Страница 19 из 28
Он блаженно откинулся на спинку стула и закурил.
— Мистер Брок, отдавали ли вы себе отчет, совершая такие преступления, что радиобраслет, репродуктор, телефон, радио в автобусе, селектор у вас на службе — все это либо чужая собственность, либо сдается напрокат?
— Я и опять бы это проделал, верное слово.
Психиатр едва не зажмурился от сияющей благодушной улыбки пациента.
— И вы не желаете воспользоваться помощью Службы душевного здоровья? Вы готовы за все ответить?
— Это только начало, — сказал Брок. — Я знаменосец скромного меньшинства, мы устали от шума, оттого, что нами вечно помыкают, и командуют, и вертят на все лады, и вечно глушат нас музыкой, и вечно кто-нибудь орет — делай то, делай это, иди туда, теперь сюда, быстрей, быстрей! Вот увидите. Начинается бунт. Мое имя войдет в историю!
— Гм-м… — психиатр, казалось, призадумался.
— Понятно, это не сразу сделается. На первых порах все были очарованы. Великолепная выдумка эти полезные и удобные штуки! Почти игрушки, почти забава! Но люди чересчур втянулись в игру, зашли слишком далеко, все наше общество попало в плен к механическим нянькам — и запуталось, и уже не умеет выпутаться, даже не умеет само себе признаться, что запуталось. Вот они и мудрствуют, как и во всем прочем: таков, мол, наш век! Таковы условия жизни! Мы — нервное поколение! Но помяните мое слово, семена бунта уже посеяны. Обо мне раззвонили на весь мир по радио, показывали меня и по телевидению, и в кино — вот ведь парадокс! Дело было пять дней назад. Про меня узнали миллиарды людей. Следите за биржевыми отчетами. Ждите в любой день. Хоть сегодня. Вы увидите, как подскочит спрос на шоколадное мороженое!
— Ясно, — сказал психиатр.
— Теперь, надеюсь, мне можно вернуться в мою милую одиночную камеру? Я намерен полгода наслаждаться одиночеством и тишиной.
— Пожалуйста, — спокойно сказал психиатр.
— За меня не бойтесь, — сказал, вставая, мистер Брок. — Я буду сидеть да посиживать и наслаждаться мягкой фланелью в ушах.
— Гм-м, — промычал психиатр, направляясь к двери.
— Не унывайте, — сказал Брок.
— Постараюсь, — отозвался психиатр.
Он нажал незаметную кнопку, подавая условный сигнал, дверь отворилась, он вышел в коридор, дверь захлопнулась, щелкнув замком. Он вновь шагал один по коридорам мимо бесчисленных дверей. Первые двадцать шагов его провожали звуки «Китайского тамбурина». Их сменила «Цыганка», затем «Пасакалья» и какая-то там минорная фуга Баха, «Тигровый рэгтайм», «Любовь — что сигарета». Он достал из кармана сломанный радиобраслет, точно раздавленного богомола. Вошел к себе в кабинет. Тотчас зазвенел звонок и с потолка раздался голос:
— Доктор?
— Только что закончил с Броком, — отозвался психиатр.
— Диагноз?
— Полная дезориентация, но общителен. Отказывается признавать простейшие явления окружающей действительности и считаться с ними.
— Прогноз?
— Неопределенный. Когда я его оставил, он с наслаждением затыкал себе уши воображаемыми тампонами.
Зазвонили сразу три телефона. Запасной радиобраслет в ящике стола заскрипел, словно раненый кузнечик. Замигала красноватая лампочка, и защелкал вызов селектора. Звонили три телефона. Жужжало в ящике. В открытую дверь вливалась музыка. Психиатр, что-то мурлыча себе под нос, надел новый радиобраслет, щелкнул селектором, поговорил минуту, снял одну телефонную трубку, поговорил, снял другую трубку, поговорил, снял третью, поговорил, нажал кнопку радиобраслета, поговорил негромко, размеренно, лицо его было невозмутимо спокойно, а вокруг гремела музыка, мигали лампочки, снова звонили два телефона, и руки его непрерывно двигались, и радиобраслет жужжал, и его вызывали по селектору, и с потолка звучали голоса. Так провел он остаток долгого служебного дня, овеваемый прохладным кондиционированным воздухом, сохраняя то же невозмутимое спокойствие; телефон, радиобраслет, селектор, телефон, радиобраслет, селектор, телефон, радиобраслет, селектор, телефон, радиобраслет, селектор, телефон, радиобраслет…
Наказание без преступления
— Вы хотите убить свою жену? — спросил темноволосый человек, сидевший за письменным столом.
— Да. То есть нет… не совсем так. Я хотел бы…
— Фамилия, имя?
— Ее или мои?
— Ваши.
— Джордж Хилл. — Адрес?
— 11, Саут Сент-Джеймс, Гленвью. Человек бесстрастно записывал.
— Имя вашей жены?
— Кэтрин.
— Возраст?
— Тридцать один.
Вопросы сыпались один за другим. Цвет волос, глаз, кожи, любимые духи, какая она на ощупь, размер одежды…
— У вас есть ее стереофотоснимок? А пленка с записью голоса? Ага, я вижу, вы принесли. Хорошо. Теперь…
Прошел целый час. Джорджа Хилла уже давно прошиб пот.
— Все, — темноволосый человек встал и строго посмотрел на Джорджа. — Вы не передумали?
— Нет.
— Вы знаете, что это противозаконно?
— Да.
— И что мы не несем никакой ответственности за возможные последствия?
— Ради бога, кончайте скорей! — крикнул Джорж. — Вон уже сколько вы меня держите. Делайте скорее!
Человек еле заметно улыбнулся.
— На изготовление куклы-копии вашей жены потребуется три часа. А вы пока вздремните — это вас немного успокоит. Третья зеркальная комната, слева по коридору, свободна.
Джордж медленно, как оглушенный, побрел в зеркальную комнату. Он лег на синюю бархатную кушетку, и давление его тела заставило вращаться зеркала на потолке. Нежный голос запел: «Спи… спи… спи…»
— Кэтрин, я не хотел идти сюда. Это ты заставила меня… Господи, я не хочу тут оставаться. Хочу домой… Не хочу убивать тебя… — сонно бормотал Джордж.
Зеркала бесшумно вращались и сверкали. Он уснул.
Он видел во сне, что ему снова сорок один год, он и Кэти бегают по зеленому склону холма, они прилетели на пикник, и их вертолет стоит неподалеку. Ветер развевает золотые волосы Кэти, она смеется. Они с Кэти целуются и держат друг друга за руки и ничего не едят. Они читают стихи; только и делают, что читают стихи.
Потом другие картины. Полет, быстрая смена красок. Они летят над Грецией, Италией, Швейцарией — той ясной, долгой осенью 1997 года! Летят и летят без остановок!
И вдруг — кошмар. Кэти и Леонард Фелпс. Джордж вскрикнул во сне. Как это случилось? Откуда вдруг взялся Фелпс? Почему он вторгся в их мир? Почему жизнь не может быть простой и доброй? Неужели все это из-за разницы в возрасте? Джорджу под пятьдесят, а Кэти молода, так молода! Почему? Почему?..
Эта сцена навсегда осталась в его памяти. Леонард Фелпс и Кэти в парке, за городом. Джордж появился из-за поворота дорожки как раз в тот момент, когда они целовались.
Ярость. Драка. Попытка убить Фелпса.
А потом еще дни и еще кошмары… Джордж проснулся в слезах.
— Мистер Хилл, для вас все приготовлено. Неуклюже он поднялся с кушетки. Увидел себя в высоких и неподвижных теперь зеркалах. Да, выглядит он на все пятьдесят. Это была ужасная ошибка. Люди более привлекательные, чем он, брали себе в жены молодых женщин и потом убеждались, что они неизбежно ускользают из их объятий, растворяются, словно кристаллики сахара в воде. Он злобно разглядывал себя. Чуть-чуть много живота. Чуть-чуть много подбородка. Многовато соли с перцем в волосах и мало в теле…
Темноволосый человек ввел его в другую комнату.
У Джорджа перехватило дыхание.
— Но это же комната Кэти!
— Фирма старается максимально удовлетворить запросы клиентов.
— Ее комната! До мельчайших деталей!
Джордж Хилл подписал чек на десять тысяч долларов. Человек взял чек и ушел.
В комнате было тихо и тепло.
Джордж сел и потрогал пистолет в кармане. Да, куча денег… Но богатые люди могут позволить себе роскошь «очищающего убийства». Насилие без насилия. Смерть без смерти. Ему стало легче. Внезапно он успокоился. Он смотрел на дверь. Наконец-то приближается момент, которого он ждал целых полгода. Сейчас все будет кончено. Через мгновение в комнату войдет прекрасный робот, марионетка, управляемая невидимыми нитями. И…