Антикиллер

Башка поспешно закивал и потащил командира с «пятачка». Возле своего киоска Иван урезонивал возмущенного Попугая.

– Девчонки не железные, сколько можно, им тоже отдыхать надо...

– Я же ей сто штук заплатил, у ребят занял и заплатил! И бумажник подарил...

– Она все отработала! Ты ее что, до утра собирался мучить? Мы так не договаривались! Давай завтра приходи! Пораньше. Если с одной не получится, я их тебе в две смены организую!

Без поддержки приятелей Попугай «качать права» не стал, тем более, что дальновидный Иван рассказал, как Баркас обошелся с Амбалом.

И Рында, постучав дубинкой по железу киоска, строго сказал:

– Кончай базар! Лавочка закрыта!

Подтянув штаны, Попугай покинул место своего чуть не состоявшегося триумфа. Но твердо, решил на следующий день завершить начатое. Для этого надо было вытащить из кармана беспомощного Амбала оставшиеся деньги, да так, чтобы не заметил Башка. Задача вполне выполнимая. Попугай вприпрыжку бросился догонять товарищей.

Развлекавшие ночных торговцев представления подходили к концу. Оставалось последнее действие. Все исподволь наблюдали за Нинкиным киоском. Баркас был ухе внутри и о чем-то говорил с девушкой.

Рында подошел к Семену взять шаурмы.

– Холодная, – предупредил тот, а когда контролер кивнул, спросил: – Как думаешь, отдерет он ее?

– Оно тебе надо? Чего нос суешь не в свое дело!

Рында сам удивился внезапному приливу злобы. Семен нормальный парень и вроде ничем его не обидел.

В отличие от других зрителей он имел преимущество: мог перемещаться по «пятачку», обходить киоски со всех сторон. Давясь холодной шаурмой, он прошел мимо объекта общего наблюдения, косанул краем глаза.

Баркас протягивал Нине стакан с розовой жидкостью, скорей всего ликером, она отказывалась. Помещение киоска было маленьким, два человека там едва размещались. Ни топчана, ни занавески, все на виду, как в аквариуме.

«Голый вассер, – подумал он. – Ничего у него не выйдет».

Неизвестно почему настроение улучшилось и шаурма стала вкуснее.

Рында подошел к Мишке, взял пару банок пива, потом вернулся к Семену и заказал еще шаурмы.

– Ничего ему не светит, – сказал он и ткнул пальцем за спину.

Семен испуганно кивнул. Хрен знает, что у них за расклады. Нет ничего хуже, чем лезть в дела бригады.

Перекусив и выпив пива, Рында отошел в кусты прилегающего к «пятачку» парка и помочился. Сюда бегали все торгующие, некоторые, правда, хитрили: отдирали доску в полу и дули туда, но тогда в павильоне рано или поздно начинало вонять мочой.

Когда он вернулся, на «пятачке» что-то изменилось. Почти все окошки закрыты, во многих продавцы пристроились для короткого предутреннего сна.

Значит, представление окончено? Он повернулся в нужном направлении. В киоске Нины свет не горел. Ясно: Баркас, наконец, ушел, а она устроилась подремать...

Но свет не выключают и во время сна: теряется смысл ночной торговли – к темному ларьку поздний покупатель не подойдет.

Рында пригнулся и, бесшумно ступая, подкрался к спящему киоску. Металл боковой стенки захолодил ухо. Тихо? Но тут же он понял, что там внутри идет своя жизнь. Чуть слышно потренькивал ящик с бутылками, и в этом звуке угадывался смутно знакомый ритм.

Осторожно приподнявшись, он заглянул внутрь и чуть не отпрянул: прямо перед ним лежала на прилавке светлая голова и двигалась взад-вперед в такт дребезжанию бутылок. Теперь было слышно и тяжелое прерывистое дыхание Баркаса в глубине киоска. Девушка никаких звуков не издавала, словно мертвая.

Рында отполз в сторону, встал и отбежал в темноту. Ему хотелось кого-то избить. Баркас был его шефом, он взял его в бригаду, сегодня спас его от Амбала. И все равно Рында испытывал к нему острую неприязнь.

Глава вторая.

УРОВНИ ПРАВООХРАНЫ

Крепость цепи определяется крепостью самого слабого ее звена.

Аварийный трехэтажный дом довоенной постройки на старой, изрядно обветшавшей улице с вечно гремящим трамваем капитально отремонтировали в девяносто втором. Реконструкция оказалась странноватой: окна первого этажа заложили кирпичом, установили телекамеру над входом, закрыли подворотню массивными стальными воротами. Здание стало напоминать крепость.

Дотошные бабки из соседних домов не – могли взять в толк: зачем на стеклах второго и третьего этажа натянуты сети вроде рыбачьих, явно неспособные задерживать комаров, мух и даже бабочек.

Никаких вывесок у подъезда не было, но входили и выходили явно «служивые» люди – молодые, подтянутые, в строгой «официальной» одежде. Иногда мелькали и джинсовые. или спортивные костюмы, но прически, манеры и главное – выражение лиц их обладателей все равно вьдавали принадлежность к государственным структурам.

Аналитичный наблюдатель мог вычислить, что процент – использования поясных сумочек «кенгуру» мужчинами, входившими в похожее на крепость здание, гораздо выше, чем у остальных тиходонцев, но вряд ли сумел бы объяснить причину этого, хотя она была достаточно проста: летом такие сумочки позволяют скрытно носить оружие.

Столь же просто объяснялось наличие крупноячеистых сеток на окнах: они должны отбрасывать наружу запущенную в кабинет гранату.

В отличие от любопытствующего обывателя, преступный мир Тиходонска знал, что в реконструированном здании из красного кирпича располагается Севере-Кавказское региональное Управление по борьбе с организованной преступностью, что во дворе с недавнего времени разместился СОБР, один взвод которого постоянно находится в состоянии боевой готовности.

Рослые парни в камуфляже и со снаряженными автоматами выходили к ближайшему ларьку за колой или сигаретами, курили или болтали у фасада своей крепости, привлекая внимание прохожих и контролируя обстановку на прилегающей территории.

Однажды они отловили «глаз» Итальянца и разбили его фотокамеру, несколько раз проводили «профилактическую работу» с подозрительными людьми, вздумавшими отдыхать в машинах напротив входа в Управление.

Но все равно – как у руоповцев имелись фотографии и досье Итальянца, Валета, Шамана и их подручных, так и у тех были снимки оперсостава и руководства.

И когда из машины Выходил плотный коренастый мужчина с густыми черными, аккуратно подстриженными усами, то для заинтересованных лиц не являлось секретом, что это Колорадский Жук, или просто Жук – полковник Нырков, начальник Управления, сорока девяти лет, женатый, отец двух взрослых сыновей.

Знали в лицо Крылова, Волошина, Гусарова, да и всех остальных. Управление отслеживало организованные преступные группы, те, в свою

очередь, изучали сотрудников РУОП. Граната в окна – крайний аргумент, куда проще договориться «по-хорошему»: поставить сотрудника «на подкормку», купить ему машину, отправить отдыхать на Кипр...

Нырков постоянно опасался утечки информации, и недаром: службе безопасности Шамана было известно, что оперативный отдел РУОП возглавляет Крылов, а Волошин – его заместитель, что СОБРом командует Литвинов – отчаянный боец, набравшийся опыта в Афганистане, были известны и другие сведения, не имеющие права выходить за железные ворота управления.

У сыщиков информации о подучетном контингенте было, конечно, побольше.

Организованная преступность в Тиходонске развивалась по тем же законам, что и во всем мире, потому что закономерности, лежащие в основе этих процессов, практически одинаковы повсюду, только специфика конкретной территории накладывает свой отпечаток.

Корпорация воров – традиционных уголовников, с татуировками, «фиксами», условным языком, суровыми «законами» и обычаями имела самые глубокие корни, уходящие в дореволюционную эпоху. Они всегда «держали» тюрьмы Я зоны, хотя в первые военные годы и в начале пятидесятых им дали хороший укорот, физически уничтожив «паханов», лагерных бандитов и злостных нарушителей режима.