Страница 43 из 56
(Эта история имела неожиданное продолжение. Два месяца спустя, уже дома, мы получили копию записи этого боя и письмо от корреспондента НТВ Сергея Гапонова. Он извинялся за своих коллег. Оказывается, ОРТ «позаимствовало» из эфира кусок чужого сюжета и запустило его в эфир. А три года спустя мы с Сергеем встретились в Москве и со временем стали близкими друзьями. Так что свои грозные намерения в отношении него я так и не осуществил. — Прим. авт.)
День прошел спокойно. А вот вечер получился, по-моему, еще хуже, чем вчера, хотя мы не выстрелили ни разу.
Влетает дневальный: «Командир, там, на рации, — наших расстреливают, просят помощи». Меня качнуло, стал соображать: где наши патрули. А мои все — на базе. Дошло, что речь идет о «наших» вообще. Связист притащил рацию в столовую. По какому-то капризу радиоволн, только в этой точке мы нормально слышали тех, кто просил помощи, а они — нас.
Я назвал свой позывной — 293, ребята ответили — 166. Давай смотреть таблицу. По городу таких вроде бы нет. Прямо спрашиваю: «Кто такие?» Отвечают: «Соколики». Я не сразу сообразил, но кто-то из ребят шепчет: «Москвичи». Их зажали под бетонным забором в кювете на дороге в Старых Промыслах. Мы там раз несколько проезжали. Там холмы, в верхней части покрытые «зеленкой». Оттуда дорога — как в тире.
В рации треск стрельбы. Удалось услышать, что есть убитые и раненые, подбит БТР. «Помогите, ребята, нас просто расстреливают!»
Их практически никто не слышал. Ребята стали передавать их сообщения на Северный. Я рванул к коменданту. Андрей поднял резерв и БТРы СВМЧ. Связались с Утесом. Нам сказали, что нам нет смысла туда идти, мы намного дальше других. Пойдут группы из Северного и из Старопромысловской комендатуры, они ближе всех. А наша задача — держать связь и координировать действия групп на подходе.
Помощь добиралась до них минут сорок. И все это время я кормил братишку «сейчасами», и мы все слушали, как их долбят и он докладывает о новых потерях. Держался он невероятно мужественно. Только один раз сорвался на крик: «Да где же вы!»
И мы матерились. Где наши вертолеты? Где танки, БТРы? Их возле Северного — несчитано. Стоят чуть не в метре друг от друга на протяжении нескольких километров. И ходу оттуда двадцать минут на средней скорости.
У моих руки тряслись. Кое-кто не выдержал, ушел. Это ощущение бессилия и невозможности что-то сделать — просто ужас. Легче скакать под пулями.
Наконец дождались команды «отбой». Я спросил: «Ну что там у вас, братишка?» Он ответил: «Моего командира убили…» — и ушел со связи.
Снова бродил, как неприкаянный. Взял гитару, попытался что-то потренькать. Начали складываться строчки. А потом — как взрыв. Минут за пятнадцать написал песню. Ручкой водить не успевал и почти не подбирал слова. Писал на каких-то клочках. Собрал. Пошел в столовую и спел ребятам. Понятное дело, аплодисментов не последовало. Но по лицам видел — тоже проняло. Странно, но немного отпустило.
Ночь. У нас тихо. Спать не могу. Пришел в столовую и вот сижу, пишу.
5 мая.
Воюем потихоньку.
3-го в ГУОШе узнали, кто такой 166-й. Это был сводный отряд милиции Московской области, погибло два сотрудника, в том числе командир отряда, тяжело ранено пятеро. Они небольшой частью отряда выехали в Грозный и попали в засаду.
Егоров выполнил обещание. Подогнали взвод мотострелков с полевой PЛC для обнаружения живых целей, минометную батарею — три 82-мм и миномет «Василек». Замечательная штука — как гладкоствольная автоматическая пушка. Вставляется лоток с выстрелами — и бам-бам-бам! В первый же вечер причесали нашу общагу, — только снопы пламени из окон вылетали. «Духи» затеяли обычные игрушки с перебежками из комнаты в комнату. А им с одной стороны — «АГС», а с другой — «Василек» и по центру зажали. Около 20 часов отстрелялись, до утра — гробовая тишина. Аж спать невозможно. Хорошо, что в городе вокруг треск стоит. Кокс сказал, что берет ночь на себя. Я лег где-то в час. Повертелся-повертелся — и вырубился, как в яму упал. Проснулся в шесть. Свежий — хоть на свадьбу.
А в эту ночь приключилось что-то странное. Бойцы подкалывают, что мы с настоящими «духами» воевали, в смысле, с потусторонними.
С вечера на крыше комендатуры работал наблюдатель мотострелков, позывной Сокол. Там самый лучший обзор. Он работал с НСПУ (ночной прицел). У нас старшим на позиции «АГС», наверху, был Танкист, с ночным биноклем. Около 22-х кто-то бросил ручную гранату на пост СВМЧ рядом с нашим. Поднялась стрельба. И тут пошли доклады Сокола: «Вижу одиннадцать человек, идут в рост, цепью!» Их старшой просит корректировку, начинают работать из минометов, и весь взвод поливает из всего, что можно. Сокол: «На просеке «Москвич», в него тащат раненых». Долбят туда. Снова доклад: ««Москвич» горит. Вижу двоих возле кочегарки!» А это — метрах чуть ли не в 70 от наших постов. Для минометов наших — мертвая зона. Вывожу группы с подствольниками, прочесываем весь пятак залпами, Сокол корректирует. В общем — битва по полной программе. А Танкист молчит. Я его запрашиваю: «Доложите обстановку». Он в своей обычной манере, спокойненько: «Целей не наблюдаю». Я стал заводиться: как это не наблюдает, когда «духи» цепями ходят. Правда, стрельбы с их стороны маловато: несколько одиночных разрывов от подствольников. В итоге не выдержал, полез на пост. Рассматривал-рассматривал и «зеленку», и общагу — никого не увидел. Закончилось тем, что отправил своих отдыхать. А наша «подмога» воевала еще часа два.