Страница 12 из 19
Яр встряхнулся. Вместе с ребятами он взялся собирать у стен и таскать к очагу старые доски, желтые обрывки бумаги. Доски были большие, в очаг не лезли. Одну из них, тонкую и трухлявую, Алька храбро попытался с размаху сломать о колено. Не сумел, конечно, завертелся на пятке, держась за ушибленную ногу.
— Олух царя небесного, опять покалечишься,— сказала Данка.
Яр, посмеиваясь в душе над собственным пижонством, положил доску на два камня, рубанул ребром ладони.
— Во…— с тихим восхищением выдохнул Игнатик.
— Еще,— потребовал Алька.
Чита молча положил перед Яром другую доску. Данка сказала:
— Так можно руку разбить…
Яр, усмехаясь, ударил еще раз. И еще. И заработал, как автоматическая дроворубка.
— Хватит уж…— сочувственно сказал Чита.— Вон сколько дров.
Яр гордо распрямился и украдкой стал потирать ладонь— поотшибал все-таки. Алька, выгибаясь назад от тяжести, поволок охапку обломков.к очагу.
— Ой, а спички? — растерянно сказала Данка. Алька с шумом бросил дрова и обернулся. Чита
посмотрел на Яра:
— У вас нет?
Яр оглянулся на Данку и развел руками:
— Если нет в карманах, то…
— Папа не курил,— виновато сказала Данка.
— Вот и погрелись,— заявил Алька и с обиженным видом уселся на дровах.
Игнатик, сосредоточенно хмурясь, достал из кармана свечной огарок. Поставил на камень. Сел перед ним на корточки.
— Ой…— прошептала Данка.— Тик, ты думаешь, получится?
Он оглянулся резко, почти сердито.
— Подойдите.
Они послушно подошли, встали у Игнатика за спиной.
— Может, за руки взяться? — нерешительно сказала Данка.
— Нет… Яр, ты здесь? — Игнатик снизу вверх посмотрел на него.— Вот хорошо… Сейчас…
Свечка затрещала и зажглась.
Игнатик засмеялся. Встал. Сказал с негромким торжеством:
— А вы не верили… Яр, я им говорил, а они не верили.
Яр, ничего не понимая, кивнул.
— Как это не верили? Мы верили,— серьезно сказал Чита.— Давайте разжигать камин.
Через пять минут пламя гудело и вытягивало языки в черную глубину
дымохода. Из досок и камней ребята сделали скамейки, поставили их буквой «П», ножками к очагу. Алька сел у края очага, слева. Чита — справа (и открыл книгу). Данка — рядом с Читой. Яр с Игнатиком устроились напротив огня. Горячие блики запрыгали по лицам, оранжевая рубашка Игнатика засветилась, как отраженное пламя.
Игнатик шепотом сказал — то ли Яру, то ли себе:
— Сколько огня от крошечной свечки…
— Но свечка-то… Как она зажглась сама собой? — отозвался Яр.
— Она не сама. Это я ее…— вздохнул Игнатик, будто признался в шалости.
— Он давно хотел, да нас было мало,— объяснил Алька.— Надо, чтобы пятеро…
— Братцы,— жалобно сказал Яр.— Объяснили бы вы все по порядку, а?
— Тут целая история,— охотно отозвалась Данка.— Рассказать?
— Это еще в прошлом году было, мы играли в лунки. На пустыре, у старого тополя… Ну, лунки— это простая игра. Надо выкопать ямки— столько ямок, сколько человек играет. В один ряд, в цепочку. Потом по этим лункам кто-нибудь пускает мячик. В чьей лунке мячик остановится, тот его хватает, кидает вверх и кричит: «Штандер!» Такое слово специальное. А когда мячик о землю стукнется, тот его снова ловит и бросает в кого-нибудь. А все, конечно, разбегаются, пока он не крикнул «штандер»… Ты такую игру знаешь, Яр?
— Я помню… Только, по-моему, лунки и «штандер» были две разные игры…
— Это, наверно, где как… В общем, мы решили играть. Стали рыть лунки. Алька наш, как всегда, заторопился: скорее, скорее… Молчи давай, не спорь… И получилось, что вырыл он две лунки вместо одной…
— Я за тебя старался, потому что ты еле двигалась…
— Господи, что за ребенок…
— Сама…
— Тьфу… Ну и получилось: пять лунок, а нас, конечно, четверо. Хотели зарыть одну, а Тик вдруг и говорит: «Не надо, пускай пять остается…» До сих пор не знаю, почему он так сказал…
— Я и сам не знаю,— отозвался Игнатик.
— Мы говорим: «А кто будет хватать мячик, если он в пятую лунку угодит?» Он говорит: «Ну, пожалуйста, я буду…» Нам немножко страшно сделалось: будто впятером играем. И весело…
Сперва мячик в пятую лунку не попадал, она самая дальняя. А потом закатился…
— Это я катал,— сказал Алька.
— Ты, ты… Игнатик схватил да как кинет, как крикнет: «Штандер!» Звонко-звонко. Мы остановились, ждем: в кого он бросит? А он тоже стоит, голову поднял, вверх смотрит. Потом говорит: «Мячика нет…» Понимаете, мячик улетел и не вернулся.
— Совсем?.. Никогда? — полушепотом спросил Яр.
— Да… Мы сперва решили, что он в ветках тополя застрял. Конечно, трудно ему там застрять: он гладкий, круглый. Да и тополь совсем не густой, полувысохший. Но если не там, то куда он девался? Стали палками кидать по веткам. Кидали, кидали— ничего нет. Потом смотрим— что-то летит вниз. Упало. Только не мячик, а свечка. Вот этот вот огарочек. Взяли, а она теплая, и фитилек еще дымится… Смотрели-смотрели, думали-думали: что такое? Откуда она взялась? Ничего не придумали, конечно… Тик вдруг говорит: «Спорим, что я ее сейчас зажгу! Без спичек, просто так!» Мы, конечно, удивились: Тик никогда не хвастается, не то что некоторые… А он опять: «Вот возьму и зажгу…»
Поставил свечку на землю, сел перед ней, потом нас позвал поближе. Вот так же, как сейчас. Смотрел, смотрел на нее… Свечка вдруг зачадила, искорка появилась на фитильке. А больше ничего… Ну, Тик чуть не заплакал… Тик, ты не обижайся, Яру ведь все можно говорить… По правде говоря, даже почти заплакал. А потом сказал: «Вот если бы нас было пятеро, вот тогда бы…» В тот вечер, Яр, мы в первый раз подумали: а может, в самом деле хорошо, если пятеро?
— И придумали меня…— усмехнулся Яр.
— Ты все еще обижаешься…— насупленно прошептал Алька.
— Нет,— сказал Яр очень серьезно.— Только объясните мне до конца: зачем вы меня позвали? Ведь не для того же, чтобы свечки зажигать, да?
— Да,— вздохнул Игнатик и придвинулся к Яру плотнее.
А Данка сумрачно сказала:
— Потому что вчетвером нам плохо.
Чита быстро поднял на нее глаза, она смешалась:
— Ой, нет, я не то… Нам, конечно, хорошо вчетвером, только…
— Только пять лучше, чем четыре,— объяснил Чита и закрыл книгу.— Видимо, правду говорили в старину, что если людей пятеро, они неуязвимы. Им не страшно…
— А вы…— осторожно сказал Яр.— Кого-то боитесь? Или чего-то?
Ребята сидели неподвижно, лишь Алька машинально потирал коленки, ему припекало их близким пламенем. Но он не отодвигался. Игнатик прислонился виском к плечу Яра. Он всегда держался ближе всех к Яру, и это право никто у него не отнимал. Зато он был молчаливее других.
Однако сейчас Игнатик заговорил:
— Никто не знает… Но все боятся.
— Непонятно…— отозвался Яр.
— В том-то и дело, что непонятно,— подавленно сказал Чита.— Вроде бы все в порядке. Бегаем, играем, в кино ходим, все у нас есть. Не то что в старину, когда воевали и голодали. А только временами что-то не так…
— Что не так? — напряженно спросил Яр.— Что, ребята?
— Многое. Даже не объяснишь,— вздохнула Данка.
— Да нет, можно объяснить! — резко перебил Чита.— Ну вот, недавно Алька вечером прибегает и дрожит: «Почему облака такие? Я не могу на такие смотреть…»
— Я не дрожал… Просто холодно было,— тихо сказал Алька и стал дуть на коленки. Потом завозился и отодвинулся от огня.
— А что за облака? — спросил Яр.
— Обыкновенные, серенькие… А я посмотрел, и тоже страшно стало. А потом оказалось, что полгорода в панике было…
— Ну а дальше? Что-нибудь случилось?
— На этот раз нет… Правда, две машины столкнулись… А зато четыре года назад — эпидемия. И какая-то непонятная: все врачи заболели первыми… И в позапрошлом году опять…
— Или нашествия эти…— сказала Данка.
— Какие?..— начал Яр. Но его звонко перебил Алька:
— А почему нельзя на тот берег?