Страница 8 из 83
Медсестра Люся была сама прелесть — молода, в меру сексапильна и при том не лишена чувства юмора.
Я едва успевал за ее быстрой походкой, Люся неслась по коридору, как пуля. Очень занятая девушка.
Бок у меня все еще болел, и от интенсивной ходьбы прихватывало селезенку. Две недели назад я, конечно, был совсем никакой, но и сейчас приходилось тяжко. «Множественные ушибы, внутренние кровоизлияния, перелом ключицы», — зачитывала Люся на обходе заведующему отделением. Здесь еще практиковались обходы — пожилой доктор Иван Степанович больше доверял своим глазам, чем диагностической технике.
Как же это было глупо! Вместо того, чтобы лететь к дежурному посту — я ввязался в драку. Вроде и не мальчик уже, и мозги имеются, а вот в одно мгновение весь мой здравый смысл отключился. И, шагнув вперед, я залепил по носу рыжему Толяну.
Едва лишь эта горилла возникла в нашей камере, я понял: глюк системы. В нашу интеллигентную 17-ю камеру — и вдруг настоящего уголовника? Получившего срок за «причинение особо тяжких повреждений», как он нам с гордостью поведал в первую же минуту? Почему не в тюрьму старого типа? И еще говорят, будто программы под управлением Ин-Ра не знают сбоев! Вот же он, явный сбой и баг — наглый, веселый, с крошечными глазками на плоской физиономии. И это — геймер? Член нашей команды? Наверняка ведь из какой-нибудь глухой дыры, где до сих пор вилами выгребают свиной навоз и в интернет выходят по телефонному соединению. Прибил кого-то, а вместо заслуженного лесоповала угодил к нам, на Полигон № 194.
Толян скучающе осмотрел нас, пришел к какому-то выводу — и без лишних слов выкинул из тумбочки вещи Женьки Сысоева, хилого студента, получившего свои полтора года за раздачу в Сети лицензионной музыки. Женька даже не понял, что произошло, растерянно кинулся собирать свое имущество.
Зато я понял все прекрасно. Точно время изогнулось петлей, и на дворе — прошлое тысячелетие. Зоны, вышки, сторожевые псы. И главное, такие вот уроды, компенсировавшие недостаток мозгов избытком мускулатуры. Когда я писал «Побег из Бутырок», столько всего прочел, на гигабайт потянет. Даже в архивы ездил, древние, бумажные, которые до сих пор не оцифрованы — в «силу слабой общественно-культурной значимости».
И теперь я знал, как все повернется дальше. Если сейчас этого Толяна не поставить на место, он воцарится у нас всерьез и надолго. И жаловаться майору Луценко бесполезно. Чтобы убрать отсюда уголовника, надо пересмотреть решение «Фемиды-2050». Такого допуска нет ни у майора, ни даже у начальника Полигона полковника Груздева. Значит, пойдет электронная писанина и в конце концов упрется в коллектив разработчиков нашей косоглазой Фемиды. А им объясняться с Ин-Ра тоже особой охоты нет. Прощай хлебное место, прощай репутация… Значит — замнут.
Мешкать было некогда, с каждой минутой растерянность в камере нарастала, а с нею и незримая власть Толяна. Да, это оказалось страшно. Уж куда страшнее, чем в игре, когда на тебя отовсюду выскакивают голодные орки, а боеприпасы кончились. Но ничего другого попросту не оставалось.
И тогда я шагнул вперед.
…Все могло окончиться совсем уж плохо — озверевший Толян топтал меня с упоением, а дурной силы в нем накопилось немерено. Очень скоро я уже не мог не то что сопротивляться — но даже и закрывать голову от ударов.
Потом народ опомнился, наваждение схлынуло — и ребята бросились на Толяна всей толпой. Каждого по отдельности он легко бы раскатал в блин, но наши взяли числом. Впрочем, ничего этого я уже не видел: сознание заволокло багровым туманом, и не было в нем ничего, кроме соленой боли.
Дальнейшее мне известно лишь по рассказам. Пока наши крутые герои пытались уронить Толяна, сообразительный Женька сбегал за дежурным по этажу. Парализатор — очень полезное изобретение.
Полковник Груздев, разумеется, спустил дело на тормозах. Толяна посадили в одиночную камеру и определили в одиночную игрушку «Смертельные трюки». Брать его к себе в команду никто не захотел, а бунт на Полигоне начальству тоже был без надобности.
Только вот для меня это закончилось не медпунктом. На вертолете отправили на «большую землю», в нормальную больницу. Полагалось, конечно, к заключенному охранника приставить, но, когда мне стало малость получше, Груздев лично вызвал меня на видеочат.
— Ну, ты же интеллигентный мужик, Ерохин, правда? Глупить ведь не будешь? А у меня недобор по кадрам… Ты, короче, если потом спросят, скажи, что младший сержант Осташев при тебе находился. Лады?
Еще бы не лады. Хоть немного почувствовать себя вольным человеком, забыть о сроке, о команде, о ненасытных Играх… Гулять в больничном саду (весна выдалась сухой и теплой), читать книги — древние, бумажные, из здешней библиотеки. Отбитые почки и сломанная ключица — вполне приемлемая цена.
Конечно же, с нетерпением меня ждала отнюдь не Марина. Что за наивные мечты? Кто бы ее сюда пустил? Свидания с родственниками — только по спецразрешению. И кто ж его даст, в моих-то обстоятельствах? Чтобы просочился слух об ошибке «Фемиды-2050»? Добрый полковник Груздев первым делом взял с меня подписку о неразглашении, еще когда я барахтался между мучительной явью и багровыми снами.
А этих двоих я никогда раньше не встречал. Интеллигентного вида молодые люди, очень ухоженные, даже с неуловимым налетом пижонства. Открытые лица, приветливые улыбки.
— О, Андрей Михайлович! Очень приятно видеть вас в добром здравии. Тут медицина хорошая, прямо чудеса творит.
Второй молодой человек выразительно мигнул Люсе, но та гордо задрала свой маленький носик — мол, видала я вас таких! — и удалилась по своим неотложным делам.
Молодой человек проводил ее восхищенным взглядом, потом зачем-то сместился чуть влево и назад — и вдруг медвежьей хваткой сдавил мои запястья. Щелчок — и на них уже красуются браслеты наручников.
— Не обижайтесь, Андрей Михайлович, — улыбнулся первый. — Это всего лишь формальность, но по уставу положено. Вот, чтобы ненужных вопросов не было, взгляните.
Перед глазами моими возникла красная карточка с голографической эмблемой: черный змей корчится в судорогах, пронзенный золотым копьем-молнией. «Антивирусный Контроль».
— Сейчас мы с вами аккуратно спустимся вниз, сядем в машину и поедем к нам. Всего лишь побеседуем, вы не бойтесь. И давайте без эксцессов — мы же интеллигентные люди, правда?
В тесной, два на три метра, камере можно стоять или сидеть на полу. Табуретов не предусмотрено, а откидная полка-кровать убрана до отбоя. Можно и ходить — пять шагов в длину, три в ширину. Из всех благ цивилизации — белый унитаз. Сидеть можно и на нем, но крышки нет, и потому я предпочитаю серый линолеум пола. Но, правда, не в позе лотоса. Хоть и писал я когда-то Игру «Одинокий тигр против белой орхидеи», но дальневосточными идеалами не проникся. Оттого, наверное, и Игра вышла вялая. Не реализовалась. Играть-то в нее играют, но нечасто, а главное, без особых эмоций. Вот и не ожил Алгоритм, не обрел самосознание. Не влилась новая душа в Ин-Ра. Что ж, заплатили, сколько по контракту положено. Похлопали по плечу, мол, не вешай нос, старик, у всех бывают неудачи. Да, по статистике реализуется лишь двадцать процентов Игр, но я-то автор из первой десятки, у меня больше половины оживают. «Из тебя хорошая акушерка», — любит язвить мой приятель Ринат.
Впрочем, терпеть неудобства осталось недолго. В конторе имени старика Касперского все оптимизировано. Выжав из лимона сок, желтую шкурку выбрасывают в ближайший мусороприемник.
Желтая шкурка — это я. Вернее, то, что от меня осталось после допроса.
Нет, разумеется, никакого доисторического насилия — «мы же интеллигентные люди». Ни кнута, ни раскаленных щипцов, ни дыбы. То, что пишут шизоидные авторы электронных листовок, — полная ерунда. Стандартный лексикон маргиналов-подпольщиков. «Оккупационный режим», «геноцид человеческой расы», «чудовищные пытки в антивирусных застенках». Бред собачий. Просто здесь умеют разговаривать.