Страница 2 из 83
Было серо, пыльно, лишь в какую-то щель между занавесками проникал желтый свет уличного фонаря. Что за чушь, день ведь был.
— Эй, подследственный, включите свет. Я не любитель кретинских шуток. И, между прочим, я при исполнении служебных обязанностей.
Из угла вынырнула тень, в слабом свете я увидел мерзкую физиономию с мутными глазами и выстрелил в упор из своего «Стечкина». Зрачки нападавшего закатились, изо рта вышел красный пузырь. Какое-то время я был поражен тем, что грохнул человека — просто, без раздумий, как в игре.
Изо рта убитого вышел еще один пузырь, потом выкатилось яичко, следом мячик. Недавний мертвец заткнул дырку во лбу бутылочной пробкой и сочувственно прогундосил: «Ну что, надрали?»
«Дом, где живут нежильцы» — я остался в его пространстве! Я замаринован здесь навсегда, намертво схвачен нейроконнекторами. Теперь я такая же кукла, как и все остальные персонажи. Даже на Кавказе никакой Басай-Бабай не мог подстроить мне такую первоклассную засаду, в какую угодил я посреди города Питера. Когда я попался, как?
Как бы ни попался, мне теперь кранты, смерть от истощения или кома без конца и края, превращение в овощ. Но зачем это надо хакеру? По статье за изготовление кибернаркотических игр ему светил едва ли год, да и то, скорее всего, условно. За нападение на офицера милиции — уже десять лет, если пострадавший отдал концы — четвертак. Если он не кретин, значит, кретин — я.
В пыли коммунальной кухни засветились слова: «У тебя есть выход».
Монстра с пробкой во лбу я прибил гвоздями к шкафу. Едва утихли его протестующие вопли, ко мне по рваным траекториям рванулись здоровенные крысы, целая орда во главе с ханом Тохтамышем. Швыряя кастрюли с горячим супом, я отступил в коридор…
Если какой-то выход существует, то, наверное, такой же, как у всех остальных персонажей — добраться до последнего уровня, победить.
Потолок взорвался прямо надо мной, выбросив старуху, которая сбила меня на пол и щелкнула вставными челюстями едва ли в сантиметре от моего горла. Я едва успел вывернуться и ответить, как положено — рукояткой пистолета в висок. Но не достал.
При помощи сальто-мортале старушка возвращается в бойцовую позицию. Я с трудом уворачиваюсь от ее шляпки, которая со свистом проносится возле моей головы и впивается в стену. Старушка наступает, одна нога все время вперед, другая как бы волочится сзади — это не свидетельство немощи, а техника кунгфушной школы «Змеи». И вот резкий дугообразный переход, она пытается обойти меня, далее круговой удар с разворота. Я резко приседаю и делаю подсечку, удерживаясь на руках. Завершаю контратаку ударом из положения на коленях. «Что вы себе позволяете…» — говорит враждебный персонаж и разваливается…
Конечно, в «Джонни Уокера» могло быть что-то подмешано, но, насколько мне известно, яд способен вырубить, погрузить в сон, в каталепсию, даже убить — но никогда не сможет поддерживать вас в состоянии широкополосного подключения к кибернетической системе.
Значит, когда я поднимался по лестнице и звонил в дверь — то был уже подключен. Ничего этого в реальности не происходило! Разве у хакера могут быть на лестнице намалеваны стрелки, наводящие всех желающих на его квартиру. У любого, даже самого мелкого жулика вход обязательно оборудован глазком и видеокамерой. Никакой пират не откроет просто так дверь, да еще без цепочки.
На двери была табличка с моим именем и первой буквой моей фамилии. Это была моя дверь, которую я почему-то не принял за свою. Черт, еще и пятый этаж, лестница с ощутимым ароматом крысиной мочи, неработающий лифт — все это мое.
Хакер выглядел как высокий рыжий человек с лошадиной физиономией — и это моя внешность. Но только почему-то я не воспринимал ее как свою. «Джонни Уокер» — именно то, что я употребляю почти каждый день.
Горская сабля на стене, но такая же есть и в моей квартире. Трофейная, я взял ее себе после ликвидации Аль-Маджида, садиста милостью шайтана и тонкого суфия Божьей милостью. Суфийские миниатюры я стал собирать после того, как ознакомился с его коллекцией.
Александр Т. говорил со мной донельзя интеллигентно, что контрастирует со стилем «Дома, где живут нежильцы», да и совершенно не принято в хакерской среде, где царит жаргон. Но интеллигентная манера ведения речи — это мой фирменный почерк, который не изменяет мне никогда, потому что именно такой мне привили родители — университетские профессора.
Этот гад никогда не мог служить в спецназе, занимающемся охраной сверхважных технологических объектов. Всех претендентов там десять раз проверяют на детекторах глубокого психозондирования, чтобы не пролез нечестный человек. Службу в спецназе он украл у меня так же, как и весь мой послужной список.
Хакер-зараза самым наглым образом присвоил мой внешний вид, мою память, мои привычки, мои трофеи, да так, что я даже не заметил этого…
Короче, я встретился с самим собой…
От стены отделился некто в выцветшей форме НКВД, по которой ползали крупные личинки моли. Я выстрелил — осечка. Я блокирую его руку, вооруженную наганом, и, перейдя на захват шеи, душу. Изо рта, обрамленного бериевскими усиками, вместе с последними матюками выплеснулся портвейн.
Коридор привел меня к шахте лифта. Я нажал на кнопку вызова. Лифт во многих «стрелялках» — это переход на следующий уровень. Вот его двери стали открываться. Я быстро, по тени, уловил, что внутри кто-то есть, и подхватил с пола доску.
В кабине обнаружился мальчонка лет семи.
Конечно же, надо было немедленно его уничтожить. Но я схватил его за руки и, вышвырнув из кабины, тут же закрыл дверь. В окошко я видел, как он разбегается со свирепостью носорога и крушит дверь шахты. На то, чтобы выбрать направление, имелось несколько мгновений. На стенке лифта было процарапано: «Высоко в горы вполз муж». От следующего носорожьего удара вылетела дверь шахты, но я уже нажал кнопку, и лифт двинулся вверх…
В двенадцать ноль-ноль должен состояться пуск сети «Бионет» — виртуальной сети, действующей поверх обычных сетей и совершенно незаметной для них. «Бионет» создан для обмена сверхважной информацией между исследовательскими центрами разных стран. Расшифрованные геномы, стереоформулы белков и прионов, алгоритмы дифференциации стволовых клеток. Все в виде киберобъектов с универсальными интерфейсами, способных немедленно вступить в работу. Поистине бесценная информация, которая никогда и ни при каких обстоятельствах не должна вырваться на свободу.
Хакер, мой двойник, тоже сказал, что торопится — не к открытию ли «Бионета»?..
Лифт вздрагивает. Пол лифта подо мной выгибается, а затем словно лопается посередине. За мгновение до этого я подпрыгиваю и вжимаюсь в правый верхний угол кабины, удерживаясь руками и левой ногой. В дыру прет монстр-мальчик. Когда он выбирается до пояса, весь пол лифта проваливается в бездонную шахту. Чертенок успевает схватить меня за ногу и пытается утянуть в пропасть. Хватаясь пальцами за кнопки панели, я все-таки стряхиваю его, теряя попутно ботинок…
От каждой страны на открытие «Бионета» выходит по одному офицеру безопасности. Всего семь. Каждый офицер должен обладать безупречным послужным списком и высокой технологической грамотностью, а также прекрасной памятью, не нуждающейся в психостимуляторах. Каждый офицер вводит пятнадцатисимвольный ключ доступа. Не с клавиатуры и не через голосовой интерфейс, а четкими мысленными образами — касаясь трода.
У меня это петух, корова, пизанская башня, цифра «семь»… Хватит, немедленно остановиться!
При условии комплиментарности всех семи ключей, сеть начинает функционировать и передавать киберобъекты. Что если шесть остальных офицеров оказались далеко не безупречными или их тоже раскололи? Тогда я последний оставшийся столп сети, из которого надо выудить код.
Господи, где мне спрятать пятнадцать символов, если этот вампир уже высосал из меня почти всю память?..
Полуразвалившийся лифт дотащился до следующего уровня. Это чердак с отчаянно скрипящими половицами, поверх которых кружится поземка из пыли. Со стропил на меня летит остервенелая куча старого тряпья, я едва расшвыриваю ее ударами метлы…