Страница 43 из 51
Приходилось спускаться зигзагами, резко креня крыло то в одну, то в другую сторону.
Федоров выпрямился, отбрасывая очередной камень и с тревогой наблюдая, как диковинная птица мечется между стенами ущелья, снижаясь.
Надя искусно приземлилась невдалеке от Федорова, пробежала несколько шагов, как спустившаяся крупная птица. И подошла к заваленному Галлею.
— Вася, милый! Как ты? Это я виновата.
— Прилетела… еще раз!.. — непонятно произнес он и добавил: — Это хорошо… Как раз хирургическая сестра может понадобиться.
— Ты сошел с ума, Вася! Мы сейчас освободим тебя.
— Все может быть. Как бы тебе не пришлось повторить сделанную мной после землетрясения операцию.
— Что?! — в ужасе воскликнула Надя. — Ампутировать тебе обе ноги?!
— Ну, может быть, одну, — успокоил Галлей. — Я сам… Нож есть… Ты поможешь…
Надя и Федор работали без устали. Камни разлетались от их молодых рук, как из катапульты. Большие глыбы приходилось отваливать вдвоем.
Когда Крылов спустился, как старый альпинист, по крутому, казалось, неприступному откосу, каменная куча заметно уменьшилась.
— Ну теперь мы быстро тебя освободим! — утешала Надя.
Галлей все крепился.
— Ну и молодец ты… Надя, — говорил он. — Однозначно, мне не от Кассиопеи нужно было… улетать…
— Не от Кассиопеи? — удивилась Надя, отбрасывая камень и вытирая пот со лба.
— Улетать надо было… только не от нее. А ты нагнала… в космосе, прилетела… Вот и теперь…
С помощью Крылова дело пошло быстрее. Вскоре заваленный Галлей был откопан.
— Эврика! — послышался внезапно бодрый голос Галлея. — Однозначно, нет худа без добра. Хорошо, что меня засыпало! Всю плотину можно камнепадами насыпать! Именно здесь. Как удачно Надя камень бросила!
Однако встать на ноги не мог.
— Не исключен перелом, — установил тоном врача Галлей.
— Мы отнесем тебя, Вася, — предложил Крылов. — Но до города очень далеко. Попросим Федю, как экстрасенса, снять твою боль.
Галлей отрицательно замотал головой.
— Я врач и звездонавт. Выдержу. Правда, придется вас, однозначно, оседлать.
Надя наклонилась к Галлею и сказала мягко:
— Вася! А если я попрошу?
— Попроси Луну с неба, достану! А мой организм чужому влиянию — ни Фединому, ни даже твоему — не поддается. Давняя клятва!
Крылов пожал плечами и заметил:
— Иначе он не был бы звездонавтом.
Вдвоем с Федоровым они сложили руки «носилками», в которые, как в седло, усадили упрямого пострадавшего и понесли. Надя шла рядом, не зная, как помочь мужчинам. Крылов сказал:
— Прямой дорогой до города ближе, но тоже достаточно далеко. Он, пожалуй, потеряет сознание. Да и проверить надо, только ли в ноге дело. Ты, Надя, иди в сторону. Вон туда. — И он мотнул головой. — Здесь до загородной Школы воспитания Человека много ближе. Приведи оттуда кого-нибудь нам в помощь.
— Там Никитенок! — почти обрадовалась Надя, сразу же устыдившись проявления чувств.
— Ну он-то не поможет, — усмехнулся старый Крылов.
— Я бегу, бегу… может быть, не разучилась еще бегать.
И она помчалась вперед, изредка оборачиваясь на несущих и теряющего сознание Галлея, слабо обнявшего за шеи товарищей.
Расположенная за городом, в огромном парке, Школа воспитания Человека, где закладывались основы нравственности и познаний островитян, к счастью, не пострадала от недавнего землетрясения.
Надя бежала и думала: а что, если старшеклассники вместе со своими педагогами и воспитателями еще не вернулись из города, где помогали его восстановлению? Тогда помочь будет некому.
Она знала, как много школьники сделали там, и понимала, что этот их общинный труд окажет большое влияние на их будущие характеры.
Надя подбежала к воротам кованой вязи (конечно, Демокритова работа) и увидела, что ей навстречу мчится ватага малышей, среди которых звездная мать сразу узнала своего Никитенка.
Он выскочил за ворота первым и повис у матери на шее, покрывая ее лицо поцелуями.
От него же она узнала, что все старшие и дяди-воспитатели вместе с учителями в городе, достраивают разрушенные дома.
— А нас, маленьких, не берут, — недовольно закончил он.
По лицу матери он сразу понял, что она огорчена.
— Почему? Почему? — дергал он ее за серебряный скафандр, который так любил.
Надя объяснила, что произошло с дядей Васей, которого несут сюда на руках дедушка Крылов и дядя Федя.
— Им очень тяжело, но еще тяжелее Галлею, — вздохнула она.
Никитенок выслушал с повышенным вниманием, отразившимся на его личике: в подросшем ребенке уже угадывалась несравненная красота его погибшей на другой планете матери.
— Подожди, мама. Мы сейчас! — вдруг заявил он и стал отдавать столпившимся ребятишкам краткие и совсем не детские указания. Они смотрели на него с открытыми ртами, но, поняв, бросились врассыпную.
Через короткое время к воротам были поднесены несколько длинных жердей и одеял. Ребята, выбрав подходящие жерди, стали неумело мастерить носилки.
Надя хотела помочь им, но подошедшая воспитательница приложила палец к губам, дав понять, что ребятам надо позволить сделать все самим.
И пусть неуклюжие, но все же носилки вскоре были готовы.
Надя поняла, что если воспитательницы помогут, то нести Галлея на таких носилках будет несравненно легче.
Однако она не учла силу детского воображения и изобретательность своего Никитенка.
Она не сразу уяснила, зачем появились здесь четыре детских трехколесных велосипедика.
Когда же увидела, что концы жердей укрепляют на сиденьях велосипедиков, чтобы везти их, то изумлению ее не было границ.
И странное сооружение, сопровождаемое ватагой галдящих малышей, двинулось по дороге.
Крылова и Федорова, несущих Галлея, совершенно мокрых и усталых, они встретили, когда те только что вышли на дорогу.
От галдежа детей Галлей пришел в себя.
Увидев странное сооружение, на которое его стали перекладывать, он сделал над собой усилие и, улыбнувшись, сказал:
— Однозначно, Гулливер среди лилипутов.
Взрослые не без умиления наблюдали, как маленькие спасатели повезли свой «трофей» по дороге к Школе.
Никитенок приставал к матери:
— Кто такой Гулливер?
— Это очень большой дядя, попавший к очень маленьким людям, — объяснила она.
Никитенок подумал и глубокомысленно произнес:
— Мы все станем большими.
Глава 7
ЗВЕЗДНАЯ ВАХТА
Чем более вникают в деяния природы, тем видима наиболее становится простота законов, коим она в своих деяниях следует.
Один в космосе!
Совершенно один во Вселенной!
Никого и ничего вокруг!
Беспредельность пространства способна внушить заброшенному в космос человеку леденящий ужас.
Одинокий космонавт в корабле не ощущает ничего подобного. Он в замкнутом пространстве, его защищают стены, перед ним приборы с движущимися стрелками, мигают сигнальные лампочки. А главное, в иллюминаторе — необъятная громада Земли, над которой летит корабль. И человек уже не одинок!
Но совсем иное, когда вокруг НИЧЕГО НЕТ и всюду неизмеримо далекие, пристально смотрящие звезды. Далекий земной шар и Луна воспринимаются уже как общая двупланетная система: Солнце, хоть и огнедышащее, с короной из извивающихся языков, не затмевает соседние звезды, а, медленно перемещаясь от созвездия к созвездию (из-за движения наблюдателя по собственной орбите), лишь заслоняет рассыпанные огоньки более ярким диском. При всем величии светила, оно, как и крошечный человечек в скафандре, — ничтожная пылинка в сравнении с далекими пылающими в небесах гигантами.
На устойчивую околопланетную орбиту выведен был двухмодульный звездолет. Он не обегал земной шар, а вращался около его оси вместе с ним, всегда находясь над одной и той же точкой земной поверхности.