Страница 36 из 51
— Чтобы создать такие «волчки — игрушки великанов», надо иметь материалы невообразимой прочности, — заключил Никита.
— Волчки? — насторожился Никитенок. — Как мой игрушечный? А где великаны?
— Очень любознательный молодой человек, — заметил Демокрит, узнав, о чем спрашивает мальчик. — Ему будут рады в нашей «Школе воспитания Человека».
— У нас дети с четырех лет переходят от родителей в эту школу, девизом которой служит старинный афоризм: «Образование без воспитания — колесо без оси», — пояснил Диофант.
— Четыре года? — с тревогой повторила Надя. — Только год мне осталось не отходить ни на шаг от малыша! Как я смогу это пережить?
Порыв ветра ударил ей в лицо, перехватило дыхание. А у Диофанта вихрь сорвал с плеч плащ и погнал белой птицей по площади. И началась ураганная вакханалия. Плащ пенным гребнем невидимой волны помчался вдоль домов.
— Однако прогнозы мои слишком быстро сбываются, — произнес старец, несколько смущенный потерей плаща.
А шквальный ветер разъяренным вепрем кружил по площади, обходя лишь центральную часть с монументом.
Несколько сорванных косынок разноцветными птицами метались над набережной. Самих моряков словно «сдуло». Они или где-то укрылись, или перешли на корабли.
На мачтах с фигурками забравшихся на снасти стали развертываться паруса. Парусники, маневрируя при каждом порыве ветра, торопились выйти в открытое море, чтобы волны приближающейся бури не разбили их о набережную.
Никитенок завороженно смотрел на эту флотилию.
— Хочу быть моряком! — прошептал он. А взрослые продолжали беседу.
— Все зависит от энергии, — повторил Диофант. — И дикари, к которым вы попали, начисто лишенные ее, опустились до первобытного уровня.
— Но произошло такое только там, где растительность стала синей. Почему? — спросила Надя.
— Это плохо изучено. Возможно, из-за того, что над их головами слишком долго зияла дыра в озоновом слое, и все незащищенное погибало или перерождалось.
— Мы, как Миклухо-Маклай, в пору расцвета цивилизации XIX века угодили к «папуасам», в подобие Новой Гвинеи, — заметил Вязов. — Только ученый сам их отыскал, а мы — «вслепую».
Диофант хотел ответить, но его прервал грохот, как будто что-то упало сверху.
— Сорвало! — воскликнул старец. Все обернулись.
Огромное колесо падало с высоты многоэтажного дома. Оно ударилось о землю, подскочило и с угрожающим воем помчалось к группе людей у монумента.
Демокрит схватил Надю и мальчика за руки, что-то крикнул на эсперанто — Галлей не успел перевести.
Грозно жужжа, исполинский диск мчался на монумент.
— Волчок! Как мой игрушечный! — обрадованно кричал увлекаемый в сторону Никитенок.
Реакция у звездонавтов была мгновенная. Они разом отскочили в сторону. Но «взбесившийся» диск, предсказуемо виляя по площади, словно преследовал сторонящихся людей.
Надя кричала, чтобы Никитенок не отставал и не оборачивался, но он, как и другие, все же увидел, как огромное колесо с жутким звериным ревом ударилось о монолит. Грохот заглушил даже вой ветра. Искры фонтаном рассыпались в наступивших сумерках.
Но сила, равная той, с какой маховик налетел на памятник, отбросила его назад. И тот, как раненый зверь, завертелся было на месте, но потом, угрожающе раскачиваясь из стороны в сторону, упрямо бросался на скалу, словно это был враг.
Вторично послышался громовой удар, и снова «нападающий» был отброшен. Монумент незыблемо стоял неприступной скалой.
И опять «волчок» умудрился выровняться, и прежняя сила яростно повлекла его на несокрушимое препятствие. Было похоже, что бешенством диска руководит некая разумная воля.
— Какова кинетическая энергия! — восхитился Никита.
Последовало еще несколько ударов, и диск, напоминая уже смертельно раненное чудовище, завертелся на месте и наконец замер, затих, израсходовав весь запас своих сил.
— Потрясающе! — сказал Крылов. — Словно кто-то стремился уничтожить эти символы, основу вашего мышления.
— Ассоциации однозначны! — вставил Галлей.
— В изучаемой мной истории так бывало не раз, — вздохнул Диофант.
— Устоял-таки монумент, — восхитился Бережной.
И тут хлынул дождь. Но какой! Словно сорвало небесные шлюзы и водопад обрушился на землю. Звездонавтам пришлось надеть давно не используемые шлемы.
Никитенок важно натянул на голову свой капюшончик с прорезями для глаз (чтобы походило на шлем, как у взрослых!).
Хуже пришлось хозяевам, особенно Диофанту, оставшемуся даже без плаща.
Разбрызгивая мгновенно возникшие ручьи и лужи, все бегом поспешили к дому, где для гостей были приготовлены комнаты.
— Сорвал опору оси маховика, — переводя дух, в подъезде объяснял Демокрит.
— Видно, и в аккумуляции энергии, и в воспитании для осей нужны крепкие опоры, — заметил Никита Вязов.
— Вы мудро правы, — отозвался тоже едва отдышавшийся Диофант. — Именно ось воспитания должна быть нерушимой. В этом залог нравственности будущего поколения и главная задача нашего общества.
— Как же вы объясняете исторические эпизоды, которые вам вспомнились при атаке диска на монумент? — спросила Надя.
— Осуществляя былую мечту, наши предки (да и на вашей памяти так бывало тоже!) совершали одну и ту же трагическую ошибку: ставили на первый план удовлетворение потребностей, достижение изобилия, пренебрегая нравственностью. Когда нравственность, в частности религия, сплачивала общину, она могла существовать продолжительное время; скажем, у первых христиан, потом в некоторых монастырях и даже в отдельных поселениях, тогда как вокруг царил иной общественный строй. Без высокой нравственности люди не смогут отдавать все свои способности в труде. Мало провозгласить принцип, надо обеспечить его осуществление.
— Вы сказали, почтенный Диофант, — спросила Надя, — что прибывающие к вам переселенцы отказываются от лжи и лени?
— Отказ от лжи уничтожает пороки, которые не могут без нее существовать. Мы достигаем этого воспитанием с раннего детства. Тем же, кто был этого лишен, мы можем помочь «душем очищения», который некоторые из вас прошли.
— Да разве в таком, как у вас, обществе возможно лгать! — воскликнула Надя.
— Потому и будет стоять монумент, — заключил Бережной. — Мир без лени! Отказ от нее — это торжество трудолюбия.
— Трудолюбие торжествует в мире без лжи, — добавил Крылов.
— Какой фантастический мир! — воскликнула Надя. — Мир без лжи!
Глава 3
ШТОРМ
Бывают штормы, когда за одну секунду выделяется энергии больше, чем при взрыве атомной бомбы.
Страшен шторм при лунном свете, откровенный в своей неприкрытой мощи и грозной красоте!
Рвущий паруса ветер гнал тучи, но не смирил, а еще больше разъярил дикие океанские стада. И с сокрушающей силой неслись они ровными рядами, сливаясь вдали с почти неразличимым черненым серебром. И казалось, что нет между косматыми валами никакой воды, а разделены они глубокими пропастями, ущельями. Будто заснеженные горные хребты сорвались с земных оснований. Крутые их склоны напоминали скаты древних пирамид, испещренных прожилками.
И ни одной птице не пролететь над ними, ни одной рыбе не подняться к перепаханной бурей морской поверхности.
Ущербная, в первой четверти, красноватая луна смятым мячом то взлетала выше мачт, то падала, как бы ударяясь об опасно кренящуюся палубу парусника, успевшего выйти в открытое море. Угрюмые моряки с промокшими повязками или платками на головах цепко держались за штормовые канаты, меньше всего пытаясь сейчас воспринять в смеси мрака и лунных бликов гневное величие Природы.
Рев бури слышен был и в большой комнате с толстыми стенами, отведенной семейству Вязовых.
Люди здесь могли только вообразить, что творилось снаружи.
Но не от шума не мог мальчик заснуть, а от своей разыгравшейся фантазии.