Страница 143 из 145
В соседней комнате генерал Лыков вёл радиоразговор с капитаном Люлько.
— Готовы? — спросил Лыков.
— Готовы и ждём, — последовал ответ.
— Ждите. Помощники вот-вот подойдут. Как только они сработают, начинайте и вы.
— Все ясно.
— А груз на колёсах, уже в пути.
— Понял.
Вместе с радистом и передатчиком капитан Люлько находился в окопе, неподалёку от аэродромных строений. Сюда с наступлением темноты перебрались из оврага десантники первого отряда. Группы воздушных бойцов были нацелены на наиболее важные объекты аэродрома, почти все, впрочем, разрушенные — выполняя приказ, советские бомбардировщики ещё неделю назад разбили здесь все, кроме взлётно-посадочной полосы.
И вот — аэродром, пустынный, безмолвный, лежит перед десантниками. Но они знают: аэродром живёт — действуют ремонтники, уцелела рота охраны, хотя охранять ей, собственно, нечего, ибо бензохранилище взорвано и за отсутствием горючего аэродром самолётов не принимает.
Подполз командир десантников.
— Связь была? — шёпотом спросил он.
— Да. Сейчас прилетят. С минуты на минуту.
— А колонна?
— В пути. Ходу ей сюда около часу, а то и меньше.
Атаке аэродрома десантниками должен был предшествовать налёт бомбардировщиков. Конечно, десант был достаточно силён, чтобы захватить аэродром самостоятельно. Но в этом случае гарнизон аэродрома мог передать по радио, что атакован наземными силами. А это раскрыло бы противнику смысл операции — захват аэродрома. Появление же самолётов было делом обычным и не могло особенно встревожить немцев.
Итак, десант ждал.
Прошло четыре долгие минуты. Послышался шум моторов самолётов.
— Они, — сказал Люлько.
Рокот нарастал. Десантники включили фонарики. Лучи их, направленные из укрытий вверх, были видны только с воздуха. Пунктир из световых точек обозначил позиции советских воинов.
Главной задачей бомбардировщиков было уничтожение аэродромного узла связи, надёжно укрытого под землёй и уязвимого лишь в случае прямого попадания. Но где искать цель, если все внизу затаилось в непроглядной чернильной тьме?
Все же объект был показан. Вспыхнули две ракеты. Выпущенные за пределами аэродрома, с разных мест, они стремительно пронеслись над полем. В какой-то точке трассы их скрестились. Там и находился узел связи. Самолёты засекли объект, осветили и сбросили на него серию тяжёлых бомб. Обработке с воздуха подверглись и другие объекты, в том числе оборонявшие аэродром мелкокалиберные зенитные автоматы и спаренные пулемёты.
Высоко вверху вспыхнула самолётная ракета. Это был сигнал: бомбардировщики, закончив работу, уходят.
Бойцы поднялись из укрытий и устремились к аэродрому.
Глава двадцать седьмая
Дежурный радист узла связи гестапо Карлслуста, пожилой шарфюрер с Железным крестом, вскочил со стула, сорвал наушники и, забыв выключить рацию, опрометью кинулся из аппаратной. Он промчался по коридору, сбежал, прыгая через ступеньку, по лестнице, рванул ручку двери кабинета руководителя управления.
Сидевший за столом оберфюрер удивлённо поднял голову. Тяжело дыша, радист положил на стол лист бумаги с записью того, что успел передать Торп. Оберфюрер пробежал глазами бумагу.
— Хочу добавить. — Шарфюрер переступил с ноги на ногу. — Штурмфюрер Торп говорил так, будто кто-то ему мешал, будто он с кем-то боролся. И на полуслове — конец!..
— Значит, помешали?
— Да, господин оберфюрер.
— Русская разведка, — пробормотал оберфюрер, встал, дёрнул, плечом. — Но что она может, русская разведка? Ну, три, четыре агента. А у группенфюрера Упица десятки людей!
— Штурмфюрер Торп, видимо, имел основания. Он говорил, и в голосе его звучала смертельная тревога — я это почувствовал, господин оберфюрер.
— Ладно, идите к себе. Эфир слушать непрерывно!
Радист выбежал из кабинета.
Оберфюрер подошёл к висящей на стене карте, отыскал лесок, в котором был расположен тайник. Итак, колонна грузовиков с архивами вышла в два часа ночи. Сейчас два часа и девятнадцать минут. Можно предположить, что за это время грузовики проехали километров десять. Оберфюрер прикинул место, где, по расчётам, должна была находиться колонна, отчеркнул ногтем косой крест на карте. Какая же опасность могла подстерегать там колонну?…
Зазвонил телефон. Командование ПВО сообщало: на аэродром «Шварцензе» произведено нападение. Сначала его бомбили самолёты противника, а сейчас атакует отряд наземных войск. Донесение передано рацией зенитной батареи, которая расположена близ аэродрома. Батарея разбита бомбами, но рация уцелела — она вынесена далеко за пределы огневой позиции, замаскирована.
Оберфюрер бросил трубку на рычаг. И почти сразу же телефон зазвонил вновь. Дежурный по штабу противовоздушной обороны докладывал, что над аэродромом «Шварцензе» вновь появились самолёты противника. На взлётно-посадочной полосе отмечено движение, видны огни; похоже, что идёт подготовка к приёму самолётов. Пункт связи батареи атакован — передав это, рация прервала работу.
Руководитель гестапо побледнел. Все было ясно. Ведь аэродром находился на пути колонны, километрах в пятнадцати. Грузовики с архивами направлялись именно к нему!
На захваченный десантниками аэродром один за другим садились советские транспортные самолёты. Машины, ожидающие посадки, кружили поодаль. Высоко в небе ходили ночные истребители сопровождения, охраняя район операции.
В эти минуты другие группы советских бомбардировщиков наносили удары по военным объектам почти всех крупных городов и гарнизонов, расположенных вокруг Карлслуста, отвлекая «мессершмитты» и «хейнкели», дезориентируя систему взаимодействия, оповещения и связи фашистской ПВО. Налётам, в частности, подверглись объекты в Берлине, Гамбурге, Люнебурге, Шверине, Ораниенбурге и других городах.
Как только очередной транспортный самолёт садился и отруливал за пределы дорожки, к нему мчались грузовики. Двери распахивались, фюзеляж самолёта заполнялся драгоценными ящиками. И машина взмывала в воздух. Пять-шесть таких транспортников собирались в группу и в сопровождении эскорта истребителей следовали на Восток.
Уже две такие группы ушли, третья поднялась и готовилась лечь на курс, когда сверху на неё свалилась четвёрка фашистских истребителей. С первого же захода был подожжён один транспортник — он задымил и стал терять высоту. Но врагов заметили. Советские истребители перехватили «мессершмиттов» на выходе из пике и тоже сбили одну машину.
В воздухе завертелась карусель воздушного боя. Машины то пропадали в темноте, то звёздочками вспыхивали в мягком свете луны. Небо чертили огненные шпаги трасс. Где-то высоко вверху образовался багровый ком, разлетелся тысячей белых брызг…
Немецкие истребители все прибывали. Через несколько минут в воздухе дралось уже двенадцать машин противника. Но это было все, что могли дать ПВО Берлина и Гамбурга, — они сами едва отбивались от больших групп бомбардировщиков. А с Востока к Карлслусту спешили все новые эскадрильи краснозвёздных «ястребков», чтобы сменить советские истребители, израсходовавшие боекомплект и норму горючего.
Наверху шло сражение, на аэродроме ни на секунду не прекращалась работа. Тяжело гружённые транспортники все так же уходили в воздух.
Все эти самолёты пролетали над Аскером. Он лежал на шоссе — там, где закончилась его схватка с Торпом. Аскер слышал, как высоко вверху прогудели германские истребители — он легко распознал надсадный, прерывистый рокот их моторов. Почему они здесь? Неужели десант обнаружен? По всей видимости, так: со стороны аэродрома раздалось приглушённое расстоянием бормотание авиационных пулемётов, а потом над головой Аскера пронёсся, снижаясь, объятый пламенем большой самолёт…