Страница 13 из 20
— Гляди, Ефанда, какая лодья, как добротно сработана, верно, хороша в ходу, — восторгался Ольг, оглядывая чёрные борта драккара, его выкрашенную синим корму и нос, который венчала голова злобно оскаленного медведя. Юноша всё ещё был под впечатлением песен Ас-скальда.
— Нет, — упрямо замотала головой младшая сестрёнка, — страшный он, чёрный, не токмо снаружи, но и по сути своей, кровь тут, братец, беда! — И она снова стала тянуть его за рукав, как на нурманском погребалище. Ольг хотел на сей раз воспротивиться и остаться, но, взглянув в очи Ефанды, как часто бывало, не смог перечить ей и дал увести себя, иногда оглядываясь на дивную нурманскую лодью.
«Надобно будет самому прийти, без Ефанды», — решил про себя юноша.
— Плутоват сей купец нурманский, — говорил дома за вечерним столом староста. — Речёт, от болезни неведомой его гребцы умерли, да меня-то не обманешь, рубленые раны на телах покойников я заметить успел…
Эту ночь Ольг почти не спал, ворочаясь на душистом сене под навесом из сосновой коры. Мысли о Велине, о прочном драккаре, несущем в себе мощь морских просторов и грубую силу суровых бородатых воинов, о своём предназначении в жизни, и ещё образы чего-то неведомого, но важного и значимого — всё смешивалось, причудливо переплетаясь. Отец Ольга с Ефандой происходил из старинного рода кельтских друидов, и способность порой зреть неведомое была привычной с самого детства. Даже имя «Ольг» все воспринимали, переводя с языка вепсов, как «солома», что подходило к цвету волос, но отец открыл ему кельтское значение имени и предупредил, что никто случайный того значения знать не должен, тогда оно проявится в полную силу и определит его жизнь. Ощущение, что что-то должно произойти этой ночью, не покидало молодого кельта весь вечер, потому он не пошёл спать домой, а улёгся на сеновале. Звёздное небо, духмяное полевое сено, таинственные звуки ночи и ощущение огромности мира давали простор чувствам и разуму, телу и душе. Иногда мысль прерывалась, и виделись какие-то кровавые стычки, большие сражения, многие лодьи и лица воинов…
На следующее утро Ольг уже был у чёрно-синего драккара, он с восторгом глядел на обветренных и уверенных в себе скандинавов. На причале были выгружены некоторые тюки и бочки с товарами. Купец придирчиво оглядывал их, когда к нему подошёл тот самый певец.
— Послушай, Ас-скальд, ты сейчас уедешь в Альдогу, а кто будет помогать мне торговать, я ведь не понимаю словенской тарабарщины? — озабоченно проговорил нурманский купец.
— Ты же знаешь, Лодинбьёрн, что это повеление Олафа, а толмача я тебе постараюсь сыскать.
— Я могу быть толмачом, — неожиданно даже для себя, по — нурмански молвил Ольг, подходя к купцу.
— Ты из свеев, судя по выговору, — молвил купец, внимательно оглядывая крепкую стать юноши.
— Мой род долго жил в стране свеев.
— Тогда давай со мной на торжище, сейчас воз за товаром подъедет, как зовут тебя, юноша?
— Ольг, — ответил юный приладожец.
— А что означает твоё имя?
— По-местному, по-словенски, Вольга — «прекрасный», а на вепсском языке, «ольг» означает «солома», — уклончиво ответил Ольг.
— Солома? — громогласно расхохотался Лодинбьёрн, хлопнув себя по бёдрам. — Ну и имена у вас, деревья, цветочки, разве это имя для мужчины? Я буду называть тебя Хвитрбарт — Беловолосый!
Все последующие дни Ольг помогал ярлу в торговле как толмач.
— Хвитрбарт, ты можешь найти мне десятка полтора крепких мужей, что уверенно держат в руках весло и меч? Платить буду хорошо. — Бородатый здоровяк Лодинбьёрн молвил это как бы между прочим. Увидев, как загорелись очи юноши, добавил, хитро сощурившись: — Тебя первым приглашаю, увидишь новые земли, познаешь долю настоящего викинга, грозы морей, а уж добра сколько заработаешь!
Последние слова нурмана напомнили юноше грозные окрики отца Велины. Мысль о том, что он может испытать себя, стать настоящим мореходом и вернуться к Велине и её отцу с щедрыми дарами, всё больше нравилась Ольгу. Теперь юноша засыпал и просыпался с мечтами о предстоящей новой жизни викинга. Но ни отцу, ни матери об этом до поры до времени не говорил. Только чуткая сестра сама с тревогой спросила:
— Ты что задумал? Мне Жданка Быков сказывал, будто ты его брата уговаривал идти в викинги, стяжать славу и достаток…
— Сами боги даруют мне сей редкий случай, — стал с жаром доказывать сестре Ольг, — либо я загину в славном бою, как поёт Ас-скальд, либо вернусь домой совсем другим. Тогда-то уж точно дядька Бажан не станет возражать против моей женитьбы на Велинушке!
Сколько ни отговаривала его Ефанда, сколько ни плакала, но брат твёрдо стоял на своём.
Незадолго до отхода Ольг с двумя десятками друзей стоял перед драккаром. Ярл Лодинбьёрн, мощный и лохматый, прошёлся вдоль выстроившихся молодых ладожан, придирчиво осматривая каждого.
— А ну-ка, проверим, как вы мечом владеете, — молвил важно ярл и кивнул стоящему рядом пожилому викингу. Тот принёс меч и щит и стал проводить поочерёдно с каждым из приладожцев пробные поединки.
Ярл отобрал четырнадцать молодых и крепких ладожан. Но четверо в последний момент раздумали, подчинившись воле родителей. Всего вместе с Ольгом на драккаре уходили десятеро сотоварищей.
— Не ходи с викингами, братец, прошу тебя! — снова умоляла Ефанда. — Мама, отец, не отпускайте его!
Мать плакала, собирая в дальнюю дорогу одежду и снедь, уж она-то знала, из-за кого решил податься в дальние края её любимый сын, но знала и то, что по характеру он весь в отца, и если что решил, не откажется от задуманного.
— Мужи в кельтских родах исстари сами отвечали за свою судьбу, так поступил когда-то и я, уйдя из страны свеев в эту приладожскую землю. Теперь ты, Ольг, взрослый, я обучил тебя обращению с железом и деревом, ты достиг возраста мужа и сам должен принимать решение. Но одно скажу, жить среди нурманов тебе будет трудно, раньше или позже ты покинешь их страну, как это сделал я в своё время. Да хранит тебя Беленус! — молвил отец и обнял сына.
— Я знаю, отчего ты поступаешь так, братец, и не могу тебя остановить, — тихо и печально молвила Ефанда, глядя на него как на шаловливого мальца. Движения её были непривычно медленными, из зелёных очей покатились слёзы. — Вот, возьми сей старинный торквис, — шмыгнув носом, еле слышно молвила она и, сняв со своей шеи, надела на него оберег. — Дар покойной бабушки, он тебе поможет, я знаю… — Девчонка разрыдалась и убежала. Провожать драккар она так и не пришла. Не пришла на пристань и Велина, но тайная их встреча состоялась вечером накануне отплытия. Девушка незаметно ускользнула из дома в укромный уголок березняка, начинавшегося прямо за оградой отцовского дома.
— Велинушка, я пришёл проститься, поутру уходим, я нанялся гребцом к нурманам, — молвил юноша все приготовленные заранее слова и замолчал от нахлынувших на него чувств. Велина растерялась, она привыкла к тому, что Ольг всегда рядом, глядит зачарованными очами, такой крепкий, надёжный, готовый носить её на руках — и вдруг…
— Зачем, почему ты уходишь? — спросила девушка, перебирая косу.
— Твой отец хочет, чтобы жених непременно был богатым, и я им стану, — в волнении рёк юноша, сжимая в ладонях руку милой. Непременно стану! — воскликнул он, а потом тихо добавил: — Коли не погибну в море или в какой схватке. Ты будешь меня ждать?
Резкий порыв ветра с реки прижал лёгкое одеяние к телу девушки и проявил его стройность. В голове у юноши зашумело от волнения, он обнял милый гибкий стан, и на какой-то миг перестал видеть и ощущать что-либо вокруг, кроме её дивного тела и волшебных уст. Почти в полном забытьи он нашёл эти уста своими и слился с ними в долгом первом поцелуе.
— Погоди, — томно и страстно прошептала Велина, — погоди, не сейчас, не сегодня Потом, когда вернёшься, всё будет потом… — Она, как в полусне, прикрыла ладошкой его страстные и неумелые уста, чуть отстранила свою взволнованную грудь.
Ольг вновь привлёк любимую к себе, и они долго стояли, обнявшись, не в силах оторваться друг от друга, пока не услышали встревоженного голоса матери девицы.