Во власти девантара

Подняться на ноги Мандред не смог. Какой же он все-таки дурак. Оглядываться назад и при этом идти вперед!

Собравшись с силами, он попытался встать. Однако наполовину замерзшие ноги отказались служить. Теперь он вынужден ползти. Какое унижение! Он, Мандред Торгридсон, самый известный воин на всем фьорде, ползет от врага! Семерых человек победил Мандред в поединках только во время похода короля Хорсы. За каждого побежденного врага он гордо заплетал себе косу. А теперь вот уползает.

Это другая битва, напомнил он себе. Против чудовища никакое оружие не годится. Он ведь видел, как отскочила от шкуры бестии стрела Асмунда, как не нанесла монстру урона его секира. Нет, в этой битве другие законы. Он победит, если ему удастся разжечь костер.

Мандред в отчаянии полз на локтях. Сила медленно уходила. Однако до вершины было уже недалеко. Воин бросил взгляд на камни; все они были увенчаны белыми снежными шапками, отчетливо выделявшимися на фоне сверкающего зеленым неба. Сразу за каменным кругом лежали поленья.

Зажмурившись, он пополз дальше. Все его мысли были о жене. Он должен спасти ее! Ему должно хватить сил! Вперед, только вперед!

Заморгав, он открыл глаза. Снега не было. Он лежал на голой скале. И перед ним возвышался один из столпов каменного круга. Держась за камень, он подтянулся и, закачавшись, встал. Далеко его ноги уже не унесут.

Вершина была плоской и такой же ровной, как дно деревянной миски. Обычно он всегда обходил каменный круг. Никто не ступал между стоящих камней! И дело было не в мужестве. Летом Мандред целый день наблюдал за вершиной. Даже птицы не летали над кругом менгиров.

По самому краю утеса шла узкая тропа, позволяя обойти жуткие камни. Однако из-за своих беспомощных ног он не был уверен, что пройдет по ней. Не оставалось ничего иного, кроме как пройти между камней.

И, словно ожидая внезапного удара, Мандред втянул голову в плечи, когда ступил в круг. Десять шагов, он достиг противоположной точки. До смешного короткий путь…

Мандред испуганно оглянулся. Здесь, на скалистой земле, не было снега. Внутри круга, казалось, зима и не думала наступать. На камнях был выцарапан странный узор изгибающихся линий.

Со стороны фьорда Январский утес был почти отвесным. Снизу, из деревни, казалось, словно на вершину надета каменная корона. Почти в три человеческих роста высотой гранитные блоки широким кругом обрамляли каменное плато. Говорили, что они стояли здесь задолго до того, как во Фьордландию пришли люди. Они тоже были украшены узором из причудливых линий. Плетение было настолько тонким, что ни один человек не мог его повторить. А если смотреть на него слишком долго, то казалось, что пьянеешь, словно от густого, пряного зимнего мета.

Как-то несколько лет назад в Фирнстайн приходил бродячий скальд, утверждавший, что стоящие камни — это эльфийские воины, заклятые своими предками, альвами. Они были обречены на несение бесконечной одинокой вахты, пока земля сама однажды не позовет их на помощь и чары не развеются. Тогда Мандред посмеялся над скальдом. Каждый ребенок знал, что эльфы хрупкие и не намного выше людей. Камни были слишком массивны, чтобы быть эльфами.

Когда он вышел за пределы круга, в лицо Мандреду ударил ледяной ветер. Теперь можно считать, что дело сделано. Ничто больше… Поленница! Ее должно быть видно отсюда! Ее устроили на уступе, в защищенном от ветра месте на краю утеса. Мандред опустился на колени и пополз вперед. Но там ничего не было!

Утес резко заканчивался почти двухсотшаговым обрывом. Неужели был камнепад? И уступ обрушился? Мандреду показалось, что боги насмехаются над ним. Ярл изо всех сил старался добраться сюда, а теперь…

Он в отчаянии окинул взглядом фьорд. Далеко внизу, на другой стороне замерзшего рукава моря, притаилась в снегу его деревня. Фирнстайн. Четыре длинных дома и горсточка маленьких хижин, окруженные до смешного слабым палисадом. Деревянный вал из стволов елей не подпускал к деревне волков и служил препятствием для грабителей. Человека-кабана такой палисад ни за что не задержит.

Ярл осторожно подобрался еще немного ближе к пропасти и посмотрел вниз, на фьорд. Колдовское сияние на небе отбрасывало зеленые тени на заснеженный пейзаж. Фирнстайн впал в зимнюю спячку. На дорогах не было ни людей, ни животных. Из дымоходов под коньками крыши вился белый дымок, который трепали порывы ветра и уносили в сторону фьорда. Наверняка Фрейя сидит у очага и вслушивается в ночь, ждет сигнала, который возвестит о том, что они возвращаются с охоты.

Как жаль, что рог сломан! Отсюда, сверху, его звук донесся бы до деревни. В какую жестокую игру играют боги с ним и его людьми! Наверное, смотрят на него и смеются?

Мандред услышал негромкое постукивание. Устало обернулся на звук. Человек-кабан стоял на противоположной стороне каменного круга. Вот он медленно стал обходить его. Неужели тоже не решается ступить меж стоящих камней?

Мандред пополз прочь от края. Жизнь его была кончена, он это знал. Но если у него есть выбор, то пусть лучше его убьет холод, чем он станет поживой для чудовища.

Стук копыт участился. Ну, еще, последнее усилие! У Мандреда получилось. Он лежал в заклятом круге.

Тело его охватила свинцовая усталость. С каждым вздохом ледяной мороз обжигал горло. Ярл устало прислонился к одному из камней. Порывистый ветер трепал его заледеневшую одежду. Пояс, завязанный на бедре, ослаб, и кровь проступала через шерстяную ткань.

Мандред принялся негромко молиться богам. Фирну, повелителю зимы. Норгримму, повелителю битв, Найде, наезднице облаков, повелевавшей двадцатью тремя ветрами, и Луту, Ткачу, ткущему из нитей судеб людей драгоценный ковер для стен Златых Чертогов, в которых боги пировали с самыми храбрыми из павших воинов.

Глаза Мандреда закрылись. Он уснет… долгим сном… Свое место в Чертогах Героев он потерял. Надо было умереть вместе с товарищами. Он трус! Гудлейф, Рагнар и Асмунд — никто из них не бежал. И то, что поленница упала с утеса, это кара богов.

Ты прав, Мандред Торгридсон. Того, кто трусит, перестают защищать боги, — прозвучал голос в его голове.

«Это смерть? — спросил себя Мандред. — Всего лишь голос?»

Больше, чем голос! Посмотри на меня!

Ярл с трудом открыл глаза. В лицо ему ударило теплое дыхание. Он разглядел большие глаза, синие, как небо в конце лета, когда на небосводе стоят одновременно луна и солнце. То были глаза человека-кабана! Бестия была рядом, сразу за пределами каменного круга, сидела на корточках. Из окровавленного рта текла слюна. На одном из длинных клыков еще болтались волокна плоти.

Того, кто трусит, перестают защищать боги, — снова прозвучал далекий голос. — Теперь тебя могут забрать другие.

Человек-кабан выпрямился в полный рост. Его губы дрогнули. Можно было даже подумать, что он улыбается. Затем он отвернулся. Обошел каменный круг и вскоре скрылся из виду.

Мандред запрокинул голову. Призрачное колдовское сияние еще мерцало на небе. Другие? И вот его уже охватила тьма. Неужели веки закрылись, а он даже не заметил? Поспать… хоть немного. Темнота была почти манящей. Она обещала покой.

Любовная игра

Нороэлль сидела в тени двух лип и слушала игру флейты Фародина и пение Нурамона. Ей почти казалось, что оба поклонника обновляют ее чувства. Она рассеянно наблюдала за игрой света и тени в листве высоко над головой. Взгляд волшебницы скользнул к источнику, находившемуся как раз за границей тени. В воде играли блики солнечного света. Она наклонилась, опустила туда руку и почувствовала, как та покрылась мурашками от живущего в воде волшебства.

Она проводила взглядом воду, убегавшую в небольшое озерцо. Солнечные лучи пронизывали его до самого дна, заставляя вспыхивать яркими красками драгоценные камни, которые заботливо уложила там когда-то сама Нороэлль. Они впитали в себя волшебство источника. Несвязанная магия текла вместе с водой из озера в ручей и уносилась прочь. Снаружи волшебством воды питались лужайки. А ночью луговые феи покидали свои цветы и встречались, чтобы вместе полетать в свете звезд, воспевая красоту Альвенмарка.