Страница 8 из 13
Выйдя из дома, где жил Гертнер (Вальдхайм остался там же, несколько оторопевший от неожиданности), Келлер и Ольга, под руку, медленно пошли в сторону от центра города.
– Куда мы идем? – голос Ольги не содержал никаких признаков волнения.
– Мы идем ко мне в отель… – ответил Келлер. – Только, ради бога, Ольга, не подозревайте меня в нечистых намерениях!
– Я и не собираюсь. Хотя, согласитесь, не очень уместное время для молодой незамужней женщины в такое время, – заметила Ольга.
– Согласен с вами, но будьте снисходительны. Тем более, что речь идет о деле.
– Вот как?
– Именно. У меня в номере… – Келлер замолчал.
– В чем дело?
– Нет-нет, ничего… В моем номере вас ожидает небольшой сюрприз.
– Вот как? Приятный? – поинтересовалась Ольга с легкой иронией в голосе.
– Не знаю, – серьезно ответил Келлер. – Это зависит от различных обстоятельств. Надеюсь, что приятный.
Больше они не разговаривали до самого отеля.
Портье проводил их равнодушным взглядом сонных глаз. Они поднялись на второй этаж.
– Вы не заперли номер? – удивленно спросила Ольга, видя, что ее спутник собирается открыть дверь, не доставая ключа.
– Вот что, – сказал Келлер, взявшись за ручку двери. – Я сразу понял, что вам сообщили о причинах нашей встречи заранее. Несмотря на мой запрет. Видимо, Макс?
– Да, конечно, – Ольга улыбнулась. – Это так страшно?
– Нисколько, – лицо Келлера оставалось холодно-спокойным, он не ответил на ее улыбку. – Я вполне отдавал себе отчет в том, что он не выполнит моего приказа. Безусловно, он сообщил вам, что я хочу лично побеседовать с вами и что сегодняшним самолетом я должен получить важные документы.
– Допустим, но…
– Это не совсем так, Ольга. Я действительно ждал этого рейса. Но не с документами, а с одним человеком. Этот человек сейчас – здесь, за дверью. В моем номере.
Тень легкого беспокойства промелькнула по лицу девушки.
– И кто же этот человек?
– Петр Алексеевич Зимин. Ваш отец, Ольга, – понизив и без того негромкий голос почти до шепота, сказал Вольфганг Келлер.
Несмотря на все самообладание, Ольге не удалось сдержать легкий вскрик.
– Я говорю это вам потому, что мне неважно, узнаете или не узнаете его вы. И то, и другое ничего не доказывает. Если вы не та, за которую себя выдаете, то сможете сказать, что просто не помните его. Прошло тринадцать лет… Это большой срок. Мне важно лишь, узнает ли он вас.
– Каким образом? – голос девушки чуть заметно дрожал. – Разве на него законы времени не действуют?
– У нас есть средства, – сказал Келлер и резким движением распахнул дверь. – Прошу вас, фройляйн.
10
Когда они вошли в номер Вольфганга Келлера, и Ольга увидела человека, сидевшего в углу маленького дивана с цветной обивкой, волнение на ее лице обозначилось четче, но оказались ли причиной этого дочерние чувства или иные, определить было невозможно. Что же касается человека, представленного Келлером как Петр Алексеевич Зимин, то он напряженно всматривался в лицо вошедшей девушки, словно сопоставляя ее черты с чертами лица десятилетней девочки, почти стершимися в его памяти.
Келлер аккуратно прикрыл за собой дверь, после чего спросил:
– Итак, Ольга, узнаете ли вы этого человека?
– Я… не знаю… может быть… – девушка говорила неуверенно, губы ее дрожали. – Нет, я не могу сказать точно… Я не помню…
– Что ж, это естественно: тринадцать лет плюс гипнотическое воздействие в процессе германизации, – Келлер кивнул. – Собственно, я уже говорил вам, что это практически ни о чем не говорит.
– Зачем же…
– Помолчите, – строго сказал он. И, обращаясь к Зимину, спросил: – А вы, Петр Алексеевич, что скажете? Узнаете ли вы в этой девушке свою исчезнувшую дочь?
– Не знаю… – мужчина говорил столь же неуверенно. – Вы сами сказали: тринадцать лет… Я не могу полагаться на память. Когда нас разлучили, Оле было десять. Сейчас она должна была бы быть взрослой женщиной, девушкой. Я могу лишь предполагать, как она выглядит…
Вольфганг Келлер прошел к окну и остановился там, заложив руки за спину.
– Мы с вами говорили об одном случае в детстве, – сказал он, не поворачиваясь. – Напомните, пожалуйста.
– Ах, это… Да, конечно… – Зимин озабоченно потер лоб рукой. Пальцы его дрожали. – Конечно… У нас во дворе… Там, в Севастополе… Росла большая шелковица.
– Что росло? – переспросил Келлер.
– Шелковица. Так мы называли тутовое дерево. Ольга однажды влезла на это дерево – ей тогда было шесть лет – и сорвалась. Когда она падала, то напоролась на острый сук, росший в самом низу. Порвала платье и сильно поранила ногу. Ей наложили восемнадцать швов.
– Сколько?
– Восемнадцать. Ниже колена, на левой ноге. Мы опасались даже, что она начнет хромать. К счастью, все обошлось, – он замолчал.
Келлер повернулся к ним.
– И вы хотите сказать, что этот шрам… видимо, достаточно длинный и глубокий…
– Я же сказал – восемнадцать швов. Около двадцати сантиметров.
– Да, что этот шрам должен был сохраниться на всю жизнь?
– Я полагаю, да, – Зимин смотрел в пол. Пальцы его продолжали дрожать.
– Успокойтесь, Петр Алексеевич… – Келлер подошел к Ольге. – Что скажете, фройляйн? Вы помните этот случай?
– Д-да… – прошептала Ольга. – То есть…
– Что – то есть?
– Я… не помню этого случая, но шрам… шрам у меня, действительно сохранился. Вот, здесь… По этой причине я всегда носила чулки темных тонов. Я покажу, если хотите… Позвольте мне пройти в ванную.
– Конечно, прошу вас, – собственно, Келлер чувствовал, что в этой демонстрации не было необходимости. И, следовательно, его подозрения оказались излишними.
Только одно его смущало: выслушав рассказ Петра Алексеевича Зимина, Ольга выглядела, пожалуй, не столько обрадованной, сколько озадаченной.
Куда больше, чем сам Вольфганг Келлер.
11
На следующий день, подойдя к ресторану «Палас», находившемуся на первом этаже отеля, Алекс Гертнер заметил сидящего в одиночестве Вольфганга Келлера. Келлер лениво читал газету – видимо, ожидая заказа. Алекс помнил строжайший запрет на незапланированные контакты и, видимо, прошел бы мимо, если бы в этот момент Вольфганг не отложил газету в сторону и его глаза не встретились бы с глазами Алекса. Гертнер чуть заметно пожал плечами и собрался двигаться дальше, но Келлер вдруг коротко кивнул, и Алекс вошел в ресторан.
– Садитесь, прошу, – Вольфганг чуть привстал в кресле. – Очень удачно вы оказались здесь сегодня. Я как раз собирался вас разыскать.
– Что-нибудь случилось? – Гертнер сел на предложенный стул.
– Нет-нет, я просто хочу познакомить вас с корректировкой плана. Но, если не возражаете, давайте выпьем кофе – я себе заказал, думаю, вам тоже сейчас принесут. А для того чтобы, поговорить – давайте совершим небольшую экскурсию на Славянский остров. Не возражаете?
– Конечно, нет. У меня сегодня свободный день. Я имею в виду службу, – пояснил Гертнер. – Обычно приходится каждый раз что-нибудь сочинять – вроде больной тетушки или неожиданно прилетевшего родственника.
– Родственник, видимо, я? – Келлер рассмеялся.
– Нет, что вы, – Гертнер тоже улыбнулся. – Вы – близкий друг моего покойного отца, богач и меценат.
– Польщен. А сегодня, значит…
– Количество туристов, последнее время, очень сократилось. Экскурсий мало.
– Прекрасно. Значит, сегодня я путешествую с личным гидом.
– Считайте, что так.
После кофе они отправились в порт и, через полчаса полупустой прогулочный катер доставил их на искусственный остров.
– Странная фантазия… – сказал Келлер, разглядывая собор Василия Блаженного.
– Вы имеете в виду строителей собора или создателей заповедника? – поинтересовался Алекс.
– Ну, разве у Шахта есть фантазия? – Келлер усмехнулся. – Кстати, церковь открыта для посещений?