Тест на любовь

Она взглянула на часы. Три ночи. Петухи пропели, странная мысль мелькнула в голове. Какие петухи? Город же. Москва. Она не додумала мысль до конца и вышла из ванной.

Оделась. И уставилась на телефон. Звонить? Куда? Кому? И что это с ней?

Но боль резанула тело и заставила принять решение. Она набрала номер «скорой».

Ольга потрясла головой, освобождаясь от воспоминаний. И посмотрела на Ирму.

— Смелей, говоришь? Да уж куда смелей. — Она отпила из рюмки, взяла орешек, раскрыла и положила в рот. Соленый вкус вернул к реальности. Она еще чувствует вкус. Еще жива. — У меня опухоль, Ирма. Очень может быть, что непростая.

Ирма кивнула, ровно, спокойно. А Ольга подумала, что от всего происшедшего у нее осталось в памяти только то, что было после. Когда с ней проделали все манипуляции и колотили по щекам, заставляя проснуться.

— Ну же, ну, деточка, нельзя так долго спать.

— Да оставь ты ее, хилая какая-то…

— Да ты что, еще перекинется, очень надо за нее отвечать…

В наркотическом сне, а на нее, кажется, дозы не пожалели, уж слишком сильным оказалось кровотечение, она никак не могла себя собрать. Ей казалось, она смотрится в тысячу зеркал, в каждом видит себя и силится собраться в одном, большом зеркале. Она нравится себе в каждом, но в них видит себя слишком мелко, а ей хочется увидеть себя целиком…

Ирма между тем кивнула:

— Понимаю, дорогая. Не стану говорить, что это пустяки. — Она помолчала. Потом пристально посмотрела на нее и сказала: — Ты знаешь, а у тебя есть свой Бог.

Ольга усмехнулась:

— Вот теперь я понимаю, ты иностранка, у тебя выученный русский. Так не говорят.

— У вас так и не думают, что у каждого свой Бог. Но я не ошиблась, Ольга. Я думаю именно так. Он захотел, чтобы мы с тобой сошлись в этом мире. Ты русская, я чешская, то есть нет, чешка… — Она покрутила головой.

— Дамы, ваш кофе готов. — Бармен бесшумно подкрался к их столику. Но они не заметили его, впившись глазами друг в друга.

— И для чего же? — усмехнулась Ольга.

— То есть как для чего? — изумился бармен. — Вы же заказывали кофе. Я с вас за него взял.

Ольга оторопело посмотрела на мужчину, наконец до нее дошло, что он подумал, будто она говорит с ним.

— Ой, простите, конечно, да, спасибо.

Ирма одарила мужчину такой улыбкой, что тот готов был принести еще чашечку бесплатно, чтобы увидеть снова это сияние глаз, губ и белоснежных зубов.

Ольга рассмеялась:

— Мы совсем отключились. Слушай, Ирма, ты улыбаешься… Ну просто восхищение…

— Этому нетрудно научиться. Что такое улыбка? Расположение мышц на лице в определенном порядке. Точнее — смещение их с определенного места. Хочешь, научу? — Ирма скорчила гримасу. — Вот так — смешно, потому что это половина улыбки, а вот так, — она дернула другой щекой, — уже то, что надо? Да?

Обе захохотали, точно желая смыть возникшую тревогу. Ольга была не рада, что рассиропилась. Это ее личное дело. Это ее жизнь. И это будет ее смерть. Все.

Первой нашлась Ирма:

— Так ты спрашиваешь, для чего? Отвечаю — для того, чтобы то, что случилось с тобой, не стало трагедией для тебя. Я научу тебя жить и после этого, и после того, как над тобой поработает Иржи. Жить еще лучше, чем до этого.

— Ты шутишь, — усмехнулась Ольга. — Я догадываюсь, что это будет за жизнь. После того как я попала в больницу по «скорой», я думаю, что вообще не пойду под нож. Умру — значит, умру.

— Ты не права, дорогая. Начнутся сильные боли, ты будешь корчиться в муках. Умрешь не сразу. — Она усмехнулась. — Не ты первая. Не ты единственная, таких, как ты, легион. Везде, по всему свету. — Она отпила из рюмки. — И все мы должны понять, что до самого конца надо жить полно!

Ольга усмехнулась, а Ирма добавила:

— Тобой займется сначала Иржи, а потом я.

— Ирма, не смеши. У меня нет денег ехать в Прагу. Нет денег платить за лечение, гостиницу, вообще их нет. Понимаешь?

— Не волнуйся ни о чем. Я твой друг. Разве ты не поняла еще? К тому же друг по несчастью. Я тебе расскажу про себя, и ты поймешь, что для жизни страшна только смерть. Она не лечится, и с ней не живут. Просто каждая перемена в тебе, в твоей жизни открывает новые горизонты. Только надо уметь их увидеть.

Она похлопала Ольгу по руке. Потом встала.

— Пошли, я хочу подышать свежим воздухом. У вас здесь курят. Ты прекрасно перенесешь операцию. Я знаю.

Уезжая из Москвы, Ирма попросила Ольгу немедленно позвонить ей, как только все станет ясно. И ясно стало. Ольга уже в клинике Иржи.

— Ольга, перед операцией я должна тебе задать один вопрос: ты согласна на все, что станет делать Иржи?

— Да. — Взгляд Ольги был отрешенным.

— Тогда у нас такая программа: операция, потом ты приходишь в себя, после этого мое турагентство отправит тебя отдохнуть на несколько дней на море.

— Ирма, пойми, у меня нет денег. Если только продать мой домик в лесу.

Ольга едва не застонала, вспомнив, куда потратила деньги, которые так бы сейчас пригодились. Но кто знал? Ох эта вечная жажда добраться до профессиональных высот! Она истратила их на альбом. А теперь у нее нет денег на лекарства. Онкология требует много лекарств, а потом начнутся боли… Болеутоляющие… Но кто мог знать? То было в прежней безмятежной радостной жизни со Славой. Ничто не предвещало беды, это он посоветовал ей собрать все достойные, на ее взгляд, фотографии и издать альбом.

Она была в полной эйфории. Она носилась по Москве, выискивая типографию, в которой можно издать самый красивый альбом.

Он вышел, ее альбом. Мир для нее стал другим. Коллеги ее увидели другой. Геро нашла деньги и издала тако-ое! Смогла…

— Смотри, какой он красивый, — говорила она Славе. — Мне даже жаль его продавать…

— Послушай, Ольга, вот в этом деле будь осторожней. Коммерческое дело — не твое. Ты его не знаешь.

— Ну, Слава, я столько видела на своем веку.

— Пойми, люди, которые продают, на другом берегу от тебя. Тебе они кажутся хорошо знакомыми, потому что и ты, и они держите в руках книгу. Но для них она тот же товар, что и соленые огурцы. Смотри в оба, Ольга. Я вернусь из командировки и помогу тебе. У меня есть кое-кто, кто введет тебя в мир торговцев.

— Я хочу сама.

— Оля, милая, ну зачем набивать себе шишки? Потрогай мои. — Слава уткнулся головой ей в грудь…

Он все еще был в экспедиции, ловил своих бабочек в горах Алтая, когда Ольга сидела за письменным столом и смотрела на телефон, трубку которого только что положила. Продавец ее альбома, которому она своими руками отдала половину тиража, в десятый раз обещал звонить насчет денег.

В голове тупо стучало. Итак, она истратила свои деньги, бегала по типографиям, отыскивая самые лучшие условия для издания. Сама следила за каждой фотографией, за подписью к ней, получила тираж. И вот на тебе… Она приехала на оптовый книжный рынок и не нашла там того человека. Его не было… Позвонила домой. Нашла. Ну и что?

Она встала со стула, заходила по комнате. Глупее не бывает. Напряжение, которое не покидало ее после выхода замечательного альбома, затмило глаза. Ей казалось, альбом пойдет нарасхват.

— Да ты продашь его вмиг, — говорили ей коллеги и знакомые. — Такая красота.

Она поехала к оптовику, телефон которого дали в издательстве. Контора располагалась на Красной Пресне, в какой-то пристройке, забитой книгами, железная дверь без всякой таблички.

— Стучите, — посоветовал мужик, подъехавший на «Москвиче». — Откроют.

Она постучала, и ей открыли. Парнишка со щенком бультерьера вышел навстречу. Пес зарычал.

— Не бойтесь, он не кусается.

— Пока не кусается.

— Вы к кому?

— К Сергею Петровичу. Я звонила.

Он оглядел стильную женщину в шубке без шапки и провел наверх. Вдоль стен лежали книги, книги, книги. Ольге стало не по себе. Это что же — мечта ее жизни ляжет вот сюда? Ее уложат вдоль стены в эти штабеля? Ей стало жаль класть свои альбомы в братскую могилу.