Страница 62 из 80
— Пользоваться ими, как хотелось бы, еще не могу, но мне уже лучше. Ты часто бываешь в своем заведении на Беруик-стрит? — Мышца на правой щеке дрогнула, и уродливый шрам проступил лиловым рубцом.
— Пару раз в неделю, а что?
— Я посылал туда кое-кого в прошлое воскресенье. Послушай, Сэл, мне хотелось оказать Пипу Пейджету и Фанни небольшую услугу. Фанни потеряла хорошее место из-за одного охочего до сладкого дворецкого. Звать его Хейлинг. Я думал подловить его, оставил записку — мол, Фанни будет в заведении на Беруик-стрит. Хотел прийти пораньше да приглядеть, чтобы его угостили. А вышло так, что эти дьяволы, Грин с Батлером, по пути меня и перехватили.
— Приходил твой Хейлинг. — Сэл усмехнулась. — Я была там в понедельник и слышала про него от Дельфины. Поначалу, конечно, разозлился из-за того, что девочки ни про какую Джонс и не слыхали, но потом Дельфина его успокоила. Пыжился, как паровоз.
— Если вернется, ты можешь устроить так, чтоб его маленько проучили?
— Придется заплатить ребятам. Да и неприятности мне лишние не нужны.
— Двадцать гиней? — предложил, вскинув вопросительно бровь, Спир.
— Должно хватить.
Спир указал забинтованной рукой на стоявший у окна старый комод.
— Там. В верхнем ящике. Возьми.
Бриджет вернулась ровно в тот момент, когда гостья уже уходила, и элегантная, утонченная мадам не устояла перед искушением выпустить парфянскую стрелу.
— Передам девочкам, Берт, что ты всех их любишь.
— К черту девочек.
— Они очень по тебе скучают.
— Ты просто сделай, что я просил.
— И о чем же это ты просил? — поинтересовалась Бриджет, как только за Сэл закрылась дверь.
— Ты уже ревнуешь, а я ведь мы с тобой еще и джигу на нашем тюфяке не сплясали.
— Ничего, Берт Спир, ты себя еще покажешь, да и я кое-чему тебя поучу. Так что эта сучка должна для тебя сделать?
— Ну, раз ты так хочешь знать, скажу. Готовит свадебный подарок для Пипа Пейджета и Фанни Джонс.
— Я бы и сама приготовила.
— Тебе выходить не разрешается, и ты прекрасно это знаешь. В любом случае подарок особенный, и приготовить его может только Сэл.
Бриджет одарила его сияющей улыбкой.
— И что ж это такое? Что-то, на чем Пейджет сможет попрактиковаться?
— Хватит. Прекрати! — прикрикнул Спир и, тут же смягчившись, добавил: — Не почитаешь мне?
— Могу предложить кое-что получше. — Она соблазнительно выпятила бедро.
— Твоими б ляжками да орешки щелкать.
— А я и пощелкаю, Берт Спир. Твои орешки. Когда захочу, я — большая мастерица по части орешков.
Обращаясь с письмом к Доктору Ночь, иллюзионисту, Мориарти поставил адрес своего бывшего дома на Стрэнде. Письмо было короткое: воздав должное мастерству фокусника, Профессор просил доктора о встрече — «обсудить вопросы, представляющие взаимный интерес». Не уточняя, в чем именно состоит его интерес, Мориарти предлагал выплатить значительную сумму в обмен на некоторые профессиональные секреты Доктора Ночь. Идея захватила его и не отпускала, как будто трюки и уловки иллюзиониста могли укрепить его личную власть. Мечтая об этой власти, Мориарти тем не менее не забывал и о повседневных делах.
Дожидаясь возвращения Эмбера — именно ему было поручено доставить письмо и принести ответ иллюзиониста, — Профессор перебирал в уме неотложные вопросы.
На первом по важности месте стояла, конечно, приближающаяся свадьба Пейджета и Фанни Джонс, но событие это омрачало сознание того, что пробравшийся в Лаймхауз предатель до сих пор не изобличен.
С того самого момента, как Мориарти пришел к заключению, что среди его приближенных завелся отступник, за всеми четырьмя подозреваемыми было установлено наблюдение. Знание человеческой натуры подсказывало, что виновный, по всей вероятности, раскроет себя каким-нибудь необдуманным поступком в самые ближайшие дни, возможно, еще до назначенной на вторник свадьбы.
Следующим по значимости считалось планируемое ограбление в Хэрроу. Еще утром один из взломщиков, Фишер, представил список того, что предполагалось вывезти из поместья Пиннера. Помимо прочего, список включал в себя редкие серебряные и золотые подносы, драгоценности на сумму по меньшей мере в 20 000 фунтов стерлингов, хранившиеся в сейфе «кантри джентльмен» работы фирмы «Джордж Прайс Лтд.» из Вулверхемптона, который стоял в кабинете на первом этаже, и несколько ценных предметов искусства, в том числе две картины Каналетто.
Судьба картин уже была решена: через несколько часов после ограбления картинам предстояло отправиться в Италию, где их сбытом занялся бы, согласно предварительной договоренности, Луиджи Санционаре.
Отодвинув все эти проблемы, Профессор переключился на принца Уэльского. Копии «Придворного циркуляра»[68] уже лежали у него на столе. Оставалось только определиться с местом, датой, временем, способом и тщательно все подготовить.
В самом начале десятого вернулся Эмбер, принесший адресованный Профессору конверт. Размашистый почерк отправителя украшали причудливые завитки.
Достопочтенный профессор,
Вы оказали мне великую честь, проявив интерес к практикуемому мною благородному искусству. Я буду безмерно счастлив познакомиться со столь почтенным джентльменом и обсудить «вопросы, представляющие взаимный интерес». Если вы соблаговолите навестить меня в гримерной «Амальгамы» после моего последнего представления в среду вечером, то есть примерно в одиннадцать часов, я буду крайне рад вас видеть. Если указанное время не устраивает вас, возможно, вы предложите другое, дабы я постарался совместить его с моими планами.
Остаюсь, сэр,
Вашим покорным слугой,
Губы Мориарти сложились в кислую улыбку. «Мошенник, — подумал он. — Уильям С. Уозерспун. Доктор Ночь. Дешевый жулик».
«Напыщенный ублюдок», — подумала Дельфина Морчант. Ее клиент, мистер Хейлинг, с такой тщательностью причесывался перед зеркалом, как будто каждая прядь имела свое особенное место на лысеющей макушке. В постели он взялся за дело с похотливой живостью, хотя и в манере, несвойственной большинству мужчин, но, едва надев штаны, снова задрал нос, как какой-нибудь лорд или герцог. Господи, да были у нее и лорды, и герцоги, видные мужчины в отличие от этого стручка сушеного. И дело свое мужское делали получше.
— Можешь, если хочешь, остаться со мной на всю ночь, — соблазнительно шепнула Дельфина.
Сэл Ходжес как-то сказала, что сладкий голосок действует на мужчину так же возбуждающе, как и прочие женские прелести.
— Дитя мое, мне пора возвращаться. — Мистер Хейлинг взглянул на часы и с важным видом вернул их в кармашек. — Так что не получится. У меня свои обязанности перед слугами. Некоторые из них еще совсем молоденькие. На мне лежит большая ответственность. Приватные удовольствия не должны мешать исполнению общественного долга.
«Общественный долг, как же! — подумала Дельфина. — Плевать тебе на долг. И на слуг тоже. У тебя ж на физиономии написано, кто ты такой. Дворецкий и не больше того. Бедные девочки!» — Дельфина знала, каким адом может обернуться жизнь молоденькой горничной, если над ней стоит такой вот похотливый, двуличный, до невозможности придирчивый дворецкий. Напускная респектабельность, как густой клей, скрывает многие грешки.
Часы показывали десять, когда Хейлинг вышел из заведения на Беркуит-стрит и торопливо зашагал в сторону Парк-лейн, дабы укрыться за надежными стенами особняка Брэев. Он свернул налево, пересек Броуд-стрит и направился в сторону Бруэр-стрит. Тумана не было, но над домами висела плотная завеса дыма, а по узким улочкам проплывет и сизые клочья смога.
Его встретили в переулке, неподалеку от Бруэр-стрит. Они появились внезапно, двое грубых парней размером, как ему показалось, с гориллу. Позднее полиция пришла к выводу, что имело место обычное ограбление, но Хейлинг, изувеченный на всю оставшуюся жизнь, имел на этот счет иное мнение. Они быстро сбили его с ног двумя или тремя ударами по голове, забрали бумажник и сорвали с цепочки часы. Хейлинг даже не пытался сопротивляться. Но потом, когда он уже лежал, беспомощный и с пустыми карманами, они не убежали, а нанесли еще несколько ударов ногами — по ребрам и ниже, — лишив остатков мужественности, но сохранив жизнь.
68
«Придворный циркуляр» — ежедневный бюллетень об участии членов королевской семьи в официальных мероприятиях; рассылается редакциям газет и журналов. Введен королем Георгом в 1803 году.