Возвращение Мориарти

Теперь я подхожу, возможно, к самому важному пункту. Прогресс, джентльмены, прогресс. Слишком долго мы и наши собратья цеплялись за старые, закоснелые методы, не желая замечать, что окружающий мир меняется, как никогда раньше. Многие из достижений науки, к сожалению, отвергаются нами как глупости, забавы и прихоти. Знаки перемен видны повсюду, однако же мы не видим заметных перемен в нашей жизни. Подумайте хотя бы о железных дорогах — какие огромные расстояния мы можем покрывать теперь за относительно короткое время. Мир уменьшается, и этот процесс будет продолжаться. Мы должны замечать эти перемены и использовать к собственной выгоде.

Возьмем, например, телефон и телеграф, которые идут вперед семимильными шагами. Несколько минут — и мы можем разговаривать с человеком, находящимся на другом краю города. Телеграф позволяет связаться с самыми далекими уголками Европы. Этими современными возможностями мы уже пользуемся, но разве прогресс остановится на этом? Любому здравомыслящему человеку ясно, что современные телефон и телеграф не останутся такими надолго. Они будут развиваться и совершенствоваться, и их уже не остановить. Через несколько лет мы сможем разговаривать друг с другом на больших расстояниях. Представьте, как это отразится на наших целях.

И не только на наших. Изменения коснутся полицейских сил всего мира, правительств, банков, промышленности. Мы должны принимать их в расчет и строить наши планы соответственно. Если мы согласны с этим положением, то должны рассмотреть и другие факторы.

Я говорил о железных дорогах. Развиваются и другие формы сообщения. Вскоре будут построены новые корабли, крупные, надежные и быстроходные. Сегодня мы улыбаемся свысока, глядя на такой странный феномен, как безлошадные повозки. Не улыбайтесь, говорю я вам. Эти шумные, дребезжащие, бьющиеся друг о друга коробки — заря новой транспортной эры, которая превзойдет все, о чем мы можем только мечтать.

Возможно, вы посмеетесь и над следующим моим предложением. Мы видим, какой популярной новинкой становятся воздушные шары. Кто из нас не качал с сомнением головой, видя странные рисунки и слыша утверждения некоторых о том, что когда-нибудь человек сможет летать, как птица?

Однако, если принять во внимание достижения в других областях, то можно ли сомневаться, что теории тех, кого мы принимаем за глупцов и мечтателей, станут через какое-то время реальностью, с которой придется считаться? Слышал ли кто-либо из вас об опытах такого человека, как Отто Лилиенталь?[66] Придет время — а это так же верно, как и то, что за сегодня наступит завтра, — когда люди будут парить в небе, словно орлы.

Друзья мои, я говорил о некоторых направлениях прогресса, который идет впереди нас и оказывает существенное влияние на нашу жизнь и работу. Нам следует оценить будущий климат, определить, кто контролирует эти изменения. Ответ прост: политики, промышленники, генералы и богачи. Ключ к могуществу у них, и если мы хотим иметь какую-то долю в том будущем, которое нас ждет, то должны иметь долю и во власти. Как этого достичь?

— Наш бизнес классифицируется многими как порочный. Пусть так. Но в каких условиях процветает этот так называемый порочный бизнес? Мой ответ таков: в условиях хаоса, нестабильности, неуверенности. Эти три слова должны быть краеугольными камнями нашего мышления.

В сегодняшнем мире назревают великие революционные изменения. Подобно вулкану, они прорвутся огнем и насилием. Анархия охватила континент. Мы слышим об убийствах, взрывах бомб, разрушении устоев повседневной жизни — и все это совершается во имя неких политических идеалов.

Предлагаю взять эти методы на вооружение и использовать их для обслуживания наших интересов. Поддерживая состояние анархии, тревоги и смятения и даже самостоятельно совершая подрывные акты, мы могли бы создавать ситуацию, при которой созревшие плоды будут сами падать нам в руки.

Нам остается лишь все спланировать, принять решение и быть готовыми к жатве, когда урожай поспеет.

Профессор сел. Некоторое время в комнате стояла тишина. Ее прервали аплодисменты Гризомбра. После некоторого колебания к французу присоединились и остальные. Шлайфштайн хлопал ладонью о стол.

Когда недолгая, но искренняя овация стихла, Гризомбр поднялся и, тщательно подбирая слова, заговорил:

— Я с большим интересом выслушал рассуждения и предложения нашего любезного хозяина. Исходя из собственного опыта, могу утверждать, что к ним стоит прислушаться. В 1871 году я был еще очень молод, но хорошо помню настроения, преобладавшие в Париже во время осады.

Он бросил быстрый взгляд на Шлайфштайна, словно ища подтверждения у представителя нации, взявшей верх в ходе франко-прусской войны.

— Условия были ужасные. Продуктов не хватало, и горожанам приходилось есть даже крыс. Я помню тот день, когда в зоологическом саду застрели слона. Но самое яркое впечатление связано с охватившими город грабежами. Я знаю людей, которые сделали тогда состояние. Разрушение общества поможет нам набрать силу, а потому лично я приветствую профессора Мориарти как нашего духовного лидера.

Один за другим остальные гости высказались в том же духе. Оставалось только обсудить и согласовать основные детали будущей общеевропейской организации. Но прежде чем разговор повернул в эту сторону, из-за стола поднялся Санционаре.

— Как гость Профессора я хотел бы выразить свое уважение, так сказать, в осязаемой форме, — заявил он и, щелкнув пальцами, подозвал сопровождавшего его молодого человека.

Смуглый юноша тут же оказался рядом с ним, продемонстрировав такую быстроту, которую Мориарти счел бы опасной в иных обстоятельствах. Словно ниоткуда, появился вдруг небольших размеров, продолговатый пакет. Санционаре взял его, прошел вдоль стола и с коротким, но почтительным поклоном передал Мориарти.

Профессор осторожно развернул бумагу. Под ней обнаружилась аккуратно перевязанная ленточкой шкатулка. В шкатулке лежала книга — в кожаном переплете, украшенная золотым листком — переведенная на итальянский «Динамика астероида» Джеймса Мориарти. Прекрасно издание, полностью заслуживающее права называться произведением искусства.

— Ее изготовил по моему заказу лучший мастер Флоренции, — сказал Санционаре, и Мориарти пристально посмотрел ему в глаза. Что это? Насмешка? Ярость всколыхнулась в нем. Лицо обдало жаром. Но уже через секунду Профессор овладел собой и произнес положенные случаю слова благодарности.

Не желая уступать итальянцу, Гризомбр подал знак одному из своих сопровождающих, который с характерной для родной нации театральностью предъявил и водрузил на стол плоский предмет, также оказавшийся книгой, не столь толстой, как та, что преподнес Санционаре, но большего формата и в сафьяном переплете.

— Месье Профессор. — Гризомбр облизал губы. — Вы, как и я, ценитель женской красоты. Вы — истинный знаток искусства любви. Представленные здесь фотографии — лучшие из тех, что имеются в моем распоряжении.

Альбом содержал более двухсот фотографий, и в наши дни вызвал бы огромный интерес у богатых коллекционеров эротического искусства. Перевернув несколько страниц, Мориарти позволил себе улыбнуться. Взгляд его ненадолго задержался на изысканных парижанках, запечатленных на разных стадиях разоблачения и в весьма соблазнительных позах.

Следующим на очереди был Шлайфштайн. Подойдя к Мориарти, он по-военному, на прусский манер, щелкнул каблуками и положил на стол лакированный ящичек красного дерева.

— Думаю, мой подарок имеет более практическую ценность.

Крышка повернулась на петлях, и взгляду Мориарти предстал необычной формы пистолет, лежащий на синей бархатной подложке. Ничего подобного Профессор прежде не видел, и, по правде говоря, из всех подарков этот понравился ему более других. Начать с того, что в нем как будто не было ни патронника, ни бойка.

Он вынул пистолет из ящичка, взвесил на ладони — увесистое, надежное, настоящее мужское оружие — и вопросительно посмотрел на немца.

66

Отто Лилиенталь (1848–1896) — немецкий инженер, один из пионеров авиации. Разработал, построил и испытал одиннадцать летательных аппаратов. Совершил свыше 2 тыс. полетов на планерах собственной конструкции. Отто Лилиенталь погиб в Берлине во время перелета. Его планер перевернуло внезапным порывом ветра. Научное обоснование причин парения птиц, сделанное Лилиенталем и продолженное Н. Е. Жуковским, во многом определило развитие авиации.