Колеса фортуны

— А мать маринкина куда делась? — спросил я.

— Куда делась… Она перепугалась до истерики. Потом — ничего, даже развеселилась. К знакомым пошла.

— Это от чего же она развеселилась?

Я всякого мог ожидать от Ларисы Васильевны. Но веселье в сложившихся обстоятельствах отдавало уже клиникой.

— Ну, типа, весело ей стало, — объяснил Макс, разводя руками. — Перенервничала.

— А чего тут нервничать? Всё предельно ясно, — сказал я.

— Да ничего тебе еще не ясно! Ничего! — воскликнул тут Макс. — Машка, ты где? Скажи ему.

— Идем со мной, — позвала меня Машка.

Я поднялся на ноги. Зажмурился. После пламени костра перед глазами плясали цветные пятна. Машка потянула меня за собой к вигваму. «Чего это она?» — успел я подумать. Возле входа в шалаш сидел Шериф и курил. Он глянул на меня, улыбнулся и спросил:

— Спать-то не жестко было?

Вслед за Машкой мы с Шерифом залезли в шалаш. Шериф щелкнул зажигалкой. Машка схватила свой автостоповский рюкзачок — черный, со светоотражающими полосками — и рванула на нем молнию.

— Видишь, Пит? — спросил Шериф. — Всё у нас пучком. А ты боялся.

Эпизод58. Деньги, деньги. Забавные бумажки. Кто придумал делать из вас аккуратные кирпичики, перетянутые бумажной ленточкой? Из этих кирпичиков складывается вся человеческая цивилизация. Вся, блин, политика, экономика, экология, хренология, литература, музыка и порнобизнес.

Кое-кто уверен, впрочем, что из этих кирпичиков можно выстроить лишь стены, разделяющие нас — но я этим наивным людям скажу так: где стены, там и ворота. Там и триумфальные арки, под которыми проезжают победители на белых конях, или, раз уж им повезло с друзьями, — на белых автобусах. И если кому-то не хватило места в этом белом автобусе, тогда пускай долбит и дальше свою стену, которая отделяет его постылую жизнь от дивного нового мира (может, и удастся вытянуть из нее пару кирпичиков и глянуть в дырку одним глазком). Или пусть рисует на этой стене красивые картинки и ковыряет их носом, как глупое деревянное буратино.

Теперь для этого придуманы широкоформатные телевизоры. В моей комнате установлен именно такой. И моих нынешних возможностей как раз хватает на то, чтобы переключать разноцветные картинки при помощи пульта дистанционного управления. Но ведь это мои проблемы, правда?

Вы, конечно, помните: из аккуратных кирпичиков, перетянутых бумажной ленточкой, мы с Шерифом сложили превосходную пирамидку — тогда, на столе, в квартире номер два дома пятнадцать по улице Железнодорожной.

Когда внезапно раздался стук в дверь, мы с Шерифом вышли в переднюю. И в этот момент в комнате произошло сразу несколько важных событий. Макс с Костиком переглянулись; затем Макс вскочил с подоконника, сдернул со стола скатерть вместе с кучей денег, наспех свернул их в узел и закинул за диван. Одновременно с этим Костик выхватил с полки два тяжелых тома Большой Медицинской Энциклопедии, сунул их в чемоданчик и захлопнул крышку. С еле слышным щелчком замки заперлись. Маринка только ахнула, а Лариса Васильевна схватилась за сердце или всплеснула руками — а может, и то, и другое вместе, не знаю. Возможно, ей даже стало жалко двух томов энциклопедии. Но, взвесив все за и против, она смирилась с утратой.

После того как я, понуро опустив голову, унес чемоданчик в «мерседес», ребята несколько минут сидели и вздрагивали от каждого шороха. Однако шум отъезжающих машин утих вдали, и тогда Костик сказал:

«А вот если бы они прямо тут открыли чемодан?»

«Ну, получили бы мы п…дюлей слегка, — грубовато отвечал Макс (Лариса Васильевна и бровью не повела). — А потом бы один хрен отдали бабло, как миленькие».

«Не понял», — сказал Шериф.

Ему показали сверток за диваном. Он покраснел, затем побледнел. И рассмеялся.

Но Костик сказал:

«Какая разница… Он Петьку все равно заставит чемодан открыть. Или пойдет, разрежет „болгаркой“ где-нибудь по дороге».

Маринка вздохнула и закрыла лицо руками.

«Не разрежет», — сказал Шериф.

«Почему?» — посмотрел на него Макс.

«Или разрежет, но потом».

«Отчего ты так уверен?» — спросила Маринка с надеждой.

«Людей много, — объяснил Шериф. — Бойцы смотрят. Не в тему открывать. Лучше потом, одному».

Конечно, Шериф был прав. Наш общий друг Владимир был вовсе не расположен засвечивать деньги перед своими пехотинцами. Что называется, целее будут. И уж тем более он не собирался радовать своего соперника — до поры, до времени.

Возможно, Владик (по прозвищу Черт) блефовал. Возможно, надеялся разойтись с Ахмедом, не вскрывая чемоданчика. Им предстояло поделить целый город, а в дальнейшем и целый мир, — теперь я понимал это с убийственной ясностью. Между двумя жерновами нас запросто могли стереть в пыль.

Нам всем несказанно повезло, что шалимовский банк лопнул в нужное время и в нужном месте, по сигналу таймера. Это очень походило на теракт — и ФСБ без промедления и вплотную занялась вопросом. Я представляю себе изумление как Владика, так и Ахмеда, когда полетели стекла и охранники начали укладывать друг друга штабелями в шикарном зале ресторана «Пит-стоп». Представляю, как были они недовольны, оказавшись в центре плотно оцепленной зоны, откуда не удалось уйти, даже используя московские красные корочки (так поступил первый) и ссылки на противоестественную близость с местным мэром (так поступил второй).

Также мне забавно было бы посмотреть на неведомого сотрудника органов, аккуратно и профессионально вскрывшего наш волшебный ларец с двумя цифровыми замочками. Два тома Медицинской Энциклопедии были ему наградой.

Тщетно, ох, тщетно разгадывал он значение послания. Перелистывал в задумчивости полезные и поучительные страницы, затем, хмурясь, просматривал результат дактилоскопической экспертизы — но откуда же было в архиве убийц и злодеев взяться отпечаткам пальцев Костика Дьяконова, будущего дизайнера, неполных семнадцати лет от роду?

Единственной зацепкой для талантливого криминалиста мог бы стать электронный код замков. Четыре цифры для одного и четыре для другого. Эти цифры означали мой собственный день рождения и день рождения моей сводной сестрички, Маринки — в последнем случае, кроме того, эти цифры (0704) напоминали об американском празднике Independence Day, который должен был случиться уже совсем скоро. Однако даже если код замков и удалось опознать при помощи хитрого сканера, то смысл этих чисел так и остался нашей маленькой тайной. Не зря же родители столько лет скрывали их от нас!

Мы сидели у костра и жарили колбаски на длинных заостренных палочках, по методу волосатого автостопщика Дэна. Колбаски были на редкость вкусными, особенно на свежем воздухе, да под свежее пиво, принесенное Максом. Пивом угостили и хозяев, у которых традиционно не было денег; разве что у Игоря Смирнова (по прозвищу Шумный) и его молодой подруги нашлась при себе кое-какая наличность: в Нижнем Новгороде они работали в каком-то скучном офисе, а в отпуск ездили стопом на юг — исключительно из развлечения.

Потом Макс одолжил у Шумного гитару и пел свои песни, Маринка — слушала. Машка с Шерифом отправились погулять по лесу, погрустневший отчего-то Костик пил пиво, а я лежал один в шалаше из веток, подложив под голову шестьсот тысяч долларов сотенными купюрами. Рыжая собака охраняла вход наподобие египетского сфинкса. Так закончился этот день.

Эпизод59. Утром рано меня разбудила Найда. Я протер глаза и обнаружил, что лежу не один: кроме мирно посапывающего Костика, тут же рядом устроился и хозяин вигвама — тот самый Мартин (как уж там его звали на самом деле, мы так и не узнали). «Все-таки уплотнили буржуя», — с удовлетворением подумал я. Потом вспомнил всё остальное. Ощупал рюкзак: деньги были на месте.

Солнце поднялось довольно высоко. Вылезши из вигвама, я увидел Макса; он возвращался из лесочка, застегивая ремень на ходу.

— А мы вчетвером в палатке спали, — сообщил он. — Тесно — офигеть.