Страница 19 из 25
У него были странности. В первую очередь — это его стремление к анонимности. Хотя, в сущности, и эта черта вполне естественна для того, кто считал высшим образцом поэзии творчество безымянных создателей языка… Н. утверждал, что настоящие стихи можно сочинять только наизусть — так, как будто не только книгопечатания, но и письменности еще не существует. Утверждение странное, но еще более странно, что сам он неукоснительно следовал этому «творческому методу». За единственным и весьма неудачным исключением (см. ниже), он не только не отдавал в печать, но и не записывал своих сочинений. Боюсь, что он согласился бы с немецким дадаистом Гуго Баллом, который (по странному совпадению, как раз в год рождения Н.) написал:
«Мы обязаны сжечь все библиотеки и сохранить лишь то, что все знают наизусть. Тогда и начнется прекрасная эпоха легенд…»
Что ж, поэт, как и любой человек, имеет право на странности. Во всяком случае, я не посмел нарушить его категорический запрет и публикую его стихи под избранным им самим псевдонимом — или, вернее, анонимом… Он, впрочем, сказал:
Как ни грустно, наше имя —
Это только псевдоним.
Кто скрывается под ним —
Неизвестно нам самим…
Никакие доводы и резоны не могли его поколебать. Единственное, чего я добился — позволения опубликовать его стихи среди моих, да и то, я уверен, лишь потому, что он надеялся, что ни того ни другого не случится… По счастью, стихи его (может быть, как раз благодаря его «творческому методу») довольно легко запоминались. И сейчас я имею возможность познакомить читателей с несколькими образцами его творчества.
В большинстве они говорят сами за себя; иные же пришлось снабдить краткими примечаниями, проливающими свет на обстоятельства их создания: они могут вместе с тем послужить материалом для биографии поэта. Их я и помещаю в данном разделе.
Школьное
Буржуазный онанизм
Расслабляет организм.
Наш,
советский
онанизм —
Укрепляет организм!
Не надо иллюзий!
Пусть ни один сперматозоид
Иллюзий никаких не строит;
Поскольку весь наш коллектив
Попал в один
Презерватив.
1934
Уже эти первые опыты 16-летнего автора, казалось бы, свидетельствуют о его ранней духовной (и не только!) зрелости. Заканчивая школу, он с полной уверенностью писал:
Я нашел свою стезю,
Я иду — и не скользю —
Иначе говоря,
Уже вполне созрел мой юный гений
И я пишу
Литературных прозведений…
1935
Здесь юный поэт, в сущности, выступает как предтеча нынешних концептуалистов, опередив их на полвека с хвостиком!
И возможно ли было предположить, что автор этих строк спустя всего год-другой напишет (и опубликует!) стихи во славу величайшего мерзавца всех времен и народов, (как он его сам потом именовал);
что он вступит в комсомол;
что он пойдет добровольцем на подлейшую войну с Финляндией; и т. д. и т. п.
Словом, что ему суждено будет пережить глубочайший духовный кризис или, вернее, помрачение. А все это произошло. Наяву, а не в страшном сне. Как, почему?
Я пытался понять и пришел к выводу, что, помимо его молодости, в этом повинна была его истинно-поэтическая натура.
Ведь поэту, который, как известно,
Не может быть не возмущен,
Когда возмущена стихия…
очень трудно противиться давлению стихии, играть роль того поручика, который один идет в ногу, когда вся рота — весь народ, и не только он — миллионы и миллиарды людей — идут не в ногу. Ему, особенно в России, хочется быть «больше чем поэтом». И где тут понять, что став «больше», он перестанет быть поэтом.
Были и особые обстоятельства — среди них одна девица, в то время пламенная комсомолка, — именно она увлекла Н. на стезю конформизма, и небезызвестный Лион Фейхтвангер. Н. рассказывал впоследствии, что полностью поверил его пошлейшей книге «Москва 1937», в которой оправдывались пресловутые процессы тех лет.
Так или иначе, невыносимо печально было наблюдать, как омрачается светлый дух, как человек закрывает глаза на очевидное, как оправдывает тупость и подлость, как приветствует обман, как радуется мнимому и ложному…
Немного утешает одно — его ложные убеждения были искренними. Они не заставили его лгать, они не принесли ему никакой выгоды и во имя них он дважды шел на войну… (В скобках замечу, что на фронте в 1941–1945 годы он написал немало стихов; в последнее время они вспоминаются мне все ярче, и нравятся все больше; надеюсь когда-нибудь познакомить с ними читателей.)
А когда он вернулся, радостно было видеть, как легко его дух освобождался от пут бесчеловечной идеологии, как от бессмысленного оптимизма он переходит к пессимизму, скепсису и, наконец, — пониманию всего происходящего, и как все это прихотливо отражается (или выражается) в его стихах.
Мировоззрение
— С детства,
Милые дети,
Вы должны повторять:
«Жить на этой планете —
Только время терять!»
(В песне горестной этой,
Мы должны понимать,
Называл он планетой
Нашу Родину-мать…)
Объяснение в любви
«Дорогое существо!
Ты не стоишь ничего!
Почему да отчего
Так люблю я существо?»
Афоризм
«Неужели для живых существ
Счастья нет —
Один обмен веществ?..»
Мысли о смерти
«Спектакль идет к концу.
Пора отдать концы.
Я своему отцу
Давно гожусь в отцы…
Уйти бы до звонка!..
Видать,
Кишка тонка»…
Душегуб
Я — душегуб
Я никому не люб
А в сущности — какой я душегуб?..
Ведь сколько бы я
Душ не истребил
Но лишь одну — свою — я погубил…
*
Наш палач себя жертвой считает —
Он, естественно, был не при чем;
А невинная жертва мечтает Об одном: —
Как бы стать палачом…
Нектовые песенки
1. Песенка о лампочке
Лампочка любит светиться
А человек — суетится.
Лампочка перегорает,
А человек — умирает…
Миром ли он потрясает
Или в бирюльки играет,
Губит он — или спасает,
Он все равно умирает…
— Так ни к чему суетиться?
— Да,
Ни к чему суетиться.
— Что же нам делать, ребята?
— Если сумеем — светиться…
2. Утренняя песенка
Пока поднимешься,
Пока умоешься,
Пока оденешься —
Совсем расстроишься!
Когда побреешься —
Слегка развеешься,
Когда причешешься —
Совсем утешишься!
Некто у моря
(Две частушки)
1
— Что ты, море, зашумело,
Что ты волны вспенило?
— Всё на свете надоело,
Всё осто —…енило!
2
Дорогой, дорогой
Ты дороже золота,
Отчего ж у дорогого
Рыло не прополото?[11]
1973, Коктебель
История одного двустишия