Ночь без конца

Ух.

Эй, да у меня в багажнике красотка, а я развлекаюсь игрой в слова, когда можно было бы развлечься с ней.

Прекрасная мысль.

Может, свернуть на первом же съезде с шоссе и поискать укромное местечко, где можно было бы уединиться?

— Скажи: Привет.

В ответ только стоны, подумать только.

Сейчас я веду свой репортаж с заднего сиденья своей машины. Работает двигатель, и на полную включен кондиционер, так что в салоне хорошо и прохладно. Прохладно и уютно.

Вокруг ни души.

— Только ты да я, детка, — снова обращаюсь я к ней.

Никакой реакции.

А должна была скакать от радости, что наконец достали из багажника.

Там-то было не сладко. А она провела там примерно с час.

Решив сделать привал, я съехал с магистрали и какое-то время петлял, пока не наскочил на какую-то едва заметную грунтовую дорогу, ведущую в никуда. Но и с нее я съехал и сдал задним ходом за валуны, чтобы, даже если кому и взбредет в голову проехать здесь, нас не было видно.

Немного беспокоят только вертолеты.

Впрочем, мы довольно далеко отъехали от того места, где я бросил «Сентру», и здесь нас никто не должен был искать.

Просто замечательно, что место нашлось так скоро. Если бы моей подружке пришлось еще дольше остаться в запертом багажнике, она бы… могла окочуриться от этой жары и недостатка воздуха.

Когда я опускал ее в багажник, она была без сознания. Но позднее она очнулась. Потом, в мертвой тишине пустыни, вдали от всего этого дорожного шума, я слышал, как она кричала.

Но я был единственным слушателем.

Надо позаботиться о том, чтобы она не выкинула ничего подобного, когда мы приедем в Лос-Анджелес. Чего доброго заорет где-нибудь на светофоре или в другом неподходящем месте.

Крики прекратились несколько минут назад.

Когда я выволакивал ее из багажника, она была нема и пребывала вроде как в прострации. В этом состоянии она до сих пор. Не то чтобы без сознания, но как бы где-то парит. Словно она в каком-то трансе. Может, у нее ступор в результате перенесенной психологической травмы?

— Это так, красавица? Или ты пытаешься прокрутить мне динамо? Думаешь, тебя спасет, если прикинешься невменяемой?

Слышите? Это я шлепаю ее по лицу.

Руку я сильно не прикладываю. Не хочу, чтобы лицо опухло и девчонка потеряла свою привлекательность.

Моргнула, и только.

Похоже, глубокий обморок.

Надеюсь, удастся вывести ее из этого состояния. Потому что не будет и половины того удовольствия, если она останется в полусознании, понимаете? Я хочу, чтобы она реагировала: дергалась, вздрагивала, подскакивала, плакала, молила и даже немного дралась. В противном случае это совсем не то.

— Не так ли? Эй? Как тебя зовут?

Мне нужно освободить руки, так что я поставлю магнитофон на пол. Меня еще слышно? Надеюсь, что да. Но, если и не слышите, беда не большая. Перед тем как доставать ее из багажника, я вставил новую кассету. На той, что вынул, еще было место, но захотелось чистую, чтобы не пришлось отрываться от своих занятий и менять кассету. Каждая рассчитана на час. Так что у нас будет достаточно времени. В конце концов, я просто не могу делать с ней все, что пожелаю, потому что нужно привезти ее к ребятам живой.

Здесь, на заднем сиденье, нам не понадобится никакого огнестрельного оружия. Так что сначала перекладываю вперед винтовку Праха. Потом «кольт». Нож и «дерринджер» в моей сумочке, а она еще там на полу. Теперь рядом не осталось ничего, чем бы она могла воспользоваться против меня — в том случае, если она притворяется.

Разумеется, может, придется отбиваться, если появятся неожиданные гости.

Хотя мы никого и не ждем. Ведь мы у черта на куличках.

Я положил ее поперек сиденья, опустив руки вдоль туловища. У нее такой вид, словно она дремлет.

Сейчас я расстегиваю кофточку. М-да.

— Как тебя зовут, дорогая?

Распахиваю кофточку. Ух ты ж! Прозрачный бюстгальтер. Бледно-голубой. Сомнительное достоинство. Сиськи выглядят какими-то синюшными.

Но его нетрудно сорвать.

Теперь они уже не голубые. Кремовые и гладкие, невероятно гладкие. Соски твердые и торчащие.

И знаете что? Мои трусы неожиданно становятся мне слишком тесны.

А, так-то лучше.

Наконец на воле, наконец на воле!

Свою симпатичную белую юбочку тоже снимаю. Не хотелось бы ее перепачкать.

Бросаю все это на переднее сиденье. Подальше от неприятностей.

Теперь я разуваю ее и снимаю носки. С одной стороны, без них ей будет лучше. А с другой стороны — то, что она босая, даст мне преимущество, если каким-то образом она вырвется и попробует убежать. Дело в том, что земля здесь раскаленная, как печь, не говоря уже о бесчисленных острых камнях и колючих кустарниках, кактусах и иной дряни.

Носки мокрые, хоть выкручивай.

О’кей, теперь очередь за кюлотами. Если бы на ней была юбка, можно было бы просто задрать ее вверх. А эти кюлоты только усложняют жизнь. Создают дополнительные проблемы. Слава Богу, хоть без пояса.

Расстегиваем пуговку. «Молнию» опускаем вниз.

Ого, тяжелее, чем я думал. Надо приложить немалую силу, чтобы вытащить кюлоты из-под нее. Ух! Ах! Догадайтесь, что снялось вместе с кюлотами. Трусики! Они сползли с ее ягодиц, но потом выпали из кюлот и застряли на бедрах.

Они такие же голубые, как и лифчик.

Кюлоты стянуты. Но, думаю, неплохо бы взглянуть, как она смотрится в трусиках. Натягиваю их на место. Вот так. Прозрачные, как я и думал. Волос совсем немного. К тому же какие-то прилизанные. Напоминает то, как выглядит голова в натянутом нейлоновом чулке.

Из-за голубого тона впечатление такое, словно ее давалке не хватает кислорода.

Погодите.

Слышали это? Скорее всего нет. Это я срываю трусики.

Без них вид у нее намного лучше.

Глухой стук — это свалилась на пол ее пятка. Левая нога. Правая еще на сиденье, но левая — свисает в сторону.

Следующий звук, который вы слышите, это звук моих губ.

Не голоса, а именно губ, если поняли намек.

Ням-ням-ням.

— Ааааа! Оооо! Да! Сильнее, ну!

Часть IX

Стрелковые навыки

Глава 37

— А что, если поломается машина? — спросил Энди. «Вопрос интересный», — подумала Джоуди. Они съехали с шоссе десять минут назад и сейчас тряслись по пыльной грунтовой дороге в глубь бесконечной пустыни.

— Думаю, мы умрем, — уныло произнесла она.

— Машина не поломается, — заверил их отец. — А если такое и случится, мы пошлем офицера Майлз. Она сбегает и приведет к нам спасателей.

— Совершенно верно, — подыграла Шарон, — я буду идти на восток до самого Блайта.

— А это далеко? — поморщил нос Энди.

— Не больше сорока миль, — вставил отец, — птичьего полета.

— Очень смешно, — фыркнула Джоуди.

— Вы ведь хотели пострелять, так ведь? — примирительно произнес он. — Ничего не попишешь.

— Знаю, знаю. Но там же будет такая жара. Мы просто изжаримся.

— Да ну, сейчас как бабахнем! — заметила Шарон. Джоуди наклонилась вперед и, просунув руку между сиденьями, легонько ткнула Шарон кулаком в плечо.

— Эй!

— Горячий за каламбур, — сообщила Джоуди.

— Что?

— Старая семейная традиция, — пояснила девочка. — Штрафной удар за употребление черного юмора. Который ты сейчас и получила.

— Предупреждать надо, — потерла якобы ушибленное место Шарон.

— Прости, — извинился отец. — Я об этом совсем забыл. На самом деле это обычай, который чаще нарушается, чем соблюдается.

— Отныне я уж точно буду его придерживаться, — Шарон улыбнулась через плечо Джоуди. — Так что лучше берегись.

— О, я вся дрожу.

Шарон рассмеялась.

— Девчонки, девчонки, — сокрушенно покачал головой отец, — почему нельзя жить дружно?

Это замечание еще больше развеселило Шарон. Правая рука отца отпустила руль и опустилась вниз между сиденьями — в самый низ, возможно, так, чтобы Джоуди не заметила. Но та заметила. Она увидела, как отец схватил Шарон за бок над поясом. За то же самое место, за которое он иногда норовил ухватить Джоуди, чтобы пощекотать.