Пленница

На лицах Дага и Криса были нарисованы странные символы: черные и красные треугольники, желтые молнии. Их длинные волосы были взъерошены сильнее, чем обычно. — Мы Заксы, — сказали они, и все спросили: «Кто-кто?»

— Закс — это волшебник. Он достает сигареты из воздуха, — ответил Крис.

— Это из какого-то научно-фантастического фильма, который они когда-то видели, — наконец объяснила Сюзан.

Ее перебил неторопливый, ленивый голос Фэй:

— А кем ты будешь, Ник? Человеком в черном? Кэсси в первый раз взглянула на Ника. Он был без костюма, просто в черных джинсах и черном пуловере. Он казался очень красивым, очень спокойным.

— Я, как предполагается, буду ее кавалером, — хладнокровно ответил Ник и, не взглянув на Фэй, протянул руку Кэсси.

Фэй не может возражать, думала Кэсси, когда они шли к ряду припаркованных прямо на улице машин. Фэй он больше не нужен, ей все равно, с кем он будет. Но когда Ник вел Кэсси к машине Армстронгов, в животе у нее клубком свернулась тревога. На заднее сиденье уселись Дебора и Лорел.

На балконах вокруг них дико ухмылялись фонари из тыквы, в отверстиях для глаз плясали огоньки.

— Ночь привидений, — сказала Лорел с заднего сиденья. — Сегодня привидения собираются за всеми окнами и дверями, заглядывая в дома. Мы всегда ставим на окно белую свечу, чтобы помочь им.

— Или тарелку с едой, чтобы их покормить, тогда они не будут пытаться войти, — сказала Дебора глухим голосом.

Кэсси засмеялась, но в ее смехе была легкая фальшивая нота. Она не хотела, чтобы привидения заглядывали в ее окна. А что до того, что Лорел сказала две недели назад, насчет умерших родственников, возвращающихся навестить тех, кто еще жив, — что ж, этого Кэсси тоже не хотела. У нее не было никаких умерших родственников, кроме отца, да и тот, возможно, на самом деле еще жив. Нет, в целом она бы предпочла оставить мертвых в покое, хотя сегодня ночью собиралась сделать как раз обратное.

Спортивный зал был украшен совами, летучими мышами и ведьмами, летящими на фоне огромных желтых лун. Черная и оранжевая гофрированная бумага обвивала брусья и развевалась на баскетбольных кольцах. На стенах были танцующие скелеты, шипящие кошки с выгнутыми спинами и казавшиеся удивленными привидения.

Все это выглядело забавно и безобидно. Обычные школьники, которые пришли потанцевать, поучаствовать в маскараде и выпить фиолетового ядовитого пунша, понятия не имели о настоящей тьме, которая скрывалась снаружи. Даже те, кто ненавидел Клуб, не знали всей правды.

Адам и Диана прибыли вместе, это был, наверное, самый впечатляющий выход, который когда-нибудь видела школа Нью-Салема. Диана, в простом белом платье-рубашке с открытыми руками и шеей, казалась чистой, как кожа ребенка, а ореол ее струящихся по спине сияющих волос был как луч лунного света, случайно просочившегося в спортивный зал.

И Адам... У Адама всегда была харизма, и он внушал уважение всем, кто был достаточно умен, чтобы его заметить. Сегодня вечером, в образе Герна, он сильнее, чем всегда, привлекал к себе общее внимание. Казалось, он действительно был лесным богом, опасным и озорным, внушающим трепет, но не злым. Прежде всего, он выглядел диким. В нем не было ничего домашнего, он словно принадлежал раскинувшимся под звездами безбрежным пространствам. Радж стоял рядом с ним, больше похожий на волка, чем на собаку, и никто из пожилых дам-распорядительниц не стал возражать против его присутствия.

— А знаешь, что случится сегодня ночью? — пробормотал знакомый голос, обдав шею Кэсси теплом.

— Что, Фэй? — спросила Кэсси, не оборачиваясь.

— Ну, вожди шабаша, представляющие богиню Диану и рогатого бога, должны вступить в брачный союз. Они должны... — Фэй помедлила в затруднении... — соединиться, скажем так. Изобразить единение мужского и женского начал.

— Ты имеешь в виду, что они...

— Это может быть сделано символически, — мягко сказала Фэй. — Но я почему-то не думаю, что Адам и Диана удовлетворятся символикой, а ты как считаешь?

11

Кэсси стояла ошеломленная. Ее сердце стучало, как падающий молот, но все остальное в ней застыло.

Адам и Диана... Не может быть. Нет, конечно, может. Диана сейчас смеялась вместе с Адамом, откинув назад прямые, сияющие волосы. И, хотя Кэсси не могла видеть за маской глаза Адама, его губы улыбались.

Кэсси повернулась, чуть не налетев на Ника, который нес ей пунш, и устремилась туда, где было меньше света.

Она нашла темное место под погасшим китайским фонариком. Защищенная струящимся занавесом из желтой и оранжевой бумаги, Кэсси стояла там, пытаясь взять себя в руки и не видеть тех картин, что проносились в ее сознании.

Потом она почувствовала запах дымящегося дерева и океанского бриза, смешанный со слабым, не поддающимся описанию запахом животного и дубовых листьев. Адам.

— Кэсси, — сказал он. Только это, как будто Герн, как во сне, позвал ее сбросить в полночь все покровы и прийти плясать с ним на осенних листьях.

А потом он спросил более обычным голосом:

— Кэсси, с тобой все в порядке? Диана говорит...

— Что? — спросила Кэсси; ее голос звучал бы злобно, если бы не дрожал.

— Она просто беспокоилась, все ли с тобой нормально.

— Со мной все в порядке! — Кэсси боролась с подступающими слезами. — В любом случае, я устала от всех этих разговоров за моей спиной. Фэй говорит, Диана говорит — я устала от этого.

Он взял ее холодные руки в свои.

— Я думаю, — сказал он мягко, — ты действительно просто устала сейчас.

«Да, устала, — подумала Кэсси. — Устала хранить тайны. И устала от борьбы. Если во мне уже зло, какой смысл бороться?»

Сейчас «думать» для нее означало действовать. Прежде чем она осознала, что делает, ее пальцы сжали пальцы Адама. «Ни словом, ни взглядом, ни поступком — просто смешно, — подумала она. — Мы уже тысячу раз нарушили клятву, почему бы не нарушить ее уже по-настоящему?» Тогда у нее хотя бы будет настоящая причина, чтобы расстраиваться. Тогда Диана не получит его первая.

Вот в чем вопрос. Диана может иметь все остальное, но она не получит Адама первая.

«Я могу это сделать», — подумала Кэсси. Внезапно ее мозг начал работать спокойно и рационально, словно отгородившись от скрутившей грудь боли. Адам уязвим, потому что он благороден, потому что никогда не заподозрит, что она плетет интриги, чтобы заполучить его.

Если она начнет сейчас плакать... Если она заставит его подойти поближе и поддержать ее, а потом ослабеет, обмякнет в его руках... Если она положит ему голову на плечо, так, чтобы он мог почувствовать запах ее волос... Если она вздохнет и откинет голову... сможет ли он удержаться и не поцеловать ее?

Кэсси думала, что нет.

И ведь были места еще темнее, чем это. Надежные места — в школе. Кабинет для домашних заданий, к замку которого никто не мог подобрать ключ, склад, где хранились маты для гимнастики. Если Адам ее поцелует, и она ответит на поцелуй, что помешает им туда пойти?

Кэсси думала, что ничто не помешает.

А Диана, неиспорченная, глупенькая, невинная Диана никогда не узнает, как все было. И Адам скажет, что должен был пойти погулять с Кэсси, чтобы ее успокоить.

Нет, ничто не может помешать Кэсси и Адаму... Кроме клятвы. Как там было? Огонь сожжет меня, воздух задушит, земля поглотит, а вода покроет мою могилу. Кэсси это не пугало. Огонь уже сжигал ее тело, а воздух душил — ей нечем было дышать. Ничто не могло остановить ее. Она наклонилась ближе к Адаму, ее голова поникла, как цветок на хрупком стебле, она чувствовала, как подступают такие своевременные слезы. Она ощутила, что ее дыхание задержалось, и пальцы Адама тревожно и заботливо сжали ее пальцы.

— Кэсси, боже мой, — прошептал он.

Неистовое стремление к победе охватило Кэсси. Он не мог ничего поделать. Это сейчас случится. Дуб и остролист, листва и вереск, охватите его тайным огнем...

Что она делает?

Привораживает Адама? Хочет связать его словами, возникшими из какого-то глубинного источника знаний в ее душе? Это было неправильно, неблагородно, и не только потому, что члены Клуба никогда не заколдовывали друг друга, если их об этом не просили.