Страница 21 из 38
Всего лишь шаг навстречу и наши руки встретились. Смертное сердце слишком пламенно для холода. Оно обожгло меня, поэтому пришлось остановить его. Но он жил, хотя и забыл свое прошлое. Так было надо.
Так я перестала быть одинока и стала уязвима. Узнав разницу между абсолютом и исключением, я поняла, что выбор – самое ценное, что может быть в мире. Поняла и то, что никогда не имела его. До сих пор. Этот мальчик все изменил. Он заставил меня заново взглянуть вокруг, понять то, что раньше проходило стороной. Все наполнилось новым смыслом… Странное было время.
У холода нет страха. Вьюги шептали мне: «берегись!», но я не слушала их. Ветры выли: «она идет!», но я смеялась им в лицо. Я знала, следила за ней. За той, которая не пожелала смириться, которая бросила вызов мне – Королеве. Было любопытно, как далеко она зайдет – эта синеглазая хрупкая смертная… А она все шла и шла. Плакала, но шла, терпя боль и страх, и сопротивляясь отчаянию. Мне ничего не стоило оборвать ее шаги. Но каждый раз я опускала руку, что-то останавливало меня.
Так было до того самого утра. Мой дворец был непреступен для смертных, но эта смертная прошла. Даже холод не остановил ее – на ледяных плитах, по которым ступали ее ноги, оставались следы: маленькие, сверкающие на солнце лужицы. Это было красиво и страшно. Впервые, и, наверное, слишком поздно, я ощутила смутное беспокойство. Тогда я в последней раз улыбалась, смотря на лицо спящего сына. Да, именно сына. Холод не может любить, но дорожить чем-то – подвластно даже холоду.
Она не видела меня. Она ничего не видела, кроме него. А он просто стоял и, молча, разглядывал свои руки – иногда, просыпаясь, Кай долго не мог понять кто он.
Я вздрогнула, когда она позвала его по имени. Я никогда не могла произнести эти буквы с такой нежностью. И он услышал. И не только он – целый мир. Даже ветер затаил дыхание. Она взглянула в его глаза и заплакала. У меня тоже потекли слезы. Но холод – не плачет. Просто, было странно, что такая хрупкая, слабая жизнь, разрушила то, что я созидала столько веков.
Он вспомнил. Вскрикнув от боли, упал перед ней на колени и тихо засмеялся. Сердце снова забилось…
Они уходили быстро, почти бегом. Наверное, боялись, что я стану преследовать их. И я могла бы. Даже была должна. Но не стала. Выбор – вот то главное, что было дано мне понять. Я сделала свой, когда протянула руку Каю, поправ законы и запреты. Он – сделал свой, когда оставил мой Дворец и избрал путь жизни. Мне не хотелось становиться на пути свободы. А еще… Еще я почувствовала, что проиграла. Холод – слишком горд, чтобы брать реванш.
Я просто ушла.
Это было очень давно. Прошло, быть может лет сто или двести. Для холода нет времени. Холод – он над миром. Мое царство было огромно… Теперь оно всего лишь осколок от былого величия. Кай давно умер. Та смертная – тоже. Сменилось много поколений, быль превратилась в легенду, легенды забылись. Я – Королева, я – Холод. Но даже я – могу помнить…
Мотыльки
AsCar
Она гордо возвышалась на маленьком пятачке земли в белоснежной комнате. В абсолютном царстве ослепительной первородной белизны. Даже солнце, иногда ласково смотревшее на нее через стеклянный потолок, сегодня было скрыто плотными облаками. Облака тоже ей симпатизировали. Они не любили чистый белый цвет. Слишком свободные, облака не признавали над собой ничьей власти, и старались нести в себе хоть малейшие оттенки серого. Возможно, они смогли бы внести какое-то разнообразие, но и их не было видно из-за метели, бушевавшей снаружи. Впрочем, снежная круговерть лишь бессильно билась о стекло, не способная нарушить безмятежность комнаты. Ничто не могло поколебать невозмутимость белого цвета. Кроме нее.
Росчерк красной акварели на холсте. Капля крови на белоснежной ткани. Нет, ни одно сравнение не могло хотя бы приблизить нас к истинной картине. К пониманию ее существования. Красная Роза, надменно бросающая вызов белому снегу. Он был повсюду, из него состояли стены, пол был затянут плотным, ровным слоем наста. Даже потолок оказался не стеклянным, а ледяным. Земля, окружающая стебелек у основания, была слишком мала, чтобы оказать Розе поддержку. И, несмотря на показную надменность, Роза была напугана. Одиночество оказалось слишком тяжелым испытанием. Бутон, только начинающий цвести, потихоньку опускался.
Когда вдали послышались шаги, Роза встрепенулась. Присутствие живого человека вселяло надежду. Шаги приближались. В комнату вошла женщина. Она была прекрасна. Идеальное лицо, невозможное за пределами царства грез. Глаза цвета истинных сапфиров, что на неимоверной глубине добывались редкими счастливчиками. Светлые волосы, невесомыми прядями обрамлявшие лицо. Несмотря на простое зеленое платье, осанка и жесты говорили, что к розе приближается особа царской крови. Истинная Королева, как окрестила ее Роза. Лишь неестественная бледность настораживала: ни капли жизни в бледно розовых губах, ни проблеска румянца. Впрочем, Роза никогда раньше не видела людей, и не могла отметить эту странность.
– Получилось, – умиротворенно проговорила Королева. – Надо позвать Роланда, он не верил, что я смогу, – на ее лице промелькнула улыбка. Впрочем, несмотря на попытку, в этой улыбке было теплоты не более, чем у статуи.
– Что мы сможем, – слегка поправила себя Королева. – Чудо ты мое, – ласково обратилась она к розе. – Ты даже не представляешь, что значит для меня твое существование. Оно значит, что еще не все потеряно… – последняя фраза была произнесена тихим шепотом, чтобы не спугнуть тень надежды. Между Розой и Королевой протянулись невидимые ниточки, настороженно пытающиеся связать их воедино. На щеках у последней промелькнула тень румянца. В порыве чувств, Королева протянула руку к Розе. Та доверчиво качнулась вперед.
– Ай! – от неожиданности воскликнула Королева. На кончике шипа смущенно отпрянувшей Розы повисла алая капелька. Но тут же эта капля выцвела, и от нее по Розе протянулись тонкие прожилки льда. Через пару секунд все кончилось. Ставший слишком тяжелым оледеневший бутон отломился от хрупкого стебелька и разбился о пол. Королева, посидев неподвижно несколько мгновений, резко встала и не оглядываясь пошла прочь из комнаты. На неподвижном лице вновь не было ни намека на жизнь. Цвет платья медленно изменился на белоснежный. За стенами торжествующе взвыла метель.
Кэри шла по коридорам опостылевшего ей дворца. В голове билась лишь одна мысль: «Опять неудача». Сколько усилий было потрачено на сохранение тепла на маленьком участке земли, на недопустимость охлаждения воды для питания цветка. Сколько усилий ушло на сбор крошек душевной теплоты, без которых роза не могла распуститься. И опять все пошло прахом. Точнее, снегом и льдом, так надоевшими за бесчисленные века…
На ее пути как из-под земли появился бледный мужчина, одетый в белый фрак. Впрочем, не совсем белый… Отблески оранжевого цвета еще мелькали на ткани, но очень быстро угасали.
– Госпожа, у вас посетитель в тронном зале, – с намеком на теплые интонации проговорил он.
– Роланд, – кивнула Кэри. – Ты смог достать одежду оранжевого цвета? Ради меня?
– Да, Госпожа. Я надеялся, что это сможет отвлечь Вас от грустных мыслей, но цвет костюма почти сразу стал таять…
– Спасибо, Роланд. Но ты знаешь, что мне бы больше понравилось, если бы ты называл меня по имени. Кэрол. Или просто, Кэри… Я уже говорила, – привычно попыталась разбить броню этикета Кэри.
– Не могу, Госпожа. Вы же знаете, придворный не имеет права обращаться к Королеве по имени. Не я это придумал, и не мне это нарушать, – уже в который раз слово в слово повторил свою речь Роланд. – Но вы тянете время, Госпожа. Боюсь, посетитель не сможет ожидать вас слишком долго. Он выдержал все испытания, дошел до конца, но силы его на исходе.