Страх

Он не был садистом и не испытывал оргазма при виде мук жертвы. Он лишь удовлетворял свою месть, платя по счетам виновникам смерти своих боевых товарищей. Только и всего,

А сейчас он вот уже две недели жил в этом южном городе в гостинице под видом снабженца, прибывшего в командировку из Ростова на местный Завод металоконструкций, поставлявший для их предприятия комплектующие. Новый клиент был в прошлом крупным партийным функционером и заведовал в ЦК отделом. Кем он был сейчас и чем занимался Его мало интересовало, но судя по многочисленной охране, особняку с мощной охранной сигнализацией, с мире бизнеса был не последним человеком и кому-то очень мешал. Изучив распорядок дня клиента и его маршруты, Он пришел к выводу, что убить его во время одного из маршрутов будет довольно сложно и связано с определенным риском. Нет, он не боялся рисковать, но и погибать из-за какого-то козла был не намерен. Клиент имел привычку каждое утро выходить на балкон своего особняка, чтобы размяться и подышать свежим морским воздухом. Этим и решил Он воспользоваться. Сегодня наступил решающий день.

Ночь была тихая и безлунная. Пахло сыростью, зеленью и цветущей акацией. Он безошибоно находил в ночи дорогу, так как уже не раз проделал этот маршрут днем. Шел Он к дому, стоящему в трехстах метрах от особняка клиента. В нем проживала супружеская чета пенсионеров и их тридцатилетняя вдовствующая дочь с малолетним ребенком. Дом ещё недавно охранял лохматый и сверепый дворняга, которого ему пришлось отравить три дня назад. Из-за этого Он до сих пор переживал. Пса действительно было жалко.

Кончились городские многоэтажки и начались частные дома, особняки и коттеджи. А вот и нужный ему дом. Пару дней назад, рассматривая дом в мощную оптику, Он обнаружил, что форточка одного из окон никогда не закрывается, а створка окна закрывается лишь на верхний шпингалет. Это значительно упрощало задачу.

Неслышно пробравшись к окну, Он через форточку нащупал шпингалет, но и тот оказался незакрыт. Беспечность хозяев в такое-то время Его удивила. Раскрыв створки, Он через мгновение был уже в доме. Это была большая комната. Из неё вели две двери в спальни. В правой должны спать старики. Так и оказалось. Они спали на старинной железной кровати с пансерной сеткой. Достав из кармана куртки полиэтиленовый пакет с двумя тряпками предварительно смоченными эфиром, он мгновенно приложил их в к лицам стариков. Они не издали ни единого звука. Порядок! О связал супругов, заклеил их рты скотчем и направился к двери соседней комнаты. Но от предательского скрипа двери проснулась женщина.

— Кто это?! — испуганно спросила.

— Я это. Спи, — прошептал Он, понимая, что по шепоту трудно определить голос.

— Пап, это ты что ли?

— Я, я.

— А что это ты по ночам бродишь? — подозрительно спросила женщина.

— Да вот сигареты где-то запропастились, — прошептал Он.

— Так ты же не ку…

Закончить фразу он ей не дал, крепко прижав тряпку с эфиром к её лицу. Она задегалась в его руках и обмякла. Он проделал с ней то же, что и с её родителями. Ее двухлетнего сына мирно спящего в детской деревянной кроватке трогать не стал.

Поднялся на мансарду, выставил в окне одно из стекол, из кейса достал разборную снайперскую винтовку, собрал её и стал ждать.

Как всегда, ровно в семь на балконе особняка появился клиент. Это был тучный пожилой господин. Он широко раскинул руки, вдыхая влажный утренний воздух. И в этот самый момент Он поймал крутой лоб клиента в перекрестье прицела и нажал на спусковой крючек. Пуля попала уже бывшему клиенту точно в центр лба. Все было кончено.

— Вот так-то, сучара! — зло проговорил Он. — Это тебе за комвзвода Мишу Чугунова и всех наших ребят.

Оставив винтовку на мансарде, он быстро покинул дом и уже через полчаса был в гостинице.

Глава третья: Освобождение.

В ИВС в кабинете следователя сидел симпатичный молодой человек и веселыми глазами взирал на вошедшего.

— Здравствуйте! — поздоровался Калюжный.

— Добрый день, Эдуард Васильевич! Рад с вами познакомиться! А я старший следователь прокуратуры области Говоров Андрей Петрович. Прошу любить и жаловать.

— Очень приятно, — сдержано ответил Калюжный, интуитивно настораживаясь. Он уже никому не доверял, особенно вот таким благополучным молодым людям с насмешливым взглядом. Что им до чьих-то проблем. Без них им живется гораздо удобнее. Что же ему от него нужно?

— А что так обреченно, Эдуард Васильевич? Может быть есть проблемы со здоровьем?

— Вам показалось. И со здоровьем у меня все в порядке.

— Да вы счастливый человек! — улыбнулся Говоров. — Все-то у вас в порядке. Вам можно лишь позавидовать.

Калюжный плохо понимал юмор, а потому слова следователя воспринял как несмешку. Еще более замкнулся.

Не дождавшись никакой реакции на свои слова, Говоров продолжал:

— Имел удовольствие познакомиться с материалами вашего дела. В связи с этим у меня возник ряд вопросов. Вы позволите мне их вам задать?

— Спрашивайте, — пожал плечами Эдуард Васильевич. Как он и предполагал, у Говорова какая-то иная задача, нежели у Дробышева. По всему, этот следователь более осведомлен об истинных причинах его задержания.

— Для начала, я никак не могу понять, как вы опытный работник прокуратуры умудрились оставить свои отпечатки пальцев на месте преступления? Объясните, пожалуйста?

— Так получилось, — вновь пожал плечами Калюжный.

— Ну да, это конечно. Как говорится, «и на старуху бывает проруха». Это конечно. Вы знаете, Эдуард Васильевич. однажды Цицерон сказал совершенно замечательные слова: «Невозможно себе представить, чтобы те, которые стараются внушить страх, сами не боялись тех, в которых они желают вселить страх». Как они вам нравяться?

Калюжный прекрасно осозновал, что следователь ведет с ним тонкую игру. Говоров хочет, чтобы он сам рассказал, что здесь произошло.

— Не понимаю, для чего вы мне все это? — в который уже раз пожал плечами Эдуард Васильевич. Это не прошло незамеченным следователем.

— Однажды Сократа спросили: «Почему он так часто пожимает плечами?» Он ответил: «Удивляюсь глупости человеческой». Ну с Сократом все ясно. А чему постоянно «удивляетесь» вы, Эдуард Васильевич?

И снова Калюжный не понял юмора, а очередные слова Говорова воспринял, как желание побольнее обидеть, унизить. Почувствовал, как внутри возбудилось глухое раздражение против этого следователя с красивым, благополучным лицом, любителя сравнений и аллегорий. Эдуарду Васильевичу было гораздо проще иметь дело с Дробышевым. Во всяком случае тот был предсказуем. А этот… Этот та ещё штучка.

— Я уже ничему не удивляюсь, Андрей Петрович.

— Вы случайно не занимаетесь аутотренингом по Леви?

— Нет, не занимаюсь. Даже не знаю, что это такое.

— Леви утверждает, что даже в самой дерьмовой ситуации человек способен себя убедить, что у него в жизни все замечательно и будет на седьмом небе от счастья. Вот я и подумал…

— Зря подумали, — сухо перебил следователя Калюжный. Тот все более его раздражал. Строит здесь какого-то шута горохового!

— Значит, у вас все замечательно?!

— Относительно.

— Вы правы, в мире все относительно, Каждая новая абсолютная истина, опровергает предыдущую, точно такую же. Значит и явку с повинной вы дали в полном здравии и ясном уме?

— А у вас есть основания сомневаться? — вопросом ответил Калюжный.

— И самые серьезные. Дело в том, что полтора года назад этой же симпатичной командой из меня тоже пытались сделать убийцу. К счастью, я вовремя от них сбежал.

Калюжный конечно же не поверил ни единому слову Говорова. Даже не ожидал, что тот будет настолько примитивен. Прием не нов, даже тривиален — встать на одну доску с обвиняемым, чтобы тот проникся к тебе доверием.

— Бывает, — холодно ответил.

— А вы не очень-то разговорчивы, Эдуард Васильевич?

Калюжный не выдержал:

— Андрей Петрович, мне непонятно зачем вы меня вызвали? Мы уже разговариваем битых полчаса, а вы не задали по существу ни одного вопроса, все ходите вокруг да около. Если вас что-то интересует, то спрашивайте. Я готов ответить.