Страница 40 из 42
Отряд спустился на реку и продолжал преследование. Противник торопился, бросал обессилевших коней, сжигал имущество и увеличивал переходы. А лошади красноармейцев совсем выбились из сил. Тогда «дед» выбрал тридцать пять лучших из них, сформировал легкий отряд с пятью пулеметами и продолжал преследование. Всех остальных бойцов отправил обратно на Юдому.
Три раза маленький отряд Курашова завязывал перестрелку с арьергардом противника. В последний раз скоротечная схватка произошла в двадцати пяти верстах от Аима. Белые, подобрав семь легкораненых и оставив одного тяжело раненного прапорщика, бежали дальше. С нашей стороны потерь не было. Здесь пепеляевцы бросили также пятьдесят винтовок и два ящика патронов.
26 марта вечером маленький отряд «деда» прибыл в Аимскую. Она оказалась пустой. Мизина там не было — он остался в устье реки Мили, в ста сорока верстах от Аима, мотивируя свое бездействие отсутствием фуража и усталостью бойцов.
Таким образом, единственная для белых «дверь» на Нелькан осталась открытой. Продолжать преследование не имело смысла — лошади совсем стали, людей было мало, да и они окончательно обессилели. 27 марта Курашов выступил обратно на Петропавловское.
А дружина Пепеляева 8 апреля снова очутилась в столь памятном для нее поселке Нелькан. Пепеляев созвал здесь тунгусский «съезд», на котором присутствовало около двадцати кулаков. На этом сборище генерал произнес речь.
В ней, пытаясь оправдать свое поражение, он высказал недовольство отношением населения. Он, видите ли, ожидал, что его примут с распростертыми объятиями, а народ в лучшем случае давал продовольствие и фураж. Желающих пойти в его отряд было очень мало. В то же время часть якутской интеллигенции перешла на сторону коммунистов и работала с ними рука об руку, а бывшие повстанцы из армии Коробейникова не только симпатизировали большевикам, но часть из них даже пошли добровольцами в Якнарревдот.
В заключение генерал заявил, что прошлогоднего энтузиазма, желания сражаться с большевиками у населения он не заметил. Ведь в прошлом году многие жители угоняли скот от красных в тайгу, прятались сами, а теперь, очевидно под влиянием политики Байкалова и работы якутской интеллигенции, население заняло другую позицию. Пепеляев попросил оказать ему последнюю помощь в эвакуации людей в порт Аян.
Тунгусы одобрили решение генерала уйти и согласились помочь остаткам дружины добраться до побережья. Пепеляевцы выступили в конце апреля, и к 20 мая вся дружина сосредоточилась в Аяне. Пепеляев мечтал зафрахтовать первый пришедший пароход для перевозки людей в ближайший заграничный порт.
Вишневского и начальника штаба дружины полковника Леонова с несколькими офицерами он командировал в г. Охотск на тот случай, если туда пароход придет раньше, чем в Аян. Но по дороге Вишневский узнал, что Охотск уже занят красными. Тогда он остановился и стал отсиживаться на берегу моря вместе с полковником Леоновым, поджидая японскую шхуну, которая в то время развозила рабочих и соль японским рыбакам, разбросанным по всему побережью Охотского моря. Шхуну они дождались, перебрались на ней в Японию, а оттуда уехали в Харбин. Полковник Леонов служил потом у Чжан Цзо-лина и был убит в белогвардейском нечаевском отряде.
Со смертью Куликовского гражданское управление самоликвидировалось, а вместе с этим тунгусы прекратили доставку дружине мяса. Среди белых стало нарастать недовольство, начался ропот. Они организовали охоту на белуг и стали собственными силами готовить морские кунгасы, чтобы, если пароход вовремя не подойдет, на них переправиться на Сахалин.
На берегу бухты начали вырастать белые остовы судов, около них, как муравьи, копошились люди. Пепеляевцы торопились…
А в это время в местах, где власть еще принадлежала белым, началась смута.
Охотск, расположенный примерно на 600 верст севернее порта Аяна, находится на берегу моря у слияния рек Охота и Кухтуй. Здесь — большой рыбопромышленный пункт Охотско-Камчатского побережья и центр торговли пушниной с северо-восточной Сибирью. В прилегающих к городу районах — богатые золотые прииски.
В этот край бешеной наживы и спекуляции за время революции наехало много «рискового» люда.
Еще в 1921 году меркуловское приморское правительство командировало в Охотск есаула Бочкарева — сподвижника атаманов Калмыкова и Семенова — с отрядом белогвардейцев «для наведения порядков» и выкачивания материальных ресурсов. Но Бочкарев, отъявленный авантюрист и бандит, занялся здесь мародерством и грабежом. Он пополнил свой отряд местными бандитами, закупил у фирмы «Олаф Свенсон» 200 винтовок и значительное количество патронов.
В конце концов в отряде Бочкарева на почве недоверия при дележе награбленного произошел раскол. Часть банды осталась в Охотске, а сам Бочкарев ушел в Гижигинский район, где и зажил на правах Соловья-разбойника.
Другое село — Булгино, находящееся в ста пятидесяти верстах северо-западнее Охотска по оймяконскому тракту, избрал своей резиденцией бандит Яныгин.
В начале пепеляевской авантюры в Охотск из Владивостока прибыло так называемое «районное гражданское управление» во главе с действительным статским советником Н. С. Соколовым. Представители владивостокской власти создавали видимость занятости, выдумывали и выискивали никому не нужные дела и проблемы.
Но в действительности никто в районе не признавал Соколовского «управления». Да и самого Охотского района, как административного целого, фактически не существовало, так как все населенные пункты побережья жили совершенно автономно.
Так, например, жители большого селения Иня, расположенного в ста верстах северо-восточнее Охотска, определенно заявили: «Тому, кто сунется к нам свои порядки устанавливать, голову отвернем!»
Бочкаревцы попробовали раз усмирить инцев, но те действительно чуть не оторвали им головы, и белобандитам пришлось вернуться ни с чем.
Таким образом, Соколову оставалось управлять только городом Охотском, где и местной городской управе нечего было делать. Главное внимание Соколов обратил на изыскание средств для содержания своих служащих, из коих ни один не получал менее 100 рублей золотом в месяц. В связи с этим подвергались обложению торговые фирмы, золотые прииски, стали учреждаться всевозможные налоги и поборы, тяжесть которых в конечном счете ложилась на бедное камчадальское население. Обуза, которую представляло собой «районное управление», была настолько велика, а деятельность его так нагла, что ею возмутились даже пепеляевцы, которые в конце концов ликвидировали «охотский филиал» приморского правительства.
Неразберихой, царившей в Охотске, решил воспользоваться бандит Яныгин. Не довольствуясь хозяйничаньем в Булгино, с благословения Соколова и при участии корабельниковцев и бочкаревцев, однажды ночью он разоружил охотский гарнизон пепеляевцев и захватил власть в городе.
В предместье Охотска — Новом Устье — находилась еще одна «власть», именовавшая себя «Якутским областным управлением». В это «управление» входили купцы Антипов и Неустроев, учителя Сивцев, Афанасьев и Рязанский. Они были озабочены только одним — переброской никифоровских товаров через Оймяконский район на север для обмена их на пушнину. Оказанию же помощи пепеляевцам, ведущим борьбу в области против Советской власти, управленцы уделяли мало внимания.
Такой была та паутина, которой оплеталось местное население Охотского района. Безотрадная и беспокойная обстановка заставила камчадальскую бедноту открыто роптать против существующих порядков.
— Проваливали бы они все куда-нибудь поскорее, а то еще передерутся в городе… Пуля не разбирает ни своих, ни чужих.
— Нам лучше быть под Советской властью!
— Под ней сейчас вся Россия, да и худого от нее мы ничего не видели.
КОНЕЦ ПЕПЕЛЯЕВЩИНЫ