Недосягаемые

– Вы любите своего президента? – Мэйфилд посмотрел в глаза Зурабу.

– Почему вы спросили? – растерялся Зураб.

– Мне интересно, – ответил англичанин.

– Меня устраивает все, что он делает, – уклончиво ответил Зураб.

Он знал, Мэйфилд недолюбливал Саакашвили. В кулуарах западных спецслужб давно изучались возможные кандидаты на этот пост. Зурабу было немного обидно, что так обстоят дела, что за грузин решают американцы и англичане. Но во всем виноват сам президент. Он с самого начала поставил страну в зависимость от иностранцев.

Двери бесшумно открылись, и вошел начальник охраны. Осторожно подойдя к Зурабу, он нагнулся к самому его уху:

– Чеченец приехал.

– Проводи его в кабинет, – распорядился Зураб, взял салфетку, прижал ее к губам, потом встал из-за стола: – Джамбулат Алдамов уже здесь.

Чеченец был ключевой фигурой в спланированной департаментом военной разведки Генерального штаба Грузии под руководством советников Мэйфилда и Блейбнера масштабной операции по дезинформации русских. Название плана «Крысоловка» говорило само за себя. На протяжении месяца на севере Грузии, в районе горного аула Кеди, имитировались работы по созданию лагеря подготовки боевиков, которые курировал известный террорист Муртаби Саид Эдиев по кличке Бек. Согласно разработанной в кулуарах западных спецслужб легенде, там будут проходить подготовку лица славянской национальности для дальнейшего использования их в России. Американцы и англичане были уверены: если умело организовать утечку информации, русские обязательно попытаются проверить ее достоверность. И, если получат убедительные подтверждения существования лагеря, попытаются уничтожить его силами спецназа ГРУ. Бойцов последнего грузины должны взять с поличным, а это международный скандал. Какие он будет иметь последствия в канун подписания договора о сокращении стратегических наступательных вооружений, остается только гадать.

Для участия в операции непосредственно в Кеди уже разместилось подразделение грузинского спецназа, а в расположенный неподалеку городок Борисахо под видом инструкторов прибыли американские морские пехотинцы. В интересах операции будут привлечены и другие армейские подразделения Грузии, которые пока проходят интенсивную подготовку. По первому сигналу они должны будут вылететь на вертолетах к границе с задачей не выпустить русских с грузинской территории либо блокировать весь район.

Накануне началась активная фаза. На первом этапе в руки русских попал чеченский юноша, который должен проинформировать их о базе и ее начальнике Муртаби Эдиеве. Приехавший сегодня к Зурабу чеченец на протяжении многих лет был эмиссаром арабского наемника Абдула Мусы Джумаева, который координировал действие джамаатов на Северном Кавказе и осуществлял между ними распределение средств. Теперь в угоду амбициозному плану араб и его связной будут сданы русским. Но перед этим их самих нужно дезинформировать. Никто из гостей Зураба, как и он сам, не видел в этом ничего зазорного. Араб уже отработал вложенные в него деньги. По замыслу идейного вдохновителя операции Мэйфилда показания араба убедят русских в достоверности рассказа чеченца. С другой стороны, арест уже не причинит большого ущерба подполью. Ни араб, ни Джамбулат Алдамов не имели достоверной информации о его структуре. В свою очередь члены подполья в подобных случаях сразу меняли конспиративные квартиры, пароли и явки. Срочно ликвидировались и подчищались концы, за которые могли ухватиться спецслужбы. Как утверждал Мэйфилд, подобные встряски необходимы и очень полезны.

Кабинет Зураба располагался на втором этаже в правом крыле здания и имел два выхода. Потайной ход был сделан при постройке дома. Отец не так боялся ОБХСС, как воров. Не имея возможности обратиться за помощью в милицию, подпольные миллионеры советского периода были вынуждены рассчитывать только на себя. Всем им приходилось кому-то платить; многие становились жертвами бандитских налетов и грабежей.

Поднявшись по узкой деревянной лестнице, Зураб открыл дверь и шагнул в кабинет в прямом смысле из шкафа для книг.

– О! – удивленно протянул Блейбнер.

– А как вы хотели? – Довольный произведенным впечатлением, Капанадзе закрыл двери, на которых были закреплены книжные полки.

Кабинет был просторным. Половину его занимали старинные шкафы. Впрочем, хранящиеся на полках книги особо никто не читал; прислуга лишь сметала с них пыль. Три окна закрывали зеленые шторы. Шаги приглушал огромный ковер. На старинном письменном столе стояли компьютер, зеленая лампа и письменный прибор.

– Прошу, – Зураб указал рукой на диван и два кресла, между которыми на небольшом круглом столике стояла ваза с фруктами.

Мэйфилд устроился в кресле, Блейбнер и Зураб – на диване.

– Вы уверенно чувствуете себя в своем доме? – Мэйфилд испытующе посмотрел на хозяина кабинета.

– Конечно, – кивнул Зураб. – Люди, которые работают у меня, проверены.

– А кабинет? – прищурился Мэйфилд.

– Само собой…

Зураба охватило волнение. Он неожиданно вспомнил вопрос, на который за завтраком добивался ответа англичанин. А ведь между тем в Грузии много людей пострадало именно за свои разговоры. Подозрительность президента давно перешла в хроническую паранойю. В связи с этим спецслужбы имели огромные полномочия.

В двери постучали, и на пороге вновь появился начальник охраны. Он шагнул в сторону, и в кабинет вошел невысокого роста чеченец с глубоко посаженными глазами и тонким носом. Волосы на висках были посеребрены сединой, а нижнюю часть лица покрывала модная сейчас щетина.

Зураб поднялся и вышел навстречу:

– Здравствуй, Джамбулат!

Чеченец ответил на рукопожатие и перевел взгляд на советников.

– Знакомьтесь, это господа Мэйфилд и Блейбнер.

Чеченец пожал каждому руку и сел в кресло.

– Как доехал? – спросил Зураб.

– Нормально. – Джамбулат бросил взгляд на стоявшего в дверях охранника: – Вчера у тебя был день рождения. Я привез подарок, но твои люди не дали пронести его в дом.

– Почему? – удивился Зураб.

– Правила для всех одни, – заговорил начальник охраны. – Ножи и другое оружие мы просим гостей оставить.

– Извини, – Зураб развел руками.

Чеченец поморщился и ослабил галстук.

– Дома все нормально? – продолжал засыпать вопросами Капанадзе.

Он не знал, как правильно направить разговор в нужное русло, и чувствовал себя неловко.

– Давайте перейдем сразу к делу, – неожиданно резко заявил чеченец. – Я приехал сюда не языком болтать.

Англичане переглянулись. Зураб от такого заявления растерялся. Однако Мэйфилд одобрительно кивнул:

– Джамбулат, можно вас спросить о том, как вы оцениваете обстановку на Северном Кавказе?

– У меня на родине дела идут неважно, – с ходу, словно заранее зная вопрос, ответил чеченец.

– Почему? – нахмурился Мэйфилд.

– Люди устали от войны. Они хотят, чтобы их дети получали достойное образование, чтобы работали поликлиники и больницы. Москва отправляет в республику много денег. Город сейчас не узнать. Строят мечети, дворцы спорта… С другой стороны, президент ведет жесткую политику в отношении оставшихся боевиков. Власти преследуют родственников и тех, кто просто помогает нашим братьям. Мало кто хочет сейчас воевать – даже за деньги. Вот в соседних республиках все наоборот: с каждым днем все больше становится недовольных властью.

Джамбулат выдержал паузу, собираясь с мыслями.

– Наше движение охватило уже не только Дагестан и Ингушетию, но и весь юг России. Карачаевский и кабардинский джамааты разогрели ситуацию в Адыгее и Минводах. Политическая ситуация там позволяет увеличить численность членов подполья в несколько раз. В республиках безработица и нищета. На этом фоне руководство, практически не стесняясь, ворует. Много школ, детских садов, больниц ремонтируются только на бумаге. Сметы на все виды деятельности завышаются в десятки раз. Все органы власти поражены коррупцией. Чиновники перестали бояться даже Бога. Люди видят это. Их привлекает легкий способ заработать деньги. Ведь основной источник дохода – это сбор средств среди бизнесменов и чиновников.