Судья (Адвокат-2)

Сергей вздохнул и кивнул головой. Прежде чем открыть дверь своей машины, он вдруг под обалдевшим взглядом Толика оперся руками на асфальт и заглянул под днище «вольво». Покрутив головой и не найдя ничего подозрительного, Сергей встал и отряхнул руки.

— Ты че, Адвокат?! — Толик открыл рот от удивления.

Челищев неопределенно покрутил рукой.

— Да так, показалось… Стучало вчера вроде что-то под днищем… Снег, наверное, намерз… Ладно, поехали!

«Пять минут» был магазинчиком средней руки, дававшим, впрочем, неплохие деньги за счет недавно полученного разрешения на круглосуточную торговлю. Продукты радовали разнообразием и огорчали ценами. Хозяйка — симпатичная торгашка лет тридцати — бросилась к Сергею с Доктором, как к последней надежде, нервно переплетая пухлые пальцы рук:

— Ой, мальчики! Приехали! Ну, слава Богу! Я уж думала… Доктор важно перебил ее:

— А ты не думай, Татьяна, тем более плохое. Мы когда-нибудь свои обязательства нарушали? Вот, наше слово верное… Да не трясись ты так, вставай за прилавок, готовься гостей встречать. А мы с Сергеем Санычем пока к товарам приценимся… Ты знаешь, кто это?

— Да откуда ж я знаю, я их вчера первый раз увидела… — запричитала было Татьяна, но Толик досадливо перебил ее:

— Да не о них речь, я про Сергея Саныча спрашивал… Это — Адвокат, слыхала? Поняла, какие люди в твою лавку зашли?

Татьяна, судя по всему, ничего не поняла, но на всякий случай закивала головой и льстиво улыбнулась Челищеву. Сергей хмыкнул и скомандовал:

— Так, все, кончаем базар. Толик, скажи ребятам, чтобы машины подальше отогнали, а то спугнем.

«Крутой рэкет» подъехал минут через пятнадцать на старой «двойке» с поеденным ржавчиной кузовом. Двое молодых парнишек, лет по восемнадцать, остались на входе, двое, чуть постарше, пнув ногами двери, зашли в магазин. Челищев и Доктор в разных углах сделали вид, что выбирают продукты на витринах. Вошедшие решили сразу взять быка за рога:

— Ну ты, коза толстожопая, бабульки приготовила? Бабки, говорю, готовы? — хриплым голосом рыкнул на широко открывшую от страха глаза Татьяну высокий коротко стриженный блондин. Девочки-продавщицы попрятались за прилавки.

— Молодой человек, — подошел к блондину Сергей. — Вы зачем женщине хамите?

Блондин резко повернулся и, тыча средним пальцем правой руки Сергею в грудь, быстро заговорил, дыша плохим табаком:

— Слышь, ты, уебок! Сейчас ты закроешь вафельник, тихо съебешь отсюда и поставишь в церкви свечку, что все так кончилось! Ты понял?

— Понял, — вздохнул Челищев, взял блондина за палец, которым тот тыкал, вывернул ему руку и швырнул подсечкой через весь магазин навстречу Доктору. Доктор был уже наготове — держа в руках предусмотрительно прихваченную из «бээмвухи» ножку дубового стола, он встретил «крутого» страшным ударом поперек живота и тут же «доработал» сверху по загривку. Блондин молча упал лицом в пол. Его приятель, побледнев, попытался вытащить из-за пояса обрез охотничьего ружья. Сергей не дал ему этого сделать: схватив правой рукой «стрелка» за лицо, а левой за отворот куртки, он изо всех сил треснул стриженую голову о стену… За дверями люди Доктора месили дубинками двух, поставленных на шухер.

— Ну, вот и все, а ты боялась, — сказал побледневшей Татьяне Доктор. — Мы вас грабить никому не дадим. Сами будем. И Толик, довольный собой, загоготал.

— Ой, мальчики, — сказала Татьяна. — Ой, мальчики… — И заревела. А потом вышла из-за прилавка и обняла Доктора. Толик такого поворота дела явно не ожидал, поэтому страшно смутился.

— Слышь, ты это, Тань, кончай это, ну че ты, Татьяна?… Но директорша не слушала его, продолжала обнимать и реветь:

— Ой, мальчики, ой… Я же… в ОРБ звонила… Они сказали, иди в район… К у-участковому ходила… на всякий случай… а он… говорит: «Сами разбирайтесь…», а мы… Вите-то… голову проломили, я думала, что вы…

И зарыдала еще громче на груди Доктора. — Ну, ты даешь, Татьяна… Чтоб больше такого не было… Я ж говорил тебе: в мусорню не ходи, забудь туда дорогу… Ну ладно, ладно, не реви, мягонькая ты моя… Толик усмехнулся и погладил Татьяну по пышной груди.

Челищев между тем рассматривал обрез вертикальной двустволки. Переломив стволы, он вынул патроны — обрез был заряжен жаканами. «Вот так, — подумал Сергей. — Смех смехом, а мог бы и пальнуть, если бы чуть-чуть порасторопнее был…»

Он снова зарядил обрез и сунул за пояс. «Трофей. Повожу пока с собой — если что, скажу милиции, что отнял у хулиганов».

Между тем с улицы в магазин затащили еще два бесчувственных тела.

— Куда их, Адвокат? На конюшню? Сергей задумчиво кивнул:

— Да, тут тяжелый случай. Без трудотерапии не обойтись. Отправляй туда. Грузите через заднюю дверь. «Рафик» только вызвоните…

Конюшней в команде Адвоката называли ферму, где разводили лошадей. Это хозяйство, располагавшееся в сотне километров от Питера, год назад приобрел Олег. Прибыли оно никакой не давало, и никто тогда Званцева не понял, а он злился и рычал на братков: «Дурачье, разведем породистых лошадей, сами кататься будем, на Запад продавать… На Западе породистая лошадь знаете сколько стоит?» На самом деле Олег, случайно попав на эту ферму, наверное, просто пожалел больных голодных лошадей…

Но, как ни странно, оказалось, что конюшня — объект весьма нужный, даже необходимый. Ее стали использовать как своеобразную тюрьму для должников, пленников из других группировок, заложников из семей несговорчивых коммерсантов. Пленников, чтоб не даром ели хлеб, заставляли работать — ухаживать за лошадьми, чистить стойла… Однажды был даже такой забавный случай — один бизнесмен, побыв заложником на конюшне, попросил потом (за деньги!) забрать туда своего сына-пьяницу, чтобы несколько месяцев подневольного труда протрезвили и перевоспитали его…

— Толик, ребята сами управятся, поехали со мной! — скомандовал Сергей, но Доктор, которого не отпускала Татьяна, сделал Челищеву «значительные» глаза, скосив их на аппетитную директоршу, как бы говоря: «Мне бы тут остаться… Ненадолго… Женщину до конца успокоить. В ее кабинете. Раз уж так карта легла…»

Сергей на молчаливую просьбу в глазах Доктора рассмеялся, махнув рукой:

— Ладно, оставайся… Проследи за всем… В шесть встречаемся «У Степаныча», не опаздывай…

Он вышел из магазина и пошел к своей машине. Так получилось, что к ресторанчику Степаныча Сергей подъехал минут за сорок до назначенного времени. Припарковав автомобиль на другой стороне проспекта, Челищев откинулся в кресле и закурил. Весь день ему вспоминались озверелые глаза мальчишки, пытавшегося застрелить его из обреза. Обрез теперь лежал под водительским сиденьем «вольво», а мальчишка, вероятно, уже на конюшне…

«Вооруженный налет на магазин. Еще лет семь назад это было бы ЧП на весь город… А теперь участковый даже слушать об этом не хочет… Сколько злобы в людях накопилось… Может, мы всем народом просто сходим с ума?…»

Занимаясь любимым делом русских разночинцев — размышляя о судьбах народа, Челищев машинально поглядывал на дверь кабачка. Она внезапно отворилась и выпустила на улицу человека в костюме-тройке с дорогой тростью в руках. Человек быстрым шагом подошел к ожидавшей его в десятке метров от входа черной «Волге», сел в нее, и машина медленно тронулась. Когда человек проходил мимо фонаря, желтый свет упал на его лицо, заискрился от дорогой оправы модных очков, и Сергей узнал его. Это был депутат Глазанов.

Челищев сидел в машине с дымящейся сигаретой во рту, забыв, что нужно затягиваться.

«Вот это да… Вот это круто… Нет, ладно он еще к Гаспаряну бегает — Ашот хоть и жулик, но как бы неофициально… А официально он солидный, уважаемый коммерсант, не жалея сил строящий новую Россию… Но Антибиотик-то… На нем клейма негде ставить, какого же черта Глазанов к нему бегает? Видно, с головой у парня проблемы… или крайняя степень необходимости заставила… Если он, конечно, не заехал к Степанычу случайно — просто поужинать на свою скромную депутатскую зарплату.» — Сергей хмыкнул. Последняя мысль развеселила бы его, если бы не трудно объяснимая нервозность, ощущение тревоги, охватывавшее Сергея всякий раз, когда он видел Глазанова или думал о нем. Челищев чувствовал, что получил какую-то очень важную информацию, но пока не знает, как ее расшифровать и оценить…