Сочинитель

Алексей Валентинович все больше привязывался к сильному и симпатичному парню — ничего удивительного в этом не было, своих-то детей Бог Кольцову не дал… Для Никиты же капитан стал просто непререкаемым авторитетом. Довольно быстро их тандем самым благотворным образом начал сказываться на проценте раскрываемости в отделении, и в конце марта на итоговом совещании майор Грушенко, говоря о «влившихся в ряды милиции новых кадрах», даже привел в пример Кудасова — Алексей Валентинович (которого почему-то не хвалили), сидя на жестком стуле в ленинской комнате, довольно жмурился, словно все комплименты достались ему самому.

Два опера — старый и молодой — работали в настолько плотном контакте, что в начале апреля Никите уже казалось, будто он знает Кольцова давным-давно. Фактически расставались они лишь для того, чтобы немного поспать ночью — про выходные Никита забыл напрочь, а Алексея Валентиновича и раньше давно уже не тянуло в пустую квартиру… Нет, какие-то женщины в жизни капитана, что называется, присутствовали (точнее — мелькали), по крайней мере они звонили Кольцову на работу и пару раз «натыкались» на Кудасова, но когда Алексей Валентинович ухитрялся встречаться со своими «пассиями» и кто они были такие — оставалось для Никиты загадкой. Кольцов не любил распространяться о своей личной жизни, а за месяц с небольшим Кудасов уяснил, что капитан говорит только то, что сам осознанно хочет довести до собеседника, если же он не желает о чем-то рассказывать, спрашивать, выпытывать, «пробивать» — бесполезно. Алексей Валентинович умел при необходимости засыпать собеседника ворохом слов, не давая при этом никакой информации. И не то, чтобы Кольцов не доверял лейтенанту — наоборот, иногда старый битый жизнью опер говорил Никите такие вещи, какие не говорил до этого никогда никому из своих коллег, но… Очень многие страницы трудовой биографии и личной жизни Алексея Валентиновича были для Кудасова «черными дырами».

К одной из таких «дыр» Никита прикоснулся в середине первой апрельской недели. В тот день Кольцов отсутствовал в отделении почти до обеда, а появившись, наконец, в кабинете, долго молчал, глядя в окно и пытаясь механически накрутить на указательный палец прядку коротких волос. Кудасов с вопросами не лез — только поглядывал на капитана с любопытством и занимался накопившейся писаниной.

— Давай-ка в один адресок на Пестеля сгоняем, — неожиданно сказал Алексей Валентинович. — Там сегодня очень любопытная квартирная кража нарисовалась…

— На Пестеля? — удивился Никита. — Это же не наша «земля».

— Не важно, — махнул рукой Кольцов. — Наша, не наша… Собирайся, прогуляемся…

Кудасов без возражений выскочил из-за стола и начал натягивать куртку.

— А что в этой краже любопытного? — спросил он уже на выходе из отделения.

Капитан пожал плечами и, как показалось Никите, без особой охоты пояснил:

— «Заява» от бабки одной прошла. Она из магазина вернулась, смотрит — у соседа дверь нараспашку, и в квартире полный погром. Ну, она, естественно, тут же в милицию звонит. Ребята только подъехали, только осмотр начали — хозяин объявился… Объявился он, значит, и говорит — не надо, мол, беспокоиться, это я сам двери взломал, ключи где-то выронил… А то, что в хате кавардак полный — так это, дескать, от того, что документы затерявшиеся искал, очень срочно они понадобились. Ну, наши, ясное дело, уехали…

Кольцов замолчал и, кажется, не собирался больше ничего объяснять. Кудасов подождал немного, а потом не выдержал и растерянно спросил:

— Так, если наши… А мы туда зачем идем?

— На хозяина посмотрим, — усмехнулся Алексей Валентинович и добавил со странной интонацией: — Для общего развития…

Больше Никита не задавал никаких вопросов, а Кольцов всю дорогу до квартиры думал о чем-то своем — судя по угрюмому выражению, проступившему на его лице, мысли эти были не из самых светлых и радостных…

Открывший на звонок дверь пузан в алом шелковом халате с желто-зелеными драконами мельком глянул на лица оперов и, видимо, сразу поняв, что за гости к нему пожаловали, недовольно забурчал:

— Ну, что еще? Ничего не пропало, никакой кражи не было, недоразумение вышло. Я же уже все объяснял, заявление написал даже…

— Здорово, Бертолет, — негромко сказал Кольцов, и хозяин квартиры, вздрогнув, замолчал, а секундой позже прищурился (лестничная площадка была освещена не очень хорошо) и повнимательнее вгляделся в лица сотрудников милиции. Румяная физиономия молодого опера ничего ему не сказала, а вот капитана пузан узнал:

— А-а, гражданин начальничек! Сколько лет, сколько зим… Давненько мы с вами не виделись. Не могу сказать, что сильно рад нашей встрече…

— Чихать я хотел на твою радость, — хмуро ответил Кольцов, после чего деловито втолкнул хозяина в глубь прихожей и спокойно шагнул в квартиру. Ничего не понимавший Никита молча последовал за Алексеем Валентиновичем.

— В чем дело?! — заблажил было человек в халате. — Вы не имеете права!…

Но капитан усмехнулся, коротко глянул ему в глаза и угрюмо посоветовал:

— Заткнись, Бертолет, не пыли…

Тот, кого Кольцов называл Бертолетом, действительно заткнулся, только глазами злобно посверкивал, следя за тем, как капитан по-хозяйски разгуливает по его основательно разгромленной квартире. Впрочем, несмотря на полнейший беспорядок, чувствовалось, что достаток в доме имеется…

— Ну, что же, — сказал наконец Кольцов, удовлетворившись беглым осмотром, — Я смотрю, живешь ты неплохо… Бардак, правда, у тебя, но если прибраться — так очень даже благоустроенная хата. Хорошо зарабатываешь?

— Не жалуюсь, — без энтузиазма ответил Бертолет. — А в чем дело? Я свое отчалился[6], работаю честно…

— Это хорошо, — кивнул Алексей Валентинович. — Это правильно… А где трудишься?

У Никиты сложилось впечатление, что Кольцов и сам прекрасно знал, где работает хозяин квартиры, тем не менее капитан, внимательно глядя Бертолету в глаза, ждал ответа.

— В магазине мебельном… В Пушкине, — неохотно выдавил из себя пузан. После секундной паузы он не выдержал и ядовито добавил: — Я слышал, и вы, гражданин капитан, направление работы поменяли?

— Устаревшие данные, — равнодушно отмахнулся Кольцов. — Жизнь не стоит на месте… Стало быть, ты при Зуеве состоишь? Хороший, я смотрю, у вас там коллективчик подобрался, просто артель какая-то…

Бертолет облизнул пересохшие губы и с деланным спокойствием пожал плечами:

— С Виктором Палычем… Только Говоровым, а не Зуевым — у вас, начальник, тоже данные устаревшие — мы действительно работаем в одном магазине, и что с того?

— Да ничего, — хмыкнул капитан. — Так просто… Ну, а кто тебе раскардаш в хате устроил? Поссорился с кем? Или коллеги недоперевыполненным планом недовольны?

Бертолет побледнел, но решительно вскинул подбородок:

— Я не понимаю, о чем вы? Я же объяснял — потерял ключи, а потом искал документы…

— Ага, — кивнул Кольцов. — Документы… И как, нашел?

— Нашел…

— Ну, и молодец. Тогда нам и правда делать здесь нечего — зачем трудового человека от заслуженного отдыха отрывать? Пойдем, Никита…

Кудасов молча вышел из квартиры, а Кольцов на пороге еще раз обернулся:

— Приятно, что у тебя все в порядке, и совесть чиста… Будут проблемы — звони.

— Непременно, — осклабился успокоенный уходом гостей Бертолет, в уголке его рта тускло блеснула металлическая фикса. — И вы к нам заезжайте. Ежели, скажем, гарнитурчик нужен…

— Перебьюсь, — не ответил на улыбку Алексей Валентинович, а потом добавил очень тихо, так, что Никита еле расслышал: — Тревожно мне что-то за тебя, Бертолет. Ты подумай… А надумаешь что — звони…

Улыбка вновь сползла с лица работника мебельного магазина, и он торопливо захлопнул дверь.

Оперативники молча спустились по лестнице и вышли из темного подъезда на залитую апрельским солнцем улицу. Кудасов достал пачку «Беломора» и закурил.

— Дай-ка и мне, что ли, — неожиданно попросил его капитан.

6

Чалить — отбывать наказание (жарг.).