Страница 29 из 58
Жизнь за проволокой не только предположительно безопасна, но и уровень комфорта там гораздо выше среднего. В столовой кормят на удивление вкусной едой, вплоть до лобстеров и крабовых ножек по пятницам. В комнате отдыха — телевизор. Снабженный спутниковой тарелкой, он предоставляет возможность смотреть прямые трансляции бейсбольных и футбольных матчей или новейшие голливудские шедевры. Поодаль бар с таким разнообразием вин и таким свежим, всегда холодным пивом, что свободные от службы сотрудники ЦРУ (охрана и обслуга не допускается) постоянно там толпятся. Спортзал блестит и сверкает новейшим оборудованием для фитнеса — от щадящих суставы «эллиптических» тренажеров до стоек со штангами олимпийского стандарта.
Мэтьюс предпочитала бег и вскорости завела привычку после захода солнца, зашнуровав кроссовки, делать кружок-другой вокруг летного поля вместе с довольно пестрой по составу группой военных и сотрудников ЦРУ, называвших себя «Клубом бегунов Хоста». Позанимавшись спортом, она возвращалась в свой больше схожий с трейлером домик, оборудованный тем, что было величайшей привилегией (во всяком случае, с ее точки зрения) — личной ванной. Надо сказать, что Мэтьюс долго спорила, прежде чем ей удалось отвоевать для себя право на такую приватность — роскошь, которой она дорожила больше всего.
От жилья до рабочего кабинета два шага, что куда приятнее, нежели два часа по шоссе, да еще и в пробках, неизбежных на столичной кольцевой. Но на новом посту ей предстоит испытание куда более трудное, чем то, что выпадало на ее долю дома. Здешнюю главную тематику, то есть все касающееся «Аль-Каиды» и повстанцев «Талибана», она знает назубок. Руководить людьми ей приходилось и прежде. Но теперь она должна командовать американцами и афганцами, мужчинами и женщинами, которые работают там, где рвутся реальные бомбы и летают пули. Впервые в жизни она должна, принимая решение, понимать, что выбор, сделанный ею в кабинете, может иметь для ее подчиненных серьезнее последствия вплоть до летальных.
Как и прежде, Мэтьюс была подотчетна боссам из Лэнгли, но теперь она сталкивалась с партнерами, неизвестными ей прежде, с людьми, которые думают совершенно по-другому и чьи приоритеты и установки отличаются от принятых в ЦРУ. Это военные из Пентагона, натовское начальство в Кабуле, местные офицеры в Хосте и вокруг него, а теснее всего сотрудничать она должна была с командами спецназа, тоже базирующимися на базе ЦРУ. В армии спецназовцы — как на гражданке рок-звезды: преисполненные уверенности в себе и своем мастерстве, они привыкли, чтобы к ним относились как к элите. Естественно, на базе они кучкуются вместе с такими же «спешл-форсес» ЦРУ, к ним тяготеют несколько служащих военизированного цеэрушного подразделения «спешл-активитис», да и подразделение охраны базы сюда же — бывшие «зеленые береты» и отставные «морские котики», считающиеся теперь гражданскими и работающие в частной охранной фирме «Блэкуотер». Некоторые с цеэрушниками держатся надменно, считая их салагами и «учеными в говне мочеными». И не только потому, что сотрудникам ЦРУ не хватает военной выучки; многих присылают даже без знания местных языков и культуры, и они сидят на базе, боясь нос высунуть, а военные, разумеется, это видят.
Неприязнь имеет свойство быть взаимной. Болтая в своем кругу, при упоминании о виртуозах рукопашного боя оперативники и аналитики кривятся, видя в них питекантропов с ручищами ниже колен и безголовых бодибилдеров с самомнением, раздутым, как их накачанные бицепсы. И с той и с другой стороны это, конечно, всего лишь стереотипы, а вот что Мэтьюс действительно задевало, слишком даже задевало, так это мужской скептицизм — мужчины как будто не верили в ее способность справиться с работой. На протяжении всей своей карьеры она воевала за то, чтобы доказать обратное.
В 1989 году, когда Дженнифер Мэтьюс приняли на службу, мир ЦРУ был очень мужским. В тот же день, 3 января, в Управление поступили еще три женщины, и вся четверка сразу решила держаться вместе — всё же «единственные женщины в разливанном море мужчин», как вспоминала потом одна из них.
Случайно вышло так, что они оказались похожи: четыре белые женщины лет двадцати пяти, примерно одного роста, стройные шатенки. Когда они вчетвером (а это бывало частенько) шли по коридору, в чопорных пиджачных коридорах Лэнгли все чуть ли не сворачивали шеи. Вместе девушки ходили перекусить в кафетерий, вместе ездили в отпуск и даже помогали друг дружке в свадебных приготовлениях. Мэтьюс сразу ощутила необходимость взвалить на себя ношу старшинства, тем более что она и впрямь была на несколько недель старше подруг. Когда их, еще курсанток, определяя куда направить, на собеседовании спросили, как они видят свое будущее в ведомстве, Мэтьюс без колебаний ответила: «Вижу себя директором ЦРУ».
Эта беззастенчивая амбициозность вкупе с уверенностью в том, что силой воли и трудолюбием можно достичь чего угодно, была присуща ей с малолетства. Еще девчонкой, средней из троих детей штамповщика и санитарки, живя в семье, кое-как влачащей существование в рабочем пригороде Харрисберга, Пенсильвания, она корпела над книжками, в то время как ее подруги бегали за мальчиками и веселились на вечеринках. Чуть повзрослев, осознала себя феминисткой и еще крепче уверовала в божественное предназначение, которое в конце концов непременно определяет нашу судьбу. В детстве и отрочестве ее мирок был ограничен небольшим кружком воцерковленных христиан-сектантов, исповедовавших патриотизм, фундаментализм и признававших лишь буквальное толкование Библии. Ее подход к религии с возрастом слегка изменился, но всю оставшуюся жизнь она продолжала считать себя евангельской христианкой.
По окончании средней школы Дженнифер уехала на запад штата Огайо, в городок Седарвиль, где поступила учиться в баптистский университет — маленькое частное заведение, в котором гордятся строго богословским подходом ко всем наукам. Изучая там радиовещание, она познакомилась с таким же, как она, любителем бега трусцой, студентом отделения фармацевтики Гэри Андерсоном, буквально помешанным на религии парнем, за которого и вышла замуж. Позже оба посещали расположенный неподалеку Университет Майами в Огайо, который Дженнифер окончила с дипломом политолога. Недолгое время, выбирая, куда податься, она работала помощником нотариуса, пока какой-то ее родственник, уже освоившийся в разведке, не посоветовал ей попробовать устроиться на службу в ЦРУ.
В те дни очень немногие женщины удостаивались чести быть допущенными в элитное братство оперативных сотрудников, поэтому Мэтьюс и три ее новые подружки удовлетворились должностями, традиционно открытыми для женщин. Мэтьюс стала аналитиком по визуальным образам и часами корпела над спутниковыми фотографиями фабрики в Ливии, заподозренной в производстве химического, оружия. Имея природный писательский дар, позже она стала ответственной за отчеты: теперь ей в обязанность вменялось переводить полученные с мест сырые разведданные в нечто похожее на связный текст.
Даже на этой должности Мэтьюс ощущала острейшую необходимость перещеголять окружавших ее мужчин — хотя бы для того, чтобы ее просто заметили, вспоминает одна из коллег, входивших в ближний круг ее подружек.
«Мы не щадили себя, не жалели времени. Каждая везла вместо центнера тонну. Ну и, естественно, делали больше мужчин», — сказала эта подружка, которая тоже, подобно Мэтьюс, впоследствии работала тайным оперативным сотрудником «под прикрытием».
Муж Мэтьюс устроился работать в швейцарскую компанию и уехал в Женеву, куда за ним последовала и Дженнифер, но пробыла там недолго. По возвращении пара, в интересах карьеры жены, выбрала загородную жизнь под Вашингтоном. Поскольку они работали в разных городах (Мэтьюс в пригороде Вашингтона, а ее муж в Ричмонде), дом купили примерно посередине, около Фредериксберга и, мотаясь на работу, накатывали по сто с лишним миль в день. Фамилию себе Мэтьюс оставила девичью; когда пошли дети, супруги стали нанимать нянек, чтобы Дженнифер могла быстрее возвратиться в офис. По словам их друзей, она обожала своих детишек, но без работы жить не могла. Стать домохозяйкой было бы для нее тем же, что отрастить плавники и жить в океане.