Услышь мой голос

— Ну что? — спросил он и поднял на Ирину черные встревоженные глаза.

— Пока все в порядке. Она даже попросила у меня прощения и опять заснула. Когда проснется, мы все поедем в Парк культуры кататься на аттракционах.

— Это она так хочет? — удивленно спросил Василий.

— Ну не я же.

— Вчера пыталась свести с жизнью счеты, а сегодня уже мечтает о каруселях, — изумленно произнес он.

— А что ты хочешь, — устало улыбнулась Ирина, — она ведь еще ребенок.

— Она тебе объяснила, почему она это сделала? — наконец спросил Василий.

— В общем, да, — ответила Ирина. — Ты бы со своей ученой степенью назвал это проблемой адаптации. Не может и не хочет привыкать к тому, что вступает в мир взрослых. Не нравится ей этот мир. Пример, который мы с тобой подали Кате, кажется ей отвратительным, и настолько, что она предпочла не жить вообще, чем повторить его. — И Ирина пересказала Василию свой разговор с дочерью.

Некоторое время Василий сидел в глубоком молчании. Он чувствовал себя ошеломленным и подавленным одновременно. У него было такое ощущение, будто все, чем он до сих пор по праву гордился и дорожил, превратилось в ничто — исчезло. Он ощущал себя один на один с пугающей и безжалостной пустотой. Василий не понимал, как ему жить дальше. Так получилось, что его дочь совершила над ним суд, с приговором которого он не мог не согласиться. Он понял, что вообще ничего не стоит, если его дочь, глядя на него, не хочет жить. Его мрачные раздумья прервала Ирина.

— Вася, ну только не сиди с таким убитым видом, — сказала она. — Мне хватило одной Кати, приводить в чувство еще одного человека я уже не в состоянии.

— Нам надо опять пожениться, — неожиданно сказал Василий.

— Что?! — выдохнула Ирина.

— Нам надо сделать над собой усилие и начать все сначала. У ребенка должна быть нормальная семья. Она должна чувствовать себя защищенной, иначе получается, что мы оставили ее один на один со страшным миром взрослых людей.

— Вася, но ведь это будет ложью. А дети очень хорошо чувствуют, когда их обманывают. Даже если это делается ради них самих. Ты уже однажды попробовал сделать над собой усилие, когда женился на мне. Правда, я сама была тогда виновата, — горько улыбнулась Ирина. — Я поступила чересчур самонадеянно. Мне казалось, что моей любви хватит на двоих, даже на троих. Как видишь, не хватило. Я потерпела фиаско.

— Я тоже, — сказал Василий. — Но у человека всегда остается хотя бы один шанс.

— Ты в этом уверен? — серьезно спросила Ирина.

— Да, иначе нам в пору устраивать коллективное самоубийство. Представляешь, какие будут заголовки в газетах: «Смерть в доме медиков» — и текст: «Преуспевающий психоаналитик, его жена-медсестра…»

— Прекрати! — крикнула Ирина. — Избавь меня от своего черного юмора, хотя бы сегодня, — добавила она уже тише.

— Извини. О любви в нашем положении говорить действительно не приходится. Но любовь — это для юных, а мы с тобой уже давно выросли и стали скучными взрослыми людьми. То, что мы считали любовью, теперь называется иначе. Это судьба, понимаешь, судьба.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Ирина.

— Попробую объяснить. Я думал, что смогу расстаться с тобой и начать все сначала. Думал, что теперь я стал свободным и буду жить, словно у меня за спиной нет никого и ничего, что я отвечаю только за себя самого. Я очень ошибался. Оказывается, я до конца своих дней связан с тобой, ты — со мной, и мы оба — с Катей. Если мы будем делать вид, что эта связь не существует, то произойдут страшные вещи. Ты меня понимаешь?

— Да, я тебя понимаю, — после паузы произнесла Ирина. — Может быть, ты и прав. Мне тоже приходили в голову подобные мысли. Но во всем этом есть какая-то обреченность, хотелось бы немного радости.

— Радость в том, чтобы Кате было хорошо. Лучше скажи мне, ты все еще любишь меня?

Ирина встала и подошла к окну. Она молчала, и в этом молчании было что-то пугающее. Наконец она произнесла:

— Я пока не готова говорить с тобой на эту тему. Как-нибудь потом.

— Но ты согласна сделать еще одну попытку?

— Как ты себе это представляешь? Мы заключим договор, тщательно обсудим его условия и постараемся их соблюдать на глазах у Кати. А в ее отсутствие мы, как усталые актеры, будем снимать маски и становиться самими собой, отчужденными усталыми людьми.

— Нет, все будет не так! — с жаром произнес Василий. — Мы станем настоящей семьей — и при Кате, и без нее. Мы будем всегда одинаковыми. Я за себя отвечаю. После того, что мы тут все пережили, мне кажется, я очень изменился.

— А у тебя есть кто-нибудь? — спросила Ирина.

— Была, — уточнил Василий, — до вчерашнего дня.

— Ну и что ты ей скажешь?

— Скажу правду, она поймет. Все равно она меня не любит. Ей просто очень одиноко, и, мне кажется, она загоняет себя в ловушку, откуда ей будет очень непросто выбраться. Но это уже не мои проблемы. Она взрослый человек, а я должен заниматься своей семьей. Ира, почему ты сомневаешься? Мне кажется, что тебе от таких изменений в жизни станет только лучше. Ведь ты всегда хотела этого. Или у тебя что-то изменилось? Может быть, ты встретила другого мужчину?

— Да нет, никого я не встретила, — грустно произнесла Ирина. — А сомневаюсь я потому, что не хочу повторить прежнюю ошибку.

— Мы ее не повторим! — с жаром произнес Василий. — Раньше ты слишком много брала на себя, и меня это устраивало. А сейчас за все буду отвечать я. У нас ничего не получилось, потому что я переложил на тебя всю ответственность. Я вел себя не по-мужски. Теперь все будет по-другому. Ну, пожалуйста, поверь мне! В конце концов, если ты хочешь, мы можем спать отдельно, мы можем жить просто как друзья.

— Нет уж, — ответила Ирина и улыбнулась. — Если я соглашусь, то спать мы будем вместе.

Глава 11

1

Известие о том, что Василий уходит от нее, Женя восприняла спокойно. Настолько спокойно, что даже сама испугалась своего бесчувствия. Василий пришел к ней забрать кое-какие вещи и отдать ключи. Перед этим Женя не видела его три дня и даже не могла связаться с ним по телефону. Василий очень сухо, даже как-то по-деловому рассказал ей о случившемся, а потом очень странно посмотрел на Женю. Возможно, он ждал, что она станет умолять его остаться. Но Женя, в течение всего разговора сидевшая с опущенными глазами, сказала только:

— Ну что ж, конечно, всем так будет лучше. Тем более что ты все решил. Обо мне не беспокойся, я очень благодарна тебе за все. На самом деле ты очень помог мне. А теперь тебе надо идти к тем людям, которым твоя помощь нужнее. Не будем превращать наше прощание в мелодраму, иди. Всего хорошего. Позвони как-нибудь, я буду рада.

Василий покинул Женину квартиру решительной походкой человека, которому уже нечего терять. Женя закрыла за ним дверь и прошла в спальню. В странном оцепенении она вытянулась на кровати. Она действительно ничего не чувствовала — ни боли, ни даже огорчения. Как будто ничего не произошло.

«Но ведь и на самом деле ничего не произошло, — сказала себе Женя. — Я как была одна, так и осталась. Если бы я хоть немножко его любила, все могло бы сложиться иначе. Он бы так легко не оставил меня. Забавно все-таки получается, — она мрачно усмехнулась, — стоит только какому-то человеку приблизиться, как во мне начинает действовать какая-то отталкивающая сила. Никого не могу удержать рядом с собой. Некоторые уходят от меня, некоторых я сама от себя отталкиваю. Может быть, меня сглазили или порчу навели? А вдруг это сделал Антон? Он же любитель всяких восточных эзотерических штучек. Может быть, он все ждет, что я к нему вернусь? Фу, какие глупости! — оборвала себя Женя. — И придет же в голову такое. В том, что произошло с Васей, я ничуть не виновата. Это его семейная история, которая ко мне не имеет никакого отношения. Он, бедный, чувствует себя таким подавленным и виноватым. Хотя, по-моему, зря. Может быть, и грех так рассуждать, но, по-моему, его дочка все очень хорошо рассчитала. Она не хотела умирать, ей нужно было просто попугать родителей, чтобы они опять стали жить вместе. Но все равно, — подумала Женя, — эта девочка заслуживает уважения. Пойти на такой риск! А если бы мать задержалась на работе? Бедный Вася, он такой хороший отец. А у нас с ним уже никаких детей не будет…»