Страница 46 из 92
— Эй, приятель, нельзя ли повежливее? Уважай тех, кто лучше тебя!
— Лучше меня? Ха-ха! Да ты сам ничем не лучше дерьма, точно тебе говорю!
— Черт возьми, что с вами стряслось, мистер Граб? — спросил Бёртон, а Траунс добавил:
— Успокойтесь, дорогой друг. Конечно, вам не стоит говорить с нами в таком тоне!
— А почему бы вам всем не убраться отсюда к чертовой матери? — парировал Граб.
— Да что случилось, черт возьми? — с недоумением повторил свой вопрос Бёртон.
— А то, что вы, чертовы бездельники, стоите здесь и не даете пройти честным работягам, которые хотят купить у меня моллюски и улитки.
— Да? А что вы скажете, если я куплю у вас пакетик? — предложил Суинберн. — Я люблю моллюски, обрызганные уксусом, если вы не против. — Поэт икнул.
— Против, и можешь подавиться своими деньгами, ты, хрен знает что! Убирайтесь отсюда! Уносите ноги, дьявол вас всех забери!
Конец чудовищно длинной лапы ударился о мостовую рядом с ними, и появился паук-сенокосец, класс Phalangium opilio. [102]Этот колоссальный арахнид, которого называли «длинноногий папочка», на самом деле был одноместной машиной. Восемь длинных лап поднимали на двадцать футов [103]маленький чашеобразный панцирь, в котором было вырезано сиденье для одного человека; сзади пыхтел паровой мотор. Под сиденьем болтался на веревках деревянный ящик. Два дымохода выкинули в воздух толстые струи дыма, которые мгновенно обволокли всех; мистер Граб исчез в темноте. Когда они вновь увидели его, он держался за голову, и лицо было искажено болью.
— Убирайтесь отсюда, скоты! — только и сумел пробормотать он, пока арахнид исчезал за углом.
— Я арестую вас именем… — начал было детектив-инспектор Честен.
— Не надо, — прервал его Бёртон, хватая полицейского за руку, — оставь его: он хороший парень. Пошли.
— Но…
— Вперед! — И Бёртон решительно повел всех прочь. Суинберн оглянулся и с изумлением посмотрел на уличного продавца.
— Клянусь Юпитером, что за невероятная наглость! — пробормотал он.
— И совершенно не в его характере, — заметил Бёртон. — Возможно, у него неприятности дома.
— Его надо было арестовать, — проворчал Честен, — это же оскорбление офицера полиции!
— Нам надо поджарить рыбу потолще, — многозначительно заметил Бёртон.
Они шли вниз по Глостер-плейс, пока не показался северо-восточный угол Гайд-парка. Там уже собралось огромное число народу, все почти сплошь рабочие: штаны на подтяжках, суконные шляпы, рукава закатаны. Немногочисленные джентльмены в цилиндрах роились за краями толпы. Около подиума стояли доктор Кенили и Претендент. Несколько щегольски одетых молодых людей, по-видимому «развратников», окружали их, охраняя от восторженных рабочих.
— Ну и народу! — заметил Траунс, когда они ввинтились в толпу.
— И все пришли поглазеть на чертова урода! — в рифму отметил Суинберн. Человек с рябым лицом и плохими зубами сказал, наклонившись к нему:
— Он не чертов урод, мистер: он аристократ, у которого проклятые законники стырили то, что принадлежит ему по праву!
— Прекрасный сэр! — запротестовал поэт.
— Не лезь, когда тебя не спрашивают! — приказал Траунс рабочему. Тот мерзко усмехнулся, повернулся к ним спиной и заковылял прочь, тихо ругаясь. Они остановились и стали ждать. Минут через десять Бёртон спросил:
— Мне это кажется — или на нас действительно бросают злобные взгляды?
— Ш-ш-ш, — перебил его Суинберн, — Претендент собирается говорить.
Он вытащил из кармана сюртука серебряную флягу и хлебнул из нее. Грубый жирный гигант взгромоздился на подиум, и толпа внезапно затянула песню:
Суинберн засмеялся и присоединил к хору свой высокий визгливый голос:
— Тише, идиот, — прошипел Бёртон, — ты привлекаешь внимание!
Доктор Кенили влез на подиум, встал рядом со своим клиентом и повелительно махнул рукой. Толпа неохотно утихла.
— Я хочу представить вам, — громко начал он, — человека, который хорошо знаком с аристократическими семьями страны, поскольку сам из их числа.
— Фу! — зашикал кто-то рядом с Бёртоном и его товарищами.
— На самом деле, — продолжал Кенили, — он далекий родственник моего клиента.
— Ура! — заорал тот же человек, который только что шикал.
— Пожалуйста, уделите немного вашего времени мистеру Энтони Биддалфу.
Кенили сошел вниз, и его место рядом с Претендентом занял невысокий худой человек с усами и пышными бакенбардами.
— Друзья мои, — на удивление громко проговорил Биддалф, — я могу назвать нескольких английских джентльменов, которые выдержат испытание на джентльмена не лучше, чем вот этот человек, — он положил руку на предплечье Претендента. Из толпы раздались смешки. — Независимо от обстоятельств их рождения, они ничем не лучше фермеров, и я бы поместил Тичборна среди представителей этого класса.
— Тысяча чертей! Уж не думаешь ли ты, что все аристократы придурки? — крикнул кто-то. Толпа зааплодировала.
— Я имею в виду обвинение в том, что этот человек не блещет образованием и якобы лишь поэтому не тот, за кого себя выдает. Ну тогда позвольте мне сказать: я своими ушами слышал, как английские джентльмены несли такую чушь, что вы приняли бы их за безграмотных погонщиков свиней!
— Что ты имеешь против погонщиков свиней? — крикнул кто-то. — Я-то знаю, сам такой, но я грамотный!
Смех в толпе усилился.
— Вот именно! — крикнул Биддалф. — А этот человек — единственный аристократ, который знает, что́ такое зарабатывать на жизнь тяжелым трудом!
Под громкие крики одобрения Биддалф сошел с трибуны.
— Тичбо-о-орн! — пророкотал Претендент, бессмысленно улыбаясь; с его нижней губы текли слюни. Рядом с ним опять появился Кенили:
— Все вы слышали возражения наших врагов! — крикнул он. — Все вы знаете, что они отказываются признать в этом человеке сэра Роджера Тичборна!
— Это заговор! — крикнул кто-то.
— Именно так, — согласился Кенили — заговор! У меня здесь бывший карабинер, который служил вместе с моим клиентом, спал с ним в одном бараке и проводил день за днем в его компании. Уделите минутку внимания мистеру Джеймсу Мак-Кэнну.
Кенили снова исчез с подиума, и на его место поднялся кряжистый мужчина, который объявил мелодраматическим тоном:
— У меня нет никаких сомнений в том, что человек, который стоит рядом со мной и который стал немного толще, чем раньше… — толпа перебила его громким гоготом, — …несомненно Роджер Тичборн, или «француз», как мы его обычно называли. Я узнал его, как только увидел: на всем белом свете нет такого лба, такой головы и таких ушей! — Гогот стал еще громче, и приветственные крики чуть не заглушили нового оратора. — И эти уши я видел в кровати каждый день в течение двух лет.
— Торчали из-под одеяла, да? — послышалось издали. Бёртон встал на цыпочки и огляделся: с той минуты, как они пришли сюда, толпа как минимум утроилась.
— Насколько я знаю, в этих ушах нет ничего необычайного, — ответил Мак-Кэнн, — только то, что я их знаю. Но не знаю, смог ли бы я узнать его по этим ушам, если бы не увидел ничего другого!
102
Сенокосец обыкновенный (лат.).
103
6,1 м.