Страница 31 из 92
— Еще одна бессонная ночь?
— Верно. С того времени, как проклятый Претендент затеял свою аферу, у меня их было с избытком. Впрочем, не важно. Я шел по коридору, когда внезапно воздух передо мной сгустился и появившийся туман принял форму леди Мабеллы. Она, похоже, смотрела в другую сторону, ибо, когда я отступил и подо мной скрипнула половица, туман обернулся и просверлил меня взглядом. А потом привидение внезапно бросилось вперед — и от ужаса я потерял сознание. Очнувшись, может быть, через полчаса, я с трудом добрался до кровати и опять потерял сознание. А утром я обнаружил, что полностью поседел.
— Бог мой, — воскликнул Бёртон, — не хотите ли вы сказать, что поседели за одну ночь?
— И доктор, и полковник могут подтвердить мои слова: еще недавно волосы у меня были темно-коричневыми.
Бёртон посмотрел на Дженкина и Лашингтона. Оба кивнули. Какое-то время в комнате царило молчание. Служанки ушли, вокруг стола двигался только Богль, подливая вино и воду.
— Могу ли я еще кое о чем вас спросить? — осведомился Бёртон.
— Разумеется, сэр Ричард. Спрашивайте.
— Что вы знаете о другой семейной легенде — о сказочном алмазе?
— Бог мой, откуда вам об этом известно?
— От Генри Арунделла. Итак, что это за история?
— О, сущие пустяки. Ходили слухи, будто мой дед нашел в Южной Америке большой черный алмаз. Полная чушь!
— Но ведь эти слухи были на чем-то основаны, не так ли?
— Пустая болтовня! Вернувшись из путешествия, сэр Генри прекратил выдавать Дар и стал вести отшельнический образ жизни: во всяком случае, запрет на посещение имения коснулся всех. Пытаясь объяснить это, местные жители вообразили, будто он привез легендарный камень и с тех пор боится пускать посторонних… Пустая болтовня, не более того: уверяю вас, здесь нет никакого алмаза!
— Тогда как вы объясните его действия?
— Боюсь, очень прозаически. Ежегодная раздача зерна привлекала сюда орды нищих — вот он и решил это прекратить. А что касается запрета на посещение имения, то и это не совсем точно. Наоборот, он пригласил целую ораву строителей. Старый дом уже рушился, тогда он его снес и построил этот. Естественно, дед не велел никому приезжать в имение, пока не закончилось строительство.
— Понимаю. Действительно, совершенно банально.
— Тем не менее, — прокомментировал Суинберн, — прекратив выдачу Дара, он навлек на свою голову проклятие ведьмы.
— Именно это он и сделал, старый осел!
После ужина все перешли в главную гостиную, где курили, пили и строили планы на ночь. Было решено, что Бёртон будет патрулировать дом от полуночи до трех, а потом его сменит Суинберн. К десяти вечера сэр Альберт, который пил без остановки, стал клевать носом.
— Все эти дни я почти не спал, — произнес он заплетающимся языком. — Возможно, сегодня чертов призрак оставит меня в покое! — Он извинился и, пошатываясь, отправился к себе.
В одиннадцать Богль проводил обоих гостей к лестнице в их спальни, находившиеся друг против друга: их разделял узкий коридор. Имея час в запасе, королевский агент и его помощник собрались на совет в комнате Бёртона. Положив на стол пергамент со стихотворением Тичборна, Бёртон достал лупу, внимательно изучил его и объявил:
— Я так и думал.
— Подделка?
— Ясно одно: его непередавали из поколения в поколения в семье Тичборнов, Алджи. Уверен, ты и сам догадался об этом по языку: стихотворение написано в нашем столетии. Более того, я готов утверждать, что бумага и чернила значительно моложе, чем думает сэр Альфред. Готов держать пари на любую сумму: это написал его дед, сэр Генри!
— Заодно было бы неплохо как следует выдрать его, — заметил Суинберн, — писать такие ужасные стихи — уголовное преступление!
— Не могу с тобой не согласиться. — Бёртон отложил в сторону пергамент и посмотрел на поэта. — Сэр Альфред верит, что в стихотворении говорится о леди Мабелле, однако и тебе, и мне ясно: речь идет о южноафриканском алмазе. Наш хозяин упорно отрицает его существование; тем не менее Глаз Нага — вполне реальная вещь. Подозреваю, что его дедушка перестал выдавать Дар и закрыл поместье вовсе не затем, чтобы перестроить дом. На самом деле он строил тайник.
Бёртон поднял пергамент.
— И это — карта сокровищ!
Глава 5
ПРЕТЕНДЕНТ
«Я думаю, что в голове моего бедного дорогого Роджера всё перемешалось; он живет, как во сне; и я верю, что он мой сын, хотя его утверждения отягчаются от моих».
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон неслышно шел по комнатам и коридорам Тичборн-хауса с заводным фонарем в руке; его уши ловили каждый звук, глаза всматривались во все тени и укромные уголки. Проверив курительную, он вошел в коридор и двинулся к бальному залу.
На ходу он обдумывал все факты дела. Сэр Альфред утверждал, что в первый раз услышал стук в доме «почти месяц назад». А это означает, что посещения призрака начались вскоре после того, как Поющие Камни Франсуа Гарнье исчезли из сейфа Брандльуида, и оба эти события случились за несколько дней до появления Претендента. Он взглянул на карманные часы. Ровно половина второго ночи.
— Совпадения? — пробормотал он. — Очень сомневаюсь.
Большой мрачный бальный зал был пуст, и шаги Бёртона эхом отдавались от стен, пока он шел через него, поглядывая на тяжелую люстру. Открыв украшенную орнаментом двойную дверь, он попал в следующий коридор, который привел его в заднюю часть дома. Здесь была оружейная: ее стены украшали олени, кабаны, тигр, два льва и массивная носорожья голова, возвышавшаяся над рядами полок с ружьями. Остекленелые взгляды трофеев вызвали у Бёртона невольную дрожь: внезапно ему пришло в голову, что Джон Спик был бы здесь в своей стихии.
Тяжелый занавес прикрывал стеклянную дверь в противоположной стене. Бёртон подошел к ней, откинул занавес и посмотрел на мощеный дворик с зеленой лужайкой позади него. Белый туман, освещенный полной луной, колыхался вокруг дома, стекал по склону, низко стелился над травой и смешивался с водой озера. Ивы на берегу карикатурно горбились и походили на закутанных в саван монахов, сошедшихся на нечестивое сборище. Бёртон подумал, что в них есть нечто ужасающе разумное. Затем он презрительно усмехнулся: идиот, это же просто деревья!Он отвернулся, прошел через оружейную, вышел из дальней двери, пересек небольшую гостиную и оказался в длинной прямоугольной музыкальной комнате, из которой, как и из оружейной, занавешенная стеклянная дверь вела во дворик.
Едва Бёртон вошел, как в фонаре кончился завод, его свет заколебался и погас. К счастью, королевский агент не оказался в кромешной тьме: сквозь щель занавеса в комнату пробивался лунный лучик, в слабом свете которого Бёртон разглядел очертания скрипок, мандолин и гитар, висевших на стенах. В углу стояла виолончель, а в самом центре комнаты — большое пианино с изящным канделябром, накрытое парусиновым чехлом. Вдоль стен стояли кресла семнадцатого века.
Бёртон завел фонарь. Из темноты проступили четкие контуры предметов, но свет почему-то казался здесь совершенно неуместным. Над широким камином висел портрет Генри Тичборна во весь рост: у его ног сидели три охотничьи собаки, в одной руке он держал стек, в другой — треуголку; длинная борода, суровое и высокомерное выражение лица… Бёртон приподнял фонарь, всмотрелся в жесткое холодное лицо и невольно отступил: осуждающие глаза сэра Генри глядели на королевского агента в упор, и его охватила такая странная тревога, что даже закололо в затылке.
— Какие силы потревожил ты, старый козел? — тихо спросил Бёртон. Ответ пришел сзади: это была тихая низкая нота, как будто кто-то нажал клавишу пианино. Бёртон застыл на месте. Аккорд повис в воздухе. Холодные пальцы бежали по позвоночнику, пока звук таял, медленно и страшно.