Мое ходячее несчастье

Чуть ли не впервые в жизни я показался себе каким-то неловким. Но вскоре замешательство прошло. Эбби села напротив меня — злая, раздраженная, — и ко мне вернулась прежняя веселая самоуверенность.

Я заказал два пива. Официантка внаглую со мной заигрывала, и на Голубкиной лице появилось брезгливое выражение. Я разозлил Голубку, хотя даже и не старался.

— Часто здесь бываешь? — процедила она, косясь на официантку.

Черт, Эбби, кажется, ревнует! А может, и нет… Может, ей просто противно смотреть, как женщины на меня вешаются. Такое тоже вполне вероятно. Эх… От этой девчонки голова идет кругом!

Я постарался принять невозмутимый вид и, опершись локтями о стол, небрежно проговорил:

— Ну что, Голубка, может, расскажешь о себе? Ты ненавидишь мужчин вообще или только меня?

— Пожалуй, только тебя.

Я издал смешок:

— Надо же! И за что такая честь? Кстати, ты первая девушка, которая возненавидела меня до того, как мы занялись сексом. А еще ты не суетишься, когда разговариваешь со мной, и не пытаешься привлечь мое внимание.

— Я не притворяюсь. Ты мне действительно не нравишься.

Неплохо!

— Если бы я тебе не нравился, ты бы сейчас здесь не сидела.

Моя настойчивость принесла свои плоды: Эбби перестала хмуриться, морщинки вокруг глаз разгладились.

— Ты, может, и неплохой человек: я ничего такого не говорила. Просто не люблю, когда обо мне судят только по тому, что я женщина. Женщины разные, и если у меня есть влагалище — это еще не основание для каких-то выводов.

Тут я уже не мог сдерживаться: сначала давился от смеха, а потом заржал во всю глотку. Так, значит, Эбби не считала меня законченным подонком. Просто ей не нравилось, как я обставляю свои отношения с женщинами. Это легко уладить. Я почувствовал огромное облегчение и захохотал так, как не хохотал уже несколько лет. А может, даже никогда.

— О господи, Голубка! Я от тебя просто балдею! Мы с тобой должны подружиться! И пожалуйста, не спорь: возражения не принимаются.

— Я не против того, чтобы дружить. Но это не значит, что ты можешь каждые пять секунд пытаться залезть мне в трусы.

— Ты не собираешься со мной спать. Я помню.

Ура! Она улыбнулась. Эта улыбка открыла передо мной целое море заманчивых возможностей. У меня в мозгу уже замелькали порнографические картинки, но я вовремя затормозил: обидно было бы сразу прервать нашу странную дружбу, которая едва завязалась. Я улыбнулся Эбби в ответ:

— Приставать не буду, можешь мне поверить. Обещаю даже не думать про твои трусы… пока ты сама этого не захочешь.

Она наклонилась вперед, опершись о свои локотки. Мой взгляд, конечно, тут же приклеился к ее груди, прижатой к краю стола.

— А этого никогда не произойдет. Ладно, считай, что мы друзья, — отрезала Эбби. Это был вызов, и я его принял. — Теперь ты расскажи о себе. Ты всегда был Трэвисом Мэддоксом по кличке Бешеный Пес или стал им уже здесь? — Произнося это мерзкое прозвище, она изобразила в воздухе кавычки средним и указательным пальцами обеих рук.

Я съежился:

— Нет. Адам окрестил меня так после первого боя.

Я ненавидел это погоняло, но оно прилипло накрепко. Всем, кроме меня, понравилось, и на ринге меня продолжали так называть.

Повисла неловкая пауза. Потом Эбби снова заговорила:

— Ладно. Ну а больше ничего не расскажешь?

Я не понял: ее не смущает, что меня зовут Бешеным Псом, или она просто приняла мои объяснения? Не предугадать, когда она будет шокирована или рассержена, а когда проявит спокойствие и рассудительность. Но, черт подери, мне это даже нравилось!

— А что бы ты хотела узнать?

Эбби пожала плечами:

— То, что люди обычно друг другу рассказывают: откуда ты, кем хочешь стать, когда вырастешь, ну и так далее.

Я изо всех сил старался не выглядеть скованным. Я не очень любил говорить о себе, особенно о своем прошлом. Сказал что-то обтекаемое, надеясь побыстрее закрыть тему. Тут кто-то из футболистов громко сострил. Самому мне было наплевать, я просто боялся, что Эбби услышит и поймет, о чем речь… Хотя ладно, признаюсь: даже не будь рядом Голубки, я все равно пришел бы в бешенство.

А она продолжала задавать вопросы о моей семье, о моей специальности. Я отвечал рассеянно, с трудом удерживаясь, чтобы не вскочить и не вышвырнуть всех этих придурков. Чем сильнее я закипал, тем тяжелее мне было концентрироваться на разговоре.

— Чего они смеются? — наконец спросила Эбби, кивнув в сторону развеселой компании.

Я покачал головой.

— Скажи, — не отставала она.

Я сжал губы в нитку: если Голубка сейчас уйдет, второго шанса у меня может и не быть, а у этих жеребцов появится новый повод для веселья. Эбби смотрела на меня, ожидая ответа. Да уж, дело дрянь!

— Они смеются из-за того, что я сперва привел девушку поужинать, а это… не совсем на меня похоже.

— Сперва?

Голубкино лицо окаменело. Похоже, до нее дошел смысл моих слов, и теперь она пришла в ужас оттого, что оказалась здесь со мной. Я вздрогнул: Эбби вот-вот взорвется.

Но она вздохнула и пробормотала:

— Я боялась, они смеются потому, что увидели нас вместе, а я в таком виде, и теперь они думают, я собираюсь с тобой спать.

И все? Где же буря? Нет, эта девица совершенно непредсказуема!

— Ну а почему бы им не видеть нас вместе?

Эбби порозовела и, уткнувшись взглядом в стол, буркнула:

— Так о чем мы говорили?

Ложная тревога. Оказывается, Голубка не такая уж и крутая. Решила, что парни смеются над ее внешностью. Нужно было как-то ее отвлечь, пока не додумалась до чего-нибудь еще. И я сказал:

— Мы говорили о тебе. Какая у тебя специальность?

— Э-э-э… еще не решила. Пока хожу на общеобразовательные предметы, но потом, наверное, выберу бухучет.

— Ты вроде приезжая. Откуда?

— Из Уичито. Вместе с Америкой.

— И как тебя занесло к нам из Канзаса?

— Просто хотелось удрать подальше.

— От кого?

— От родителей.

Отлично. Значит, сбежала из дома. Так я и знал: кардиган и жемчужные сережки, которые были на ней в тот первый вечер, — это только фасад. Интересно, что же за ним скрывается? Говорить о себе она явно любит не больше моего. Я хотел сменить тему, но тут Кайл из футбольной команды опять что-то прокричал. Не обращая на него внимания, я спросил:

— А почему ты выбрала «Истерн»?

Эбби ответила, но я не расслышал. Ее заглушали смешки и идиотские шуточки футболистов.

— Эй, приятель! Нормальные люди выносят отсюда объедки для кошечек, а ты приволок драную кошку сюда! — крикнул один из них.

Это было уже чересчур: они не просто проявили неуважение ко мне — они оскорбили Эбби! Я встал и направился было к ним, но они сорвались с мест и всей гурьбой ломанули к двери, спотыкаясь друг о друга.

Я затылком почувствовал взгляд Эбби, и это помогло взять себя в руки. Я снова уселся на наш диванчик. Она посмотрела на меня, приподняв брови, и мое бешенство тут же куда-то улетучилось.

— Так ты, кажется, собиралась мне рассказать, почему выбрала «Истерн», — сказал я, решив сделать вид, будто всей этой сцены не было.

— Трудно сказать. — Эбби пожала плечами. — Просто мне почему-то показалось, так будет лучше.

То же самое, пожалуй, сказал бы и я, если бы попытался объяснить, что со мной сейчас творилось. Я не понимал, какого черта здесь делаю. Просто сидел за столиком напротив Эбби, и от этого мне становилось как-то непривычно спокойно. Хотя еще секунду назад я был вне себя от ярости.

Я улыбнулся и открыл меню:

— Понимаю.

ГЛАВА 3

«БЕЛЫЙ РЫЦАРЬ»

Шепли стоял на пороге и с видом влюбленного идиота махал Америке, пока она выезжала со стоянки. Потом он закрыл дверь и с глупейшей улыбкой на физиономии повалился в кресло.

— Ну и дурак же ты! — сказал я.

— Я? Лучше на себя посмотри! Бедняга Эбби еле ноги отсюда унесла.

Я нахмурился, — вообще-то, мне не показалось, что Голубка торопилась со мной распрощаться, но теперь, после слов Шепа, я вспомнил: когда мы вернулись из ресторана, она была очень уж молчаливой.