История балтийских славян

Вообще, драгоценные металлы не допускались у ран в обращение. Деньгами служили у них не меха, как у русских в старину, а полотна, и также медная монета[98]: золото и серебро, приобретенное на войне или иными путями, они либо употребляли для женщин на серьги и украшения, либо отдавали в казну Святовита. Наконец, дело неслыханное в языческом мире, ране, как бы предупреждая средневековое учреждение римско-католической Европы, введенное папами во время их величайшего могущества, ране установили религиозное воинство, которое исключительно служило храму Святовита: триста конных воителей принадлежало верховному богу ранскому; им был список, и содержала их, вероятно, Святовитова казна, а за то вся добыча, полученная ими и в военных походах, и в разбойнических набегах, отдавалась жрецу; часть ее он употреблял на разные принадлежности кумиров и на украшение храма, а часть прятал за крепкими замками, в сундуки, в которых, по словам Саксона Грамматика, кроме множества денег хранился великий запас драгоценных тканей, распадавшихся от ветхости.

LXXVI. Всенародное значение Арконы у балтийских славян: их общий религиозный союз

Возведенный в честь верховного бога всех балтийских славян, окруженный таким благоговением, одаренный столькими богатствами и такой огромной властью, арконский храм единогласно был признан главным святилищем славянского Поморья и стал центром славянского язычества. Его посещали паломники из всех стран Поморья для поклонения Святовиту, для жертвоприношений и гаданий; отовсюду доставлялись ему дары по обетам не только частных лиц, но и целых племен. Существовала, мы знаем, общая между балтийскими славянами вера, что арконский бог дает самые знаменитые победы, самые действительные прорицания, и за этими прорицаниями, по словам Гельмольда, приходили к нему из всех земель Славянских. Тот же летописец говорит, что весь славянский народ (т. е. на Балтийском поморье) питал к ранскому храму Святовита особенное благоговение, и подобное свидетельство о всеобщем почитании этого святилища передает нам также История Саксона Грамматика.

Каждое племя балтийских славян посылало арконскому богу ежегодную дань, как бы земному властителю. Даже в конце XII в. самое отдаленное от Раны племя, вагры, несмотря на то, что все силы и средства их были брошены на борьбу с Германией, не забывали отправлять дань к Святовиту. С этой данью были, несомненно, связаны жертвоприношения, которые также, по словам Гельмольда, ежегодно совершались в Арконе, от всех земель славянского Поморья, на их иждивении и в установленной мере.

Впоследствии, когда немцы стали страшным насилием вводить на Поморье христианскую веру, и война славян с ними превратилась в религиозную борьбу, понятно, что общественное поклонение Славянской земли в Арконе приняло характер протеста против исповедания, которое налагал на нее завоеватель. Таков был, очевидно, смысл кровавого обряда, которым сопровождалось это поклонение: ежегодно в Арконе приносился Святовиту в жертву христианин, выбранный по жребию, без сомнения, из пленных. Совершая эту жертву, жрец проповедовал народу, что кровь христианина более всего веселит богов.

Сами ране, хотя они по отдаленности своей не подвергались до середины XII в. особенной опасности от христианского оружия, должны были, однако же, как обладатели главенствующего языческого святилища, как ревностнейшие поклонники Святовита, еще более, чем все соплеменники их на Поморье, гореть ненавистью к вере, которая угрожала их кумирам: "Ненависть к христианскому имени и сила языческих суеверий преобладала в Ранском народе более, чем во всех прочих славянах", так говорит Гельмольд, и часто ненависть эта не довольствовалась ежегодной жертвой одного христианина и требовала еще других. Вот что рассказывает Гельмольд.

Однажды собралось у ранского берега для ловли сельдей великое множество рыбаков-христиан, и к ним приехал также священник Годескалк из Бардевика для совершения треб. Проведав об этом, жрец созвал сход и объявил ранскому царю и народу, что гнев богов над ними может быть умилостивлен только кровью иностранного священника, который дерзнул на их земле совершать обряды чужеземного поклонения. Язычники, как громом пораженные этой вестью, говорит Гельмольд, призвали рыбаков и велели выдать священника, чтобы принести его в жертву своему богу; встретив отказ, они даже соглашались дать за него 100 марк (серебра), а при вторичном отказе хотели было прибегнуть к силе и на другой день назначили бой; однако христиане ушли ночью со своими кораблями, уже нагруженными уловом, и спасли священника.

Общее уважение славянского Поморья к святыне арконской перешло и на ранский народ, который ее так украсил, так возвеличил, одарил такой властью. Его преданность богам поставила ранский народ выше всех племен балтийских, возбудило к нему какой-то благоговейный страх: и его боятся, пишет в ХII в. Адам Бременский, за тесную связь его с богами, или, лучше сказать, демонами, которым ране воздают большее поклонение, чем другие племена. Гельмольд, который повторяет это свидетельство, в другом месте выражается еще обстоятельнее: "Ране, иначе называемые Рунами, есть народ жестокий, обитающий в сердце моря, чрезмерно преданный кумирослужению, главенствующий во всем Славянском племени, имеющий царя и знаменитейший храм. Оттого-то, по причине особенного благоговения к этому храму, они занимают в уважении (балтийских славян) первое место, и, сами на многих налагая иго, ничьего ига не терпят, и в недоступности своих жилищ находят себе защиту".

У славян балтийских религиозное первенство было поэтому и первенством общественным, и вера славянского Поморья, что ране усерднее других людей чтут богов, что они ближе к ним и ими наиболее возлюблены, должна была вместе с тем сделать ранский народ политическим главой и руководителем всех тех племен, которые признавали одних с ним богов и поклонялись им в его храме. И вот, действительно, Адам Бременский свидетельствует, что "у Славян Балтийских закон — в делах общественных ничего не решать и не предпринимать наперекор мнению Ранского народа"; при этом бременский летописец ясно выставляет основание этого закона: "до такой степени, прибавляет он здесь, боятся Ран за связь их с богами" и проч. То же говорит и Гельмольд. Адам Бременский и Гельмольд между современными писателями о балтийских славянах самые достоверные и ближе всех других с ними знакомые; им хорошо известна была раздробленность этого народа, и много раз говорят они о вражде и войнах между разными его ветвями: тем важнее и знаменательнее приведенное их свидетельство. Стало быть, разрозненные племена балтийских славян испрашивали в общественных делах мнения и согласия ран и в них могли иметь для своих распрей и междоусобий постоянных судей и посредников; стало быть, ежегодные посольства, отправляемые каждым племенем в Аркону с данью и урочными жертвами Святовиту, с тем вместе несли ранскому богу, жрецу и народу, можно бы сказать, доклад племени о делах его, о задуманных им предприятиях; стало быть, те ответы, за которыми постоянно стекались в Аркону со всех концов славянского Поморья, не были какие-нибудь темные прорицания оракула, а положительно разрешали общественные вопросы, заключали в себе приговор ранского народа по тому или другому делу.

Таким образом, балтийские славяне, при всей разъединенности своей, составили религиозный союз, основанный на общем благоговении к арконскому Святовиту, и в единодушном преклонении перед волей божества нашли, казалось, то единство, какого не имели в общественном строе.

По-видимому, значение и власть Арконского союза были огромны. Какое сильное и благотворное влияние должен он был, казалось, иметь на все славянское Поморье, которому недоставало только единства в действиях, чтобы торжествовать над всеми врагами! А между тем мы влияния его не видим нигде в истории балтийских славян, и Арконский союз для них как бы не существует.

98

Под деньгами Гельмольд понимает здесь, без сомнения, только золотые и серебряные; употребление медных денег у ран доказывается свидетельством Саксона Грамматика, что одна монета взносилась ежегодно Святовиту каждым жителем Раны.