Страница 2 из 33
– Пробы еды и питья уже взяли?
– Конечно, тан, я подумал, что это не помешает следствию.
– Спасибо, Тумс. Инспектор, я хотел бы осмотреть дом, позже мы сюда еще вернемся.
Не спеша мы прошлись по первому и второму этажам. Тела слуг расположились очень занятно. Без системы, но по порядку. Повар лежит на кухне, дворецкий неподалеку от обеденного зала, он так и не донес поднос с чайным сервизом, умер посреди коридора, служанку нашли с метлой и совком. Получалось так, что все в доме умерли, занимаясь своими повседневными делами.
– Никто не бежал, никто не сопротивлялся, все просто взяли и отошли в мир иной. Слово «странно» здесь не подходит. Это чертовски странно! Хорошо хоть мальчик оставляет нам надежду.
– Мы рассматриваем гипотезу об отравлении газом. Господин де Моранжак отступал от старомодных взглядов в некоторых вопросах. В частности, он не обошел вниманием новое предложение хинопсов – газопровод, а также систему вентиляции.
– Неужели? А разве есть запах?
– Нет, но мы же не знаем, когда это произошло, – ответил Аберлейн. – Он мог и выветриться.
– Ваша гипотеза не терпит критики, инспектор, – сказал я, остановившись у красивых напольных часов. – Все эти люди умерли с интервалами в несколько минут. Газ так быстро не распространяется, сначала должен был отравиться повар, да и то не сразу. Хинопсы искусственно придают газу резкий запах, дабы при утечке это стало заметным для всех. Если бы она произошла на кухне, поскольку был обед, его тело мог бы найти лакей или дворецкий, сообразить, в чем дело, и принять меры. Но этого не произошло. К тому же повар умер, не закончив дивный десерт. Я не понаслышке знаю, какие Франсуа Жебри делал кремовые и слоеные торты, а прах одного такого торта сейчас как раз остывает в духовой печи. Ее выключили недавно, скорее всего кто-то из офицеров. А если так, то газ, попав в духовую печь, поднял бы дом на воздух. Этого не произошло. Вообще чудо, что за все это время в духовой печи не начался пожар! Вы видели лица дворецкого и повара? Они спокойные, как и у госпожи де Моранжак, а вот служанка и двое лакеев явно умерли, испытывая настоящий ужас. Никто не корчит гримасы ужаса, задыхаясь от газа. Человек просто теряет сознание от недостатка воздуха. К тому же на улице зима, все окна и дверь плотно закрыты, дабы не впускать мороз. Некуда газу выветриваться, все должно было остаться здесь. По крайней мере, запах разложения здесь густой и насыщенный. Проветрите уже кто-нибудь!
– Но смерти одинаковые, тан. Они все просто умерли. Перестали дышать, их сердца остановились, и они…
– Первый постулат криминалиста: живые просто так не умирают! – отрезал я, хотя молодой инспектор и сам это прекрасно понимал. – Если человек умер не от старости, то ему что-то помогло. Болезнь, рана, яд. Тумс, все отчеты по вскрытиям должны быть как можно более подробны, результаты анализов пищи и питья, слепки аур, и пусть маги поторопятся! Они не мне одолжение делают, а служат короне!
– Да, мой тан, но с этим могут возникнуть проблемы. Я подумал тут… Видите ли, поскольку сии несчастные господа благородного сословия, их родственники могут воспротивиться… Вы же знаете, как они относятся к работникам морга. Одно название «Мертвецкая» уже не греет душу. А у тана л’Румара к тому же мрачная слава…
– Не имеют права. Здесь произошла резня, групповое убийство семьи высокопоставленного чиновника, и Император уже дал понять, что берет дело под свой личный контроль. Значит, ни благородные люди, ни тэнкрисы, ни главы благородных домов не могут вставлять палки в колеса мне и следствию. Если начнут вмешиваться, ссылайтесь на меня.
– Они будут. Отчеты будут, тан верховный дознаватель.
Я всегда рад стать кляпом, затыкающим глотку благородным домам, пусть хоть локти себе кусают! На этот раз Император на моей стороне!
– И еще, привлеките знающих из КГМ. На факультете военной криминалистики, говорят, появился очередной самородок. Если де Моранжака убили колдовством, я хочу знать, как это произошло.
– Осмелюсь предположить, что и наши маги справятся, мой тан, – сказал Аберлейн.
– Гордость – костыль для неуверенного, мой друг. Это кабинет господина де Моранжака, насколько я помню?
Я указал на опечатанную дверь.
– Да, мой тан. Мы решили, что, пока там хранятся документы, могущие оказаться секретными или просто очень важными, стоит ограничить к ним допуск до соответствующего распоряжения.
– Кто приказал?
– Старший инспектор Вольфельд, мой тан.
– Старый пес. Вы получили соответствующее распоряжение. Мое. – Я сорвал сигнальные ленты и вошел. В кабинете трупов не обнаружилось, как и в прилегающей к нему малой библиотеке.
На огромном дорогом письменном столе царит идеальный порядок. Педантичный де Моранжак обожал такое состояние своего жизненного пространства, хотя в моих глазах издевательство над деревьями в саду все равно оправдать трудно. Я провел пальцем в перчатке по столешнице, порылся в ящиках стола, секретера и конторки, пробежал взглядом по картотеке государственного обвинителя.
У почившего была люпсова[1] хватка, он вел по десятку сложных и очень громких дел, обрушивая молот правосудия на головы весьма известных персон. Продажные политики, чиновники, берущие взятки, подворовывающие члены муниципалитета. Храбрый кусачий бульдог на глотке коррупции был частым гостем их ночных кошмаров. Сильвио де Моранжак, как бы он ни был неприятен мне при жизни, успел собрать завидную коллекцию влиятельных и родовитых врагов, пережил три покушения и упрятал в гостеприимные камеры Черепа-На-Костях кучу народа.
– Коррупция в Ковене магов, коррупция в налоговой службе, коррупция на таможне, надо же, какая толстая папка! Коррупция… О! Добрый господин де Моранжак тянул руки и к горлу Скоальт-Ярда тоже! Многие будут отмечать день его смерти как личный маленький праздник!
– Не думаете же вы…
– Спокойнее, инспектор, простите тану пристрастие к глупым намекам. Де Моранжак хотел было к вам подобраться, но вы переловили крыс раньше, чем он успел раздуть скандал. В частности, помните тот случай, когда за руку поймали смотрителя хранилища вещественных доказательств? Парень продавал травку-муравку, веселящие камни и порошок кровавой икоты, которые должны были быть сожжены, уличным сбытчикам… А это что? Знаете, что это такое, Аберлейн?
– Не имею представления, мой тан.
Меня заинтересовал продолговатый плотный листок с изящным оттиском, на котором значилось название Старкрарского музея истинных искусств, часы и дни работы.
– Это билет на выставку, посвященную недавним победам в… в Малдизе. Выставленные экспонаты – драгоценности малдизской короны и священная статуя бога. Какого бога, не указано. Интересно.
– Простите, тан, но я не понимаю…
В коридоре поднялся шум.
– Что здесь происходит?!
– Доброй ночи, старший инспектор. – Я поприветствовал вошедшего, не поворачиваясь, и продолжил просматривать папки с грандиозными планами обвинителя на будущее.
– Аберлейн! – взбрыкнул Вольфельд, игнорируя меня. – Во имя всех мучеников, как вы посмели нарушить мой приказ?!
– Сэр, я не…
– Это я приказал открыть эту дверь. Полномочия прилагаются. Инспектор, вам же должно быть кристально ясно, насколько важным может оказаться содержимое сих бумаг для установления мотива убийства.
– Ах, вы уже определили, что это убийство! – Вольфельд стянул шляпу и сбил с нее горсть подтаявшего снега. – Мне не нравятся ваши методы, тан л’Мориа, и привычка лезть в дела Скоальт-Ярда!
– Мои методы? А что с ними не так? Каждый должен служить империи и Императору в меру сил своих. А о методах мне никто ничего не говорил. К тому же, если бы не воля Императора, я бы сейчас преспокойно спал в своей кровати, а не имел истинное наслаждение беседовать с вами.
– Не прикрывайте свое неуемное и неуместное желание хлебнуть новую порцию славы желанием монарха обеспечить соблюдение буквы закона!
1
От фр. loup – «волк».