Фаэты

Ее внук Ваня Крутых сидел за рулем третьей лодки, где разместились научные сотрудники археологического и кибернетического центров.

Галактион Александрович и Эльга Сергеевна, как и подобало молодоженам в такой день, сидели рядом в первой лодке на носовой скамейке, смотря на отодвигавшийся городской берег.

Чтобы «слушать реку», на этот раз отказались от моторок. Никакого шума — торжественная тишина! Доносившиеся по воде звуки и всплески весел только подчеркивали чуткую тишь.

Таня приехала на свадьбу сестры сразу после окончания университета. Она вглядывалась в напряженное лицо Дальки. Как он изменился: губы крепко сжаты, глаза какие-то пронзительные, брови чуть ли не срослись. На нее смотрит, а видит ли? Она была права. Даль смотрел на Таню, а видел Эльгу. Укоризненный взор девушки вернул его к действительности. Вот Танька молодец, успела закончить университет — молодой историк! А он так и застрял на четвертом курсе политехнического. Положим, не зря застрял… А чего это стоило?

С помощью кибернетики он стал овладевать мертвым языком, который, что бы ни говорил Галактион, не мог быть выдуман из озорства или злобного умысла. И Эльге первой прошептал Даль выученные им еще в первые месяцы работы странные слова и даже продемонстрировал, как звучит во втором аппарате длинное повествование на этом ярком и трудном языке. Одному Дальке его не одолеть! Вот если бы Эльга согласилась…

Бесхитростный расчет Дальки был прост. Он хотел вместе с Эльгой зубрить неведомые слова, всегда быть с ней рядом и говорить между собой на их собственном «тайном языке».

Но Эльга не без ехидства напомнила ему про поцелуйчики и Таню. Это было несправедливо! Он только раз поцеловал девушку, да и то случайно! Даль вспылил, а Эльга холодно заявила, что не может служить антинаучным целям, как бы красочно они ни выглядели. У Галактиона Александровича уже сложилось определенное мнение о муляжах из космоса, а она выбрала себе путь в науке рядом с ним.

Оказывается, не только в науке! И даже в жизни! Значит, неверно понял Даль многоречивые взгляды ее прищуренных глаз!

Но не только Даль, никто на свете не догадывался о сокровенной тайне гордой Эльги, не знало ее слезах и мучениях. После «измены» Дальки, который писал ей сумасшедшие письма, а сам целовался с Таней, Эльга решила жестоко отплатить ему. Однако все выжидала. А Даль, как она решила, прикидывался, будто ничего особенного не произошло! Увлекся языком фаэтов и даже Эльгу старался склонить к его изучению. Совсем другого ждала она от него.

Так он и не раскаялся и не сказал Эльге самого главного. К подчеркнутому вниманию Эльги к своему шефу — профессору Петрову — Даль отнесся, казалось бы, совершенно равнодушно. Этого Эльга простить не могла. Скрытная и гордая, она носила все это глубоко в себе, а потом вдруг согласилась выйти замуж за Галактиона Александровича.

Ревность ослепила ее, заставила решиться на непоправимое. Не знала она жизни! Не знала, что ревность еще никогда и никому не принесла счастья.

Даль, узнав о решении Эльги, «открыл себе глаза и закрыл душу», замкнулся и целиком ушел в мертвый язык, «квазиэсперанто» (придуманный, но не международный), как назвал его Галактион Александрович. Только академик Песцов внимательно следил за усилиями Дальки и даже знал несколько фраз фаэтов. Ему прямо с голоса диковинного аппарата Даль переводил записанный для землян рассказ.

Охотник до всяких сюрпризов. Песцов согласился на озорной замысел Дальки и греб теперь вместе с ним на свадебной лодке.

Следом скользил «челн предков». На веслах в нем сидели: отец Галактиона Александровича, проректор Томского политехнического института Александр Анисимович Петров, нестареющий властный крепыш с бритой головой и живыми глазами, отличавшийся несгибаемой волей старшего сына и энергией младшего, и отец Эльги Сергеевны — Сергей Борисович Веденец, редактор газеты «Красное знамя», по сравнению с проректором человек умеренный, но умевший видеть все с неожиданной стороны. У него была невероятно густая копна волос и кривоватый, длинный нос. Их жены сидели рядом: детский врач Агния Елисеевна Петрова, статная, стареющая красавица, с усталым лицом, и Раиса Афанасьевна Веденец, суетливая полная дама, прежде работавшая у мужа в редакции, а потом воспитавшая трех дочерей и теперь мечтавшая о внуках.

Наконец добрались до низкого берега. Ближе к воде росли кусты, а дальше виднелась березовая роща. Там среди прозрачных белых стволов и должно было состояться свадебное пиршество.

Ваня и Даль потащили за дужки термос-камеру, а бабка Анисья шла за ними, переваливаясь с ноги на ногу, и причитала:

— Пошто не в ногу шагаете? В аккурат высыплете мне пельмени!

В березняке уже горел костер, разведенный приехавшими раньше зваными гостями, почтенными учеными людьми.

Бабка Анисья забраковала костер: на нем котел не вскипятишь. А разгораться костер не хотел. Нетерпеливая молодежь предлагала плеснуть в него бензину, но катер давно ушел, и бензина, к счастью, не было. Эльга, привыкшая к полевой жизни, могла бы мигом все наладить, но ей, как невесте, не позволяли ничего делать, она болезненно морщилась. Галактион Александрович ревниво следил за выражением ее лица и был недоволен тем, что она сердится.

Наконец бабка Анисья с помощью Вани и Даля все-таки развела костер. В котле уже закипала вода.

Все расположились на траве вокруг расстеленной скатерти. Многим сидеть на земле было непривычно и неудобно, но именно они больше всего смеялись, уверяя, что устроились чудесно.

Наконец вода в котле окончательно закипела, и бабка Анисья, священнодействуя, стала опускать в него замороженные пельмени, фарш для которых приготовлялся не в мясорубках, а мясо рубили сечками в корытцах. Говядины и свинины было поровну, а баранины добавлялось две трети от говядины. И еще — мускатных орехов и всяких специй по дедовским рецептам.

Пока пельмени всплывали, мужчины наполнили чарки и подняли их за счастье молодых. Первый раз закричали:

— Горько!

Эльга смотрела в землю и никак не желала подчиниться древнему обычаю. Но ей пришлось уступить. Громче всех кричал «горько» Далька. Она это заметила. Таня тоже…

Потом Таня сбивалась с ног, обнося всех тарелками с дымящимися пельменями, которые бабка Анисья с пришептыванием вылавливала из котла шумовкой.

— Еще порцию позвольте.

— Хотите соус кетчуп? Или со сметанцей?

— Ай да бабка Анисья! Ну и мастерица! Чуть язык не проглотил! Пельмени полагалось есть не досыта, а до отвала.

Когда стали пробовать петь, бабка Анисья сделала знак Тане, что нужно сделать перерыв.

— Пусть осядут маленько, — сказала она, имея в виду пельмени в желудках.

Тут поднялся Далька.

— Все одарили молодых, кто чем мог, — начал он. — Надо и мне преподнести свадебный подарок.

— Зачем же его сюда тащить? — спросил Галактион Александрович. — Можно и дома…

— Мой подарок невесомый, хотя, может быть, и весит необычайно много.

— Загадки? — спросил Ваня Крутых.

— Дозволь мне в подарок новобрачным, которых объединяет не только супружество, но и общая научная работа, преподнести перевод на русский язык послания инопланетян, оставленного в глубокой древности для людей в космическом аппарате «Черный Принц».

— Это уже не загадки, а шутки, — нахмурился Галактион Александрович.

— Вы послушайте, — посоветовал академик Песцов.

Гости перестали звенеть вилками и ложками, приготовились к забавному розыгрышу. Но Даль был серьезен. Впрочем, так и требовалось при розыгрыше.

— Космический аппарат был оставлен в космосе более десяти тысяч лет назад марсианами, которые перед тем посылали на Землю Миссию Разума, — объявил он.

— Здоровье марсиан! — крикнул Ваня Крутых, поднимая чарку.

На него зашикали.

— Миссия Разума возглавлялась марсианином, носившим имя Инко Тихий. На Земле его называли Кетсалькоатлем, а потом Кон-Тики.

— Ну, знаете ли, это даже не остроумно! — задохнулся от возмущения Галактион Александрович.