Подкопы

Андашевскiй (какъ бы ничего не знавшiй по этому предмету).

Онъ говорилъ вамъ объ этомъ?

Мямлинъ.

Больше чѣмъ говорилъ; я былъ жертвою его зависти!.. Тогда какъ васъ назначили въ теперешнюю должность вашу, я былъ въ командировкѣ, и конечно прискакалъ сейчасъ же въ Петербургъ, являюсь, между прочимъ, къ Владимiру Иванычу и начинаю ему, по своей откровенности, хвалить васъ!.. Говорю, какъ вы умны, просвѣщенны, трудолюбивы, а по болѣзни моей, надобно признаться, я не все и замѣчаю, что вокругъ меня происходитъ, только тутъ же со мной вмѣстѣ былъ бывшiй управитель дяди Михайла Семеныча, полковникъ Bapнуха, котораго вы на дняхъ кажется, изволили назначить смотрителемъ Крестовоздвиженской богадѣльни.

Андашевскiй.

Да, я его назначилъ.

Мямлинъ.

Дядѣ очень это будетъ прiятно!.. Очень! Выходимъ мы съ нимъ тогда отъ Владимiра Иваныча, онъ мнѣ и говоритъ: «Зачѣмъ вы такъ Алексѣя Николаича хвалили Владимiру Иванычу? Ему это очень было непрiятно: онъ весь даже краснѣлъ со злости!» Я такъ себя по лбу и ударилъ. «Ну, думаю, будетъ мнѣ за это отплата!» И дѣйствительно: на другой же день насказалъ на меня графу…

Ольга Петровна.

А сколько самому Алексѣю Николаичу онъ, по своей зависти, дѣлалъ непрiятностей.

Князь Янтарный.

Алексѣй Николаичу даже.

Ольга Петровна.

Да, какъ-же! Всѣ эти газетныя статьи противъ Алексѣя Николаича были писаны подъ диктовку г. Byланда.

Князь Янтарный.

О, какая низость это съ его стороны!

Ольга Петровна.

Онъ и г-жа Сонина, бывшiй предметъ страсти супруга – творцы ихъ.

(Князь Янтарный и Мямлинъ, какъ слѣдуетъ хорошимъ подчиненнымъ, потупляютъ при этом глаза свои).

Ольга Петровна.

И можете себѣ представить, что могутъ изобрѣсть и какъ наклеветать завидующiй другъ и ревнующая женщина!

Князь Янтарный (поднимая съ грустью глаза къ небу).

Воображаю!

Мямлинъ.

Дьяволъ рѣчетъ въ нихъ и говоритъ ихъ устами.

Ольга Петровна.

Это, впрочемъ, послужитъ Алексѣю Николаичу прекраснымъ урокомъ не вѣрить впередъ въ доброту глупыхъ женщинъ и въ дружбу умныхъ мужчинъ!

Андашевскiй (съ улыбкой).

Очень вѣрное замѣчанiе! (относясь къ Мямлину). Ахъ, кстати, по поводу газетныхъ статей: вы объявляли господину Шуберскому, чтобы онъ подалъ въ отставку?..

Мямлинъ.

Какъ-же-съ! Въ тотъ-же день, какъ вы приказали… Онъ даже заплакалъ сначала и сталъ увѣрять меня, что можетъ представить удостовѣренiе, что эти статьи писаны не имъ… «А что еслибы, говоритъ, я захотѣлъ писать, такъ могъ бы написать что нибудь и посерьознѣе».

Андашевскiй.

Что-же такое посерьознѣе онъ могъ-бы написать?

Мямлинъ (робѣя, не договаривая и стараясь свою мысль выразить болѣе жестами).

Да тамъ-съ я, ей-Богу, и не знаю… но что будто бы, когда тамъ… Владимiръ Иванычъ… поссорился, что-ли, съ графомъ.. то прямо прiѣхалъ въ нѣмецкiй клубъ, и что г. Шуберскiй тамъ тоже былъ… Владимiръ Иванычъ подозвалъ его къ себѣ и сталъ ему разсказывать, что тамъ… графъ кричалъ, что-ли, тамъ на него, и что будто бы даже разорвалъ… я ужъ и не понялъ хорошенько, что это такое… разорвалъ письмо, что-ли, какое-то…

Андашевскiй (взглядывая на жену).

Еще новую исторiю сочинили.

Ольга Петровна (пожимая плечами).

Ихъ вѣроятно и много еще будутъ сочинять.

Мямлинъ.

И что будто-бы, изволите видѣть, сталъ говорить г. Шуберскому: «Опиши все это!» Но что тотъ будто-бы отказался!.. «Что, говорить, мнѣ писать такiя небылицы!» Тогда Владимiръ Иванычъ очень разсердился на него и принялся пить пуншъ и что будто-бы выпилъ его стакановъ двадцать… такъ что Шуберскiй принужденъ былъ уложить его въ карету и свести домой, а на другой день Владимiръ Иванычъ померъ.

Андашевскiй.

Все это очень можетъ быть: Вуландъ дѣйствительно, говорятъ, опился, и въ пьяномъ видѣ могъ Богъ знаетъ чего наболтать; но къ дѣлу это нисколько нейдетъ.

Мямлинъ (глубокомысленно).

Идетъ-съ, по моему!.. Тамъ, какъ вамъ угодно: но, какъ я понимаю, г. Шуберскiй этотъ хоть и плакалъ-съ передо мной, но онъ человѣкъ наглый!.. дерзкiй!.. Какъ видитъ, что слезами ничего не взялъ, такъ сейчасъ-же поднялъ носъ!.. «Если, говоритъ, меня заставятъ оставить службу, такъ я все, что мнѣ разсказывалъ Вуландъ, напечатаю, а если-же оставятъ, такъ наоборотъ: напишу статью, опровергающую всѣ прежнiя объ этомъ статьи»

Андашевскiй (замѣтно обрадованный).

А, это другое дѣло!.. Если онъ напишетъ такую статью, тогда его можно будетъ и оставить. (Обращаясь къ князю Янтарному) Какъ вы думаете?

Князь Янтарный.

Разумѣется!.. Это такая мелочь! И вообще вся наша пресса такая грязь и сало, что отъ нея можно только отворачиваться, но никакъ не обращать на нее большаго вниманiя.

Андашевскiй (Мямлину).

На томъ условiи, чтобы г. Шуберскiй напечаталъ статью, опровергающую всѣ прежнiя статьи, я могу его оставить.

Мямлинъ.

Я самъ тогда это тоже сообразилъ и думаю: чортъ его дери!.. все лучше доложить объ этомъ Алексѣю Николаичу, а теперь я такъ и передамъ ему ваше приказанiе.

Андашевскiй.

Такъ и передайте!

Явленiе IV

Входитъ торопливо лакей.

Лакей.

Графъ прислалъ курьера и требуютъ къ себѣ съ дѣлами и съ бумагами князя Янтарнаго и господина Мямлина.

Мямлинъ (съ испугомъ).

Вотъ тебѣ разъ! (Начинаетъ дѣлать изъ лица гримасы). А у меня ничего и не готово.

Князь Янтарный (также съ вспыхнувшимъ лицомъ).

У меня тоже! (относясь къ Андашевскому нѣсколько смущеннымъ голосомъ). Графъ вѣроятно вступилъ въ свою должность?

Андашевскiй (насмѣшливо).

Вѣроятно-съ!.. вѣроятно!.. «Часъ насталъ и левъ просыпается!»

Мямлинъ (Янтарному).

Пойдемте скорѣе.

Князь Янтарный.

Идемте!

(Оба раскланиваются съ Андашевскими).

Ольга Петровна (смѣясь имъ).

Не завидую, господа, вашему положенiю.

Князь Янтарный (тоже улыбаясь, но насильственно).

Ужасное, и особенно мое, такъ какъ я никакъ не ожидаю, чтобы графъ встрѣтилъ меня прiязненно!

Мямлинъ.

И мое положенiе не лучше вашего! (продолжаетъ все болѣе и болѣе гримасничать).

Андашевскiй (Мямлину).

У васъ даже опять появился въ лицѣ припадокъ вашей болѣзни.

Мямлинъ.

Это ужъ всегда, какъ только чѣмъ нибудь встревожусь.

(Еще разъ раскланиваются съ Андашевскими и уходятъ).

Явленiе V

Андашевскiй (плотно притворяя за ними дверь).

Ушли наконецъ, несносные.

Ольга Петровна (стремительно мужу).

Скажи, какъ ты очутился сегодня у князя Михайла Семеныча?

Андашевскiй.

Очень просто: ѣду я поутру мимо его дома… на сердцѣ у меня давно уже накипѣло: «ну, думаю, что будетъ, то будетъ!» велѣлъ каретѣ остановиться и вошелъ въ прiемную; народу пропасть; адъютантъ впрочемъ, какъ увидалъ меня, такъ сейчасъ же доложилъ, и князь сейчасъ же пригласилъ меня въ кабинетъ къ себѣ. Вхожу! Князь очень любезно протянулъ мнѣ руку: «Здравствуйте, говоритъ, Алексѣй Николаичъ, что скажете хорошенькаго?» Я говорю: «князь, я прiѣхалъ, во первыхъ, доложить вамъ, что покровительствуемый вами полковникъ Варнуха опредѣленъ мною смотрителемъ Крестовоздвиженской богадѣльни!» «Благодарю!» говоритъ. «Это назначенiе, говорю, я чисто уже взялъ на свой страхъ, такъ какъ графъ теперь боленъ и, какъ я слышалъ, очень недоволенъ этимъ замѣщенiемъ!» – «Это почему?» говоритъ. Я говорю: «я не знаю, но ожидаю, что у меня по этому поводу будетъ съ графомъ весьма непрiятное столкновенiе!» «Какъ это, говоритъ, будетъ глупо со стороны графа!» Подготовилъ, понимаешь, почву немного!