Страница 4 из 10
Люся и Лина присоединились к брошенным подружкам патриарха.
Валерия была энергичной дамой неопределенного возраста со стильной стрижкой а-ля «конкретный пацан». Сердечная подруга Викентия Модестовича кропотливо поддерживала культ патриарха в доме. В благородном деле восхищения Викентием Модестовичем с Валерией могла соперничать только подруга детства патриарха — Марианна Лаврентьевна. Дамы отлично дополняли друг друга. Валерия — кокетливая и подтянутая, фанатка диет, фитнеса и модных курортов, лет на десять моложе друга. Элегантная, хотя и слегка старомодно одетая Марианна Лаврентьевна была почти ровесницей «Викеши», которому, если смотреть правде в глаза, уже перевалило за семьдесят. Марианна не позволяла другу детства забыть о быстротекущем времени, они частенько предавались общим воспоминаниям и обсуждали запретные для Валерии темы — возраст, болезни и лекарства, вспоминали ушедших в мир иной друзей и родственников. Для душевного спокойствия и гармонии патриарх нуждался в обеих подругах и хандрил, когда какой-нибудь из них слишком долго не оказывалось рядом.
Марианна слыла в семье пламенным и бескомпромиссным борцом за справедливость. Обитатели домика на горке, как называли в поселке особняк Викентия Модестовича, шептались, что старушке пошли бы комиссарская кожанка и красная косынка, а особенно — «товарищ маузер». Она беспощадно клеймила и разоблачала на домашних посиделках зарвавшихся политиков и олигархов, придумывала им всевозможные кары. Благообразная с виду пенсионерка, будь это в ее власти, с удовольствием ввела бы в употребление гильотину. Темные глаза пожилой дамы частенько вспыхивали каким-то особенным демоническим блеском. Катерина уверяла, что они способны светиться в темноте.
— Ты, Марьяша, валькирия революции, — частенько поддевал ее патриарх. Все знали: если на дачу приедет Марианна Лаврентьевна, общий разговор неизбежно перетечет в опасное политическое русло.
Вот уж воистину — «короля играет свита»! В присутствии «придворных дам» никто из молодых не смел перебивать патриарха, все внимали ему с удвоенным почтением.
В этот раз на «девичнике» солировала Валерия. Она недавно вернулась из очередного заграничного путешествия и спешила похвастаться новыми впечатлениями.
— Представляете, в Шотландии почти в каждом уважающем себя замке имеется собственное привидение, — авторитетно объявила она. — А у тебя, Люсь, в доме все как-то слишком чисто, современно и правильно. Ни одного, даже самого плохонького привиденьица.
— Подождите, Валерия, — устало вздохнула Люся, — всему свое время. Мы ведь недавно построили дом. Даже запах краски до конца не выветрился. Да и многовато нас тут: покажите мне то терпеливое привидение, которое выдержит такую толкотню. Вот когда шумная молодежь обзаведется семьями, уедет — глядь, какой-нибудь бездомный дух аэропорта возьмет и облюбует наш домик для житья. И будет иногда вылетать на прогулку через каминную трубу.
— Терпеть не могу досужие бабские разговоры ни о чем, — раздраженно вмешалась Марианна Лаврентьевна, — что за чушь вы тут несете, девушки: привидения, духи… Еще домовых и вампиров вспомнили бы! Надо было лучше в школе учиться, милые дамы! Мир существует по законам физики, нравится вам это или нет! На войне за умы я согласна даже погибнуть, — неожиданно тихо сказала Марианна и посмотрела на собеседниц с чувством превосходства. — Все эти экстрасенсы, телепаты и астрологи — мои личные враги. А те, кто верит в их бредни, извините, нуждаются в консультации психиатра. Впрочем, и попов я отношу к той же категории. Морочат народу голову с явной выгодой для себя.
— Господи, прости ее, ибо не ведает, что говорит! — прошептала Валерия и, незаметно перекрестившись, дотронулась до нательного крестика.
— А я не верю в привидения. Я просто знаю, что они существуют, и все тут! — решительно объявила Ангелина. — Сколько раз своими глазами видела призраков в богатых загородных домах. И солидных вампиров, и их молоденьких панночек…
— Вот-вот! И в городе — то же самое. — Катя закончила тренировку на лоджии и впорхнула в столовую с полотенцем через плечо. — Как только одинокая девушка выйдет вечерком прогуляться, ей обязательно встретится парочка надоедливых призраков.
— А мужчинам порой кружат голову юные вилиссы, — тонко намекнула Валерия на знаменитую сцену из балета «Жизель». Все проследили за ее взглядом (Валерия по-прежнему смотрела в окно на Викентия и Серафиму) и невольно улыбнулись. Цветущая Серафима никак не походила на повелительницу царства теней.
— Кстати, а где наш Викентий Модестович? — нарочито равнодушно спросила Марианна.
Дамы пожали плечами и уставились друг на дружку. Хотя и та и другая давно поглядывали в сад, где полным ходом шел «семинар восхищения».
— Читает в саду Серафиме свои мемуары, — первой отозвалась Люся.
— А ведь еще с утра наш Викентий жаловался на ломоту в суставах и боль в позвоночнике. Смотрите, сейчас он сидит в одной футболке и не мерзнет, — недовольно проворчала Валерия, в очередной раз бросив гневный взгляд в окно. — А Серафима эта тоже хороша. Вечер уже, прохладно, сыро, а она все щебечет со стариком в беседке. Знает ведь, что Викентий человек немолодой и не очень здоровый. Жаль, очень жаль, что нашему Стасику досталась такая вертихвостка.
— Извини, Валерия, но твой кумир всегда был бабником, — не без тайного удовольствия напомнила Марианна. — Еще в школе менял девчонок, как модные тогда рубашки «бобочка» на шнуровке.
— Ну, в школе — понятно, — согласилась Валерия, — бунт молодых гормонов. Но сейчас… Сосуды, больные ноги, печень…
— Видите ли, Валерия Степановна, для этих дел печень — не самое главное, — объявила с молодой прямотой Катерина. — Лишь бы другой орган работал.
— Катя, как тебе не стыдно! — ужаснулась Марианна. — Что ты такое говоришь! Да как у тебя язык…
— Так вы же, Марианна Лаврентьевна, сами — за науку! — удивилась Катерина. — А по науке непорочное зачатие абсолютно невозможно.
Марианна поджала губы и обиженно замолчала.
— Ладно, уговорили, пойду в сад, разгоню этот семинар на свежем воздухе, — заявила Люся. — Отцу и впрямь давно пора в тепло.
Викентий Модестович с видимой неохотой последовал за дочерью. Так заключенные бредут с прогулки обратно в камеру. Однако, взглянув в окно, Ангелина с изумлением заметила, что нынче «дед Викеша» идет по дорожке по-другому, чем прежде. Теперь он держал спину непривычно прямо, да еще и поддерживал под худой локоток непрерывно щебечущую Серафиму.
— Чудны дела Твои, Господи, — пробормотала она, с опаской взглянув на Марианну, — прямо как в Библии: «Встань и иди!»
— Никакого чуда, обычный выброс в кровь мужского гормона тестостерона, — как на лекции, пояснила Марианна. Она, разумеется, тоже с интересом наблюдала сцену за окном, но выводы, как всегда, сделала сугубо материалистические.
— Вот дед дает! — восхитилась Катерина. — Настоящий фанфарон, ну прям как наши престарелые кинозвезды! Того гляди, родит кого-нибудь к восьмидесяти! Во прикольно будет!
Раздался звон посуды. Это Валерия, ожесточенно намывавшая тарелки, уронила одну из них на каменный пол.
Ночь упала на дом, как темный платок на клетку с птицами, чтобы всего через пару часов растаять, сбросить плотную ткань под натиском первых робких солнечных лучей. Хозяйка привычно распихала гостей по комнатам, разнесла им постельное белье, и на даче воцарилась хрупкая тишина.
Впрочем, абсолютной тишины в особняке не бывало никогда. Ночной дом жил, дышал, звучал со скрипом и присвистом, словно старая рассохшаяся фисгармония.
Наверху мощно и сильно, как самая большая труба органа, храпел хозяин — Викентий Модестович. Его могучий львиный рык вырывался за стены дома и разносился далеко вокруг, словно во дворе остановился бродячий зверинец. В соседней комнате, нагрузившись пивом и впечатлениями от футбольного матча, одиноко храпел сорокалетний разведенный Гарик, сын патриарха.