Танец с драконами

— ХОДОР! — зарычал он и полоснул еще раз. На этот раз голова мертвеца слетела с шеи и в следующее мгновение он возликовал….пока пара мертвых рук слепо не потянулись к его горлу.

Бран попятился назад истекая кровью, Мира Рид оказалась рядом, ее лягушачье копье вошло глубоко спину существа. «Ходор», снова взревел Бран, поднимаясь (?) в гору. "Ходор, ходор." Жойен слабо шевелился там, где она опустила его на землю. Бран подошел к нему, опустил меч и взяв мальчика на руки Ходора пошатываясь встал на ноги. "ХОДОР!" — проревел он.

Мира повернулась обратно к холмам, стараясь держать мертвецов на растоянии, когда они подходили ближе. Мертвецы не чувствовали боли, но были медленные и неуклюжие.

— Ходор, — повторял Ходор при каждом шаге. — Ходор, Ходор.

Он думал о том, что подумала бы Мира, если бы он сказал, что любит ее.

На снегу над ними танцевали объятые пламенем фигуры.

Иные, понял Бран. Кто-то поджег Иных.

Лето рычал и щелкал зубами, танцуя вокруг ближайшего — объятого языками пламени останками того, что когда-то было крупным мужчиной. «Он не должен был подходить так близко. Что он делаете?» Затем он увидел себя, растянувшегося на снегу лицом вниз. Лето пытался отогнать от него это существо. «Что будет, если он убьет меня?» — задумался мальчик. — «Останусь ли я в Ходоре навечно? Вернусь ли в шкуру Лето? Или я просто умру?»

Мир кружился вокруг него. Белые деревья, черное небо, красный огонь, все вертелось, сдвигалось, путалось. Он почувствовал, что споткнулся, и услышал, как Ходор кричит: "Ходор ходор ходор ходор". Туча воронов вылетела из пещеры, и он увидел девочку, которая размахивала факелом. На мгновение Бран подумал, что это его сестра Арья… Безумие, он знал, что его сестра в тысячах лиг отсюда или мертва. Но вот она, худая, оборванная, дикая, с растрепанными волосами. Слезы выступили на глазах Ходора и замерзли.

Мир перевернулся и вывернулся наизнанку, и Бран снова обнаружил себя в своем теле, наполовину погребенным под снегом. Над ним возвышался горящий мертвец, ярко выделявшийся на фоне деревьев, покрытых снегом. Это был один из обнаженных мертвецов, отметил Бран, и через мгновение на Брана обрушился снег с соседнего дерева, засыпав его с головой.

Бран пришел в себя, лежа на куче сосновых иголок под каменным сводом. Пещера. Я в пещере. Он чувствовал вкус крови во рту, но рядом с ним горел костер, тепло согревало его лицо и ему показалось, что он никогда не чувствовал себя лучше. Лето был рядом, обнюхивая его, и Ходор, с которого капал тающий снег. Мира держала голову Жойена на коленях. И Арья стояла над ними, сжимая факел.

— Снег, — сказал Бран. — Он упал на меня. Накрыл меня.

— Спрятал тебя. Я тебя вытянула.

Мира кивнула в сторону девочки.

— Хотя спасла нас она. Факел… огонь убивает их.

Огонь сжигает их. Огонь всегда голоден.

это был не голос Арьи, не детский голос. Это был голос женщины, высокий и сладкий, со странной музыкой, в котором он, как никто другой, слышал такую грусть, что она могла разбить его сердце. Бран прищурился, что бы разглядеть ее лучше. Это была девушка, но меньше, чем Арья, ее кожа была пятнистой, как у лани, стоящей под покровом листвы. Ее глаза были необычными - большими и блистящими, золотые с зеленым, со зрачком, как у кошки… Ни у кого не бывает таких глаз, как эти. Ее волосы были каштановыми, с красновато-золотистым отливом, цвета осени, с вплетенными в них лианами, веточками и увядшими цветами.

— Кто ты, — спросила Мира Рид.

Бран понял.

— Она — Дитя. Дитя Леса.

Он вздрогнул — скорее от изумления, чем от холода. Они оказались в одной из сказок Старой Нэн.

— Первые люди назвали нас детьми, — пояснила маленькая женщина. — Гиганты называли нас "вох дак наг гран", людьми-белками, потому что мы были маленькими, быстрыми и любили деревья. Но мы не белки и не дети. На истинном языке имя нашего народа — Те, кто поют песни земли. До того, как ваши предки начали говорить на древнем языке, мы пели песни уже десять тысяч лет.

— Но ты говоришь на всеобщем языке, — заметила Мира.

— Для него. Мальчика Брана. Я родилась во времена драконов, двести лет я ходила по миру людей, смотрела, слушала и училась. Я могла бы продолжать ходить, но мои ноги болят и мое сердце устало, поэтому я вернулась домой.

— Двести лет? — спросила Мира.

Дитя леса улыбнулась:

— Люди — вот настоящие дети.

— У тебя есть имя? — спросил Бран.

— Когда оно мне нужно.

Она махнула факелом в сторону расщелины в черной стене пещеры.

— Наш путь завершен. Вы должны идти со мной.

Бран вздрогнул:

— Странник…

— Он не может идти с нами.

— Но они убьют его.

— Нет. Они давно убили его. Идемте. Там, внизу, теплее, и никто не будет вам угрожать. Он ждет вас.

— Трехглазый ворон? — спросила Мира.

— Видящий сквозь зелень.

С этими словами она пошла вглубь, и им оставалось только следовать за ней. Мира помогла Брану забраться на спину Ходору, хотя его корзина была наполовину сломана и мокра от тающего снега. Затем Мира подставила плечо брату и помогла ему снова встать на ноги. Он открыл глаза:

— Что? Где мы?

Затем он увидел огонь и улыбнулся:

— Я видел очень странный сон.

Проход был узкий и извилистый, такой низкий, что Ходору скоро пришлось ползти. Бран пригибился, как мог, но вскоре начал задевать головой потолок. Сверху ему в глаза сыпалась грязь, а однажды он ударился лбом о толстый белый корень, который рос из стены тоннеля. С корня свисали усики, а между ними были натянуты паучьи сети.

Дитя шла перед ними с факелом в руке, за ней шелестел ее плащ из листьев. Но проход был настолько извилистым, что Бран скоро потерял ее из виду. И единственным светом были отблески факела на стенах тоннеля. Когда они спустились еще ниже, проход раздвоился, но левое ответвление было непроглядно черным, и даже Ходор понял, что нужно идти направо за факелом.

Тени бежали по стенам, и казалось, что стены тоже движутся. Бран увидел огромных змей, который извивались, выползая из земли вокруг него, и его сердце забилось в страхе. Он подумал, что они забрели в гнездо молочных змей или гигантских могильных червей, мягких и бледных. У могильных червей есть зубы.

Ходор тоже увидел их.

— Ходор, — захныкал он, не желая идти дальше. Но девушка остановилась, чтобы они смогли ее догнать, и в неподвижном свете факела Бран понял, что змеи были всего лишь белыми корнями, такими же как тот, об который он ударился головой.

— Это корни чардрев, — сказал он. — Помнишь сердце-древо в богороще, Ходор? Белое дерево с красными листьями? Дерево не может причинить тебе вред.

— Ходор.

Ходор устремился вперед, вслед за их провожатой и ее факелом, в глубины земли. Они прошли еще одну развилку, затем еще одну, после чего оказались в пещере, огромной, как большой чертог Винтерфелла. Каменные зубы свисали с потолка, еще больше их росло из пола пещеры. Дитя леса в своем лиственном плаще легко прокладывала путь среди них. Время от времени она останавливалась и нетерпеливо махала факелом, словно хотела сказать: "Сюда, сюда, быстрее".

Там было еще множество проходов и каменных чертогов, Бран слышал, как справа от него капает вода. Когда он обернулся, чтобы посмотреть в ту сторону, он увидел глаза, смотрящие на него. Это были яркие глаза с вертикальными зрачками, отражающие свет факела. Еще Дети Леса, подумал Бран, девушка не единственная. Но, кроме этого, он вспомнил сказку Старой Нэн о детях Генделя.

Корни были повсюду, изгибаясь, они проникали через землю и камни, сужали проходы или сплетались, образуя крыши. Все цвета исчезли, внезапно понял Бран. В мире остались только черная земля и белые корни. У сердца-древа в Винтерфелле были корни толщиной с ногу великана, но здесь встречались корни намного толще. И Бран никогда не видел их в таком множестве. Наверное, наверху была целая роща чардрев.