Танец с драконами

С тех пор, как одичалые сожгли столовую, дозорные перебрались обедать в каменный подвал под арсеналом.

Сводчатый потолок и два ряда квадратных колонн, разделявших помещение пополам, делали его похожим на склеп. Вдоль стен громоздилась бочки с вином и элем. Войдя внутрь, Джон огляделся. За ближним к лестнице столом играли в кости четверо строителей, а рядом с очагом, тихо беседуя, сидела группа следопытов и несколько людей короля.

Собравшаяся за отдельным столом молодежь наблюдала, как Пип протыкает свёклу ножом.

— Ночь темна и полна свёклы, — торжественно провозгласил Пип, насадив корнеплод на острие. — Так давайте помолимся, дети мои, об оленине с луком и вкусной подливой.

Его товарищи — среди них Гренн, Жаба и Атлас — заржали.

Сноу шутку не поддержал.

— Только дураки смеются над чужими молитвами, Пип. И, кроме того, это опасно.

— Если красный бог обиделся, то пусть поразит меня молнией.

Улыбки исчезли.

— Но мы подшучивали только над жрицей, — сказал Атлас, уступчивый паренек, зарабатывавший в Староместе торговлей собственным телом. — Это была всего лишь шутка, милорд.

— У вас свои боги, а у неё — свои. Оставьте её в покое.

— Она-то наших в покое не оставляет, — возразил Жаба. — Называет Семерых ложными богами, м'лорд. И старых богов тоже. Она заставила одичалых сжечь ветки чардрева. Вы же сами видели.

— Леди Мелисандра мне не подчиняется. А вы — да. Я не хочу кровопролития между дозорными и людьми короля.

Пип похлопал Жабу по плечу.

— Хорош квакать, храбрая Жаба, и перечить нашему Великому Лорду Сноу. — Он вскочил на ноги и отвесил дурашливый поклон. — Прошу прощения. Теперь я не буду даже ушами шевелить без вашего высочайшего дозволения.

«Он принимает все это за игру». — Джон лишь хотел расшевелить его мозги.

— Шевели ушами, сколько влезет. Меня больше беспокоит твой язык.

— Я присмотрю, чтобы он вёл себя потише, — пообещал Гренн. — А если не будет, то я его стукну, — и, слегка поколебавшись, добавил, — не хотите ли отужинать с нами, милорд? Оуэн, ну-ка подвинься и дай Джону сесть.

Джону больше ничего и не требовалось. — «Нет, — подумал он, — те дни прошли». — И, осознав эту правду, Сноу почувствовал внутри такую боль, словно его пырнули ножом в живот. Они избрали его своим командующим. Теперь Стена его, как и их жизни. — «Лорд может любить своих подчиненных, — словно наяву услышал он голос отца, — но не может быть им другом. Однажды ему придется вынести им приговор или отправить на смерть».

— В другой раз, — солгал лорд-командующий. — Эдд, ужинай сам. У меня остались незавершённые дела.

Казалось, снаружи стало ещё холоднее. В окне Королевской Башни, расположенной напротив замка, он заметил огонёк свечи. На крыше башни, глядя на возвышающуюся Стену, стояла Вель. Станнис держал её взаперти в комнате, находящейся прямо над его собственными покоями, но разрешал выходить на укрепления, чтобы размяться.

«Она выглядит такой одинокой, — подумал Джон. — Одинокой и прекрасной». — Игритт была по-своему симпатична с рыжими, словно поцелованными огнём, волосами, но только благодаря улыбке её лицо расцветало. Вель не нужно было улыбаться. Одно её появление при любом королевском дворе заставило бы мужчин повыворачивать шеи.

И всё же её тюремщики не любили принцессу одичалых. Она презирала их как «поклонщиков» и трижды пыталась сбежать. Стоило одному из солдат в её присутствии зазеваться, как она стянула у него кинжал и воткнула ему в горло. Ударь она всего лишь на дюйм левее, и он был бы мёртв.

«Одинокая, прекрасная и смертельно опасная, — подумал Джон. — И она могла быть моей. А вместе с ней Винтерфелл и родовое имя моего отца». — Но вместо этого он выбрал чёрный плащ и ледяную стену. Взамен он выбрал честь. — «Честь бастарда».

Джон пересёк двор. Справа от него возвышалась мерцающая огоньками искрящегося льда наверху, и окутанная тенью внизу Стена. Сквозь решётку в воротах был виден оранжевый отблеск костра — там прятались от ветра часовые. Джон слышал скрип цепей и скрежет раскачивающейся корзины подъемника. Должно быть там наверху часовые жались к жаровням, перекрикиваясь под шум ветра. Без этого нельзя — замолчав, останешься наедине со своими мыслями и можешь забыться и заснуть.

«Я должен ходить по льду. Стена — моя».

Сноу проходил под остовом башни лорда-командующего мимо того места, где у него на руках умерла Игритт, когда рядом возник Призрак. Из пасти волка вылетали облачка тёплого пара, а сиявшие в лунном свете глаза напоминали огненные озёра. Рот Джона наполнился привкусом крови, и он понял, что этой ночью во время охоты Призрак кого-то убил. — «Только не это, — подумал Джон. — Я же человек, а не волк». — Он сплюнул и, не снимая перчатки, вытер рот тыльной стороной руки.

Клидас по-прежнему жил в комнатах под воронятней. Джон постучал. Послышались шаркающие шаги, и в приоткрытую щелочку двери выглянул мейстер, державший в руке лучину.

— Я помешал? — спросил Джон.

— Совсем нет. — Клидас растворил дверь пошире. — Я готовил вино со специями. Не желает ли, милорд, бокал?

— С удовольствием. — Джон стянул перчатки и размял окоченевшие пальцы.

Клидас вернулся к очагу, чтобы помешать вино.

«Ему уже почти шестьдесят. Совсем старик. Он кажется молодым только по сравнению с Эйемоном».

Клидас был маленького роста, полный, с блекло-розовыми, словно у кого-то ночного существа, глазами и практически лысый — лишь на макушке торчало несколько седых волос. Джон обхватил обеими руками поданную Клидасом чашу с вином, вдохнул аромат специй и сделал глоток. По груди разлилось приятное тепло. Он сделал новый глоток — на этот раз побольше, чтобы смыть привкус крови во рту.

— Люди королевы говорят, что Король за Стеной умер как трус. Будто он умолял о пощаде и отрицал, что был королем.

— Так и есть. Сегодня Светозарный горел ярче обычного. Сиял словно солнце. — Джон поднял чашу. — За Станниса и его волшебный меч. — Вино показалось горьким на вкус.

— Его величество — не простой человек. Как и большинство из тех, кто носит корону. Мейстер Эйемон говорил, что многие хорошие люди оказывались скверными королями, и наоборот — из некоторых плохих людей получались хорошие короли.

— Ему лучше знать. — При Эйемоне Таргариене на Железном Троне сменилось девять королей. Он сам был сыном короля, братом короля и дядей короля. — Я просмотрел ту книгу, что мне оставил мейстер Эйемон — «Нефритовый свиток». Там есть страницы, где рассказывается об Азоре Ахаи и его мече Светозарном, который тот закалил в крови своей жены. Если Ватар не лжёт, меч навсегда сохранил тепло Ниссы-Ниссы и никогда не остывал. Во время сражений клинок раскалялся, и когда Азор Ахаи вонзал его в брюхо монстра, кровь у того закипала, из пасти начинал валить дым, глаза лопались и вытекали, а тело вспыхивало огнём.

Клидас захлопал глазами.

— Меч, хранящий своё тепло… …

— …очень пригодился бы здесь, на Стене.

Джон отставил чашу и натянул чёрные перчатки из кротовой кожи.

— Жаль, что меч Станниса холодный. Было бы интересно взглянуть, как этот Светозарный поведет себя в бою. Спасибо за вино. Призрак, ко мне.

Джон Сноу накинул на голову капюшон плаща и толкнул дверь. Белый волк последовал за ним в ночь.

В арсенале было темно и тихо. Джон кивнул часовым и прошёл в свою комнату мимо стоявших в ряд, словно безмолвные стражи, стоек для копий. Сняв пояс с ножнами, он повесил его на вбитый у двери гвоздь, а на соседний — плащ. Стянув перчатки, Сноу долго возился, зажигая свечу онемевшими пальцами. Свернувшийся калачиком на коврике Призрак вскоре заснул, а Джон так и не прилёг. Обшарпанный сосновый стол был весь завален рапортами разведчиков вперемежку с картами Стены и лежащих за нею земель. А поверх них валялось письмо из Сумеречной Башни, написанное размашистым почерком сира Денниса Маллистера.