Страница 3 из 13
Сын Сэндиса лежал на постели, осунувшийся и желтый, как скатерть, закапанная чаем. На вид ему было лет тридцать, и он выглядел невыносимо набожным со своим длинным лицом. Хотя, возможно, этим он был обязан молитвеннику, который сжимал в костлявых пальцах.
– Мы в отчаянии, – сказал Сэндис. Вид у него действительно был отчаянный. – Я приглашал к нему лучших лондонских докторов и привез его сюда, в Уэльс, в качестве последней надежды. Ему пускали кровь, ставили пиявки, давали настойки крапивы. Он не пьет ничего, кроме ослиного молока, и не выносит коровьего. Да, и еще мы лечили его серой, но все без толку.
– Типичная история, – отметил Пирс без особого интереса. – Видимо, одним из болванов, к которым вы обращались, был Сиднем. Он одержим серными примочками. Прописывает их даже при ушибе пальца. Вместе с опиумом, конечно.
Сэндис кивнул:
– Доктор Сиднем надеялся, что сера облегчит страдания моего сына, но она не помогла.
– И не могла помочь. Сиднем достаточно глуп, чтобы быть принятым в Королевский медицинский колледж, что само по себе говорит о многом.
– Но вы…
– Я поступил туда исключительно из жалости к ним. – Пирс помолчал, глядя на сына Сэндиса, который выглядел хуже некуда. – Видимо, вам не пошел на пользу весь путь, который вы проделали, притащившись в Уэльс, чтобы показаться мне.
Тот удивленно моргнул, затем неуверенно отозвался:
– Мы ехали в карете.
– Воспаленные глаза, – отметил Пирс. – Признаки недавнего кровотечения из носа.
– И каковы ваши выводы? Что, повашему, ему нужно? – спросил Сэндис.
– Для начала вымыться. Он всегда такого цвета?
– У него желтоватая кожа, – подтвердил Сэндис. – Наследственность, но не с моей стороны. – Это было еще мягко сказано, учитывая багровый цвет его носа.
– Вы никогда не объедались миногами? – спросил Пирс у больного.
Тот уставился на него с таким видом, словно у него выросли рога.
– Миногами? А что это такое? Я никогда их не пробовал.
Пирс выпрямился.
– Он не знает историю Англии. Лучше бы он умер.
– Вы спросили, не объедался ли он миногами? – уточнил Сэндис. – Он терпеть не может морскую пищу. Особенно угрей.
– Он еще и глухой. Генрих Первый обожал миноги. Один из многих безумных королей, правивших этой страной, хотя не такой безумный, как нынешний. И все же Генрих был достаточно туп, чтобы объесться миногами и умереть от этого.
– Я не глухой! – заявил больной. – Я слышу не хуже других, если люди говорят нормально, а не бормочут себе под нос. У меня болят суставы. Вот в чем проблема.
– Вы умираете. Вот в чем проблема, – возразил Пирс.
Сэндис схватил его за локоть и оттащил в сторону.
– Не говорите таких вещей в присутствии моего сына. Ему всего тридцать два года.
– У него тело восьмидесятилетнего. Наверное, прожигал жизнь, путаясь с актрисами?
Сэндис возмущенно фыркнул:
– Нет, конечно! Наша семья происходит от…
– Лунатиков? Потаскушек? Жуликов, мопсов, макрелей? Впрочем, макрели возвращают нас к теме разговора, а вы уже сказали, что он терпеть не может морепродукты. Но как насчет рыбок женского рода?
– Мой сын – служитель церкви! – возмутился Сэндис.
– Ну, тогда понятно, – протянул Пирс. – Людям свойственно лгать, но церковники превращают ложь в искусство. У него сифилис. Церковники сплошь и рядом страдают этим недугом, и чем набожнее, тем чаще. Мне следовало догадаться, как только я увидел молитвенник.
– Только не мой сын, – заявил Сэндис таким тоном, словно и вправду верил в это. – Он верный слуга Господа. И всегда им был.
– Как я сказал…
– Я серьезно.
– Хм. Ну, если…
– Ни одной, – покачал головой Сэндис. – Он никогда… не интересовался. Когда ему исполнилось шестнадцать, я отвел его в бордель, но он не заинтересовался ни одной из девиц. Просто продолжал молиться, попросив их присоединиться к нему, чего они не пожелали. Его можно смело причислить к лику святых.
– Что ж, его святость вотвот станет вопросом для высших инстанций. И не в моих силах это изменить.
Сэндис схватил его за руку.
– Вы должны!
– Не могу.
– Но другие доктора давали ему лекарства и говорили…
– Все они болваны, не пожелавшие сказать вам правду.
Сэндис судорожно сглотнул.
– С ним все было в порядке, пока ему не исполнилось двадцать лет. Он был прекрасным, здоровым парнем и вдруг…
– Отвезите своего сына домой и дайте ему спокойно умереть. Ибо он умрет, независимо от того, пропишу я ему серные примочки или нет.
– Почему? – прошептал Сэндис.
– У него сифилис. Он глохнет, у него диарея, желтуха, воспаление глаз и суставов, носовое кровотечение. И он наверняка страдает головными болями.
– У него никогда не было женщины. Никогда. Клянусь. У него нет язв в интимных местах, иначе мы бы знали об этом.
– Для этого не обязательно быть с женщиной, – сказал Пирс.
– Как же он мог заразиться сифилисом без…
– Он мог быть с мужчиной.
Сэндис выглядел таким шокированным, что Пирс сжалился над ним.
– Или все дело в вас. Цветущие девицы, которых вы посещали в юности, могли заразить парня еще до его рождения.
– Я лечился ртутью, – запротестовал Сэндис.
– Бесполезно. Вы до сих пор заразны. А теперь прошу извинить меня. У меня есть важные дела. Такие, как лечение пациентов, которые еще протянут пару лет.
Выйдя из комнаты, Пирс обнаружил за дверью своего дворецкого Прафрока.
– Интересно, как ты успеваешь выполнять свои обязанности? – сказал он. – Должно быть, трудно управлять домом, когда приходится постоянно торчать в коридоре, чтобы не пропустить ни одного бесценного слова, которое слетает с моих уст.
– Это совсем не сложно, – отозвался Прафрок. – Особенно с моим опытом. Вам не кажется, что вы были несколько суровы с лордом Сэндисом?
– Суров? Нисколько. Я ему в точности сказал, что с его сыном и что делать дальше. Если коротко, ехать домой и ждать ангельского хора, потому что на этой стороне мира чудес не бывает.
– Его сын умирает. И, если я правильно понял, он наградил беднягу болезнью. Это тяжелый удар.
– Мой отец нисколько бы не возражал, случись такое со мной, – заверил его Пирс. – Если бы у него был другой наследник, конечно. Но у Сэндиса целый выводок детей. Наследник и еще несколько запасных.
– Откуда вы знаете?
– Церковь, болван. Он сделал из парня служителя церкви и, похоже, готовил его к этому с детства. А наследник, должно быть, болтался по борделям, как его папаша. Сэндис никогда бы не позволил своему наследнику податься в священники. Так что этим отпрыском можно пожертвовать, что чертовски хорошо, учитывая обстоятельства.
– Ваш отец, герцог, был бы крайне встревожен при одной лишь мысли о том, что мог передать вам такую болезнь, – заметил дворецкий.
– Возможно, – отозвался Пирс, сделав вид, будто задумался. – Впрочем, не уверен. Просто поразительно, что мой отец не женился на молоденькой девице лет двадцати от роду. Или шестнадцати. Время летит, и с такой скоростью он никогда не обзаведется запасным наследником, который ему так необходим.
– Его светлость всегда был предан ее светлости и потрясен ужасными событиями прошлого, – сказал Прафрок, демонстрируя явное пренебрежение к правде.
Пирс не счел нужным отвечать на это. Его ногу жгло так, словно ктото приложил к его бедру раскаленную кочергу.
– Мне нужно выпить. Почему бы тебе не побежать вперед, как полагается вышколенному дворецкому, чтобы встретить меня у дверей библиотеки со стаканчиком крепкого бренди?
– Лучше я провожу вас и прослежу, чтобы вы не свалились по дороге, – парировал тот.
– Ты, наверное, только и мечтаешь подставить мне плечо, когда я буду падать, – сказал Пирс, покосившись на тщедушную фигуру дворецкого.
– Вообщето нет. Но я мог бы позвать лакея, который дотащил бы вас до библиотеки. Пол в коридоре мраморный, вы могли бы получить сотрясение мозга, что, возможно, сделало бы вас чуточку добрее к вашим пациентам, не говоря уже о ваших служащих. Вы довели Бетси до слез сегодня утром. Похоже, вы думаете, что хорошие горничные растут на деревьях.