Золушки

И вдруг откинулась на спинку стула, ощутив лихорадочное возбуждение. Они что-то упустили! Что-то очень важное!

В ушах звучали слова Алекса: «Ты же любишь искать причинно-следственные связи — вдруг тебе удастся связать ванную комнату в Бромме с убийством младенца!» Потом она вспомнила, как профессор Роуленд сказал: «Они совершили одно и то же преступление и теперь должны поплатиться за это».

Кажется, разгадка совсем близко! Стараясь не двигаться, чтобы не отвлечься, Фредрика нашарила на столе бумагу и ручку.

Пульс резко участился, и наконец-то головоломка сложилась!

Ну конечно!

Надо просто немного поиграть со словами, и они сами сложатся в правильный ответ!

«Что общего у ванной комнаты в Бромме и города в Норрланде?» Горько рассмеявшись, Фредрика задала этот вопрос Алексу, когда он позвонил ей во время допроса Маргареты Андерсон в Умео. А сегодня комиссар попросил ее «попытаться как-то связать ванную комнату в Бромме и отделение неотложной помощи больницы в Умео»…

Разумеется, ну как же они раньше не подумали! На протяжении всего расследования это ни разу не пришло им в голову! Дело не в Умео, а в самой больнице!

На неправильно поставленный вопрос и ответ будет неправильный! Учитывая, что второго ребенка нашли в ванной комнате, довольно странно, что первого решили положить у входа в больницу. С тем же успехом и тело младенца могли положить на тротуар напротив дома в Бромме. Соответственно тот, кто отвез тело Лилиан Себастиансон в Умео, совершил не одну ошибку, а больше и дорого поплатился за это.

Мозаика начинала складываться, и Фредрика ощутила облегчение. С этими географическими точками связаны не дети, а их матери! Значит, сегодня Алекс ошибся: не надо искать связь между ванной комнатой в Бромме и убитым ребенком!

Однако в прошлый раз он был прав: существует связь между ванной комнатой в Бромме и женщиной, которая когда-то жила в этом доме! А значит, есть связь между университетской больницей в Умео и…

Не додумав мысль до конца, Фредрика потянулась за телефоном: чтобы узнать, что же на самом деле задержало Сару Себастиансон в Умео тем летом, много лет назад, надо сделать всего один звонок!

В этот субботний вечер Петер допоздна засиделся на работе. Да еще и лето, как назло, выдалось пасмурное, прохладное и дождливое — все не слава богу!

Петера кидало из одной крайности в другую: за день он ни разу не поговорил с Ильвой, и теперь его мучила совесть из-за того, что совесть его совершенно не мучает. В начале рабочего дня его охватило ощущение собственной бесполезности и ненужности, а теперь вдруг такой подъем! Идея пригласить американского профессора оказалась и вправду удачной и ценной, не только для расследования, но и для самого Петера: он наконец-то ощутил, что чего-то стоит, и настроение сразу улучшилось.

До Каролинской больницы он смог бы доехать и с закрытыми глазами. На этот раз он не стал звонить и предупреждать о своем появлении: не пустят — значит, придет завтра.

Петер пытался посочувствовать Елене Скорц, на долю которой выпало столько несчастий за ее относительно недолгую жизнь, однако он всю жизнь свято верил в то, что у каждого есть свобода выбора: пусть у Елены было ужасное детство, но нельзя же все списывать только на это! Трудное детство не оправдывает убийства ребенка, подобные люди, на взгляд Петера, гроша ломаного не стоили. Особенно такие, как Елена Скорц, подумал он, вспомнив ее жуткий взгляд и исказившееся лицо, когда она говорила о том, за что надо наказать этих женщин.

«Она прекрасно понимала, что делает, когда задержала Сару во Флемингсберге, — с горечью подумал Петер. — Черт побери, она прекрасно все понимала!»

Однако когда Петер вошел в палату и увидел Елену, то несколько отмяк. Так мучить людей тоже не годится!

Санитарка, помогавшая Елене пить через трубочку, вздрогнула, услышав шаги Петера.

— Вот напугали! — засмеялась она, когда он предъявил удостоверение.

Петер улыбнулся в ответ.

Санитарка была не та, что в прошлый раз. Выражение лица Елены не изменилось.

— Мне нужно недолго поговорить с Еленой, если она в состоянии. Я уже приезжал сюда сегодня утром.

— Ну не знаю, — нахмурилась санитарка.

— Это не займет много времени, — поспешил заверить ее Петер, — если Елена будет против — я уйду.

— У вас хватит сил поговорить с полицией? — встревоженно спросила санитарка у Елены.

Та промолчала. Петер медленно подошел к кровати и тихо сказал:

— У меня к вам всего пара вопросов. Если вы, конечно, в состоянии…

Елена продолжала молчать, но посмотрела на него и не мотнула головой. Петер решил истолковать это как знак согласия.

— Мне необходимо знать, когда вы познакомились с этим мужчиной? — спросил он.

Елена отвернулась. Неужели она уже раскаивается в том, что сбежала от него? Или в том, что предала его и вышла из игры? В таком случае вряд ли следователям удастся чего-то от нее добиться…

— На… Новый… Новый… год, — едва слышно прошептала она.

— На Новый год, — четко повторила сестра.

— А как вы познакомились? — с надеждой спросил Петер. — Пожалуйста, это очень важно, — умоляюще добавил он, а такое с ним случалось нечасто.

Крошечные слезинки медленно покатились по израненным щекам Елены. Петер нервно сглотнул: работа есть работа, но от проявлений человеческих чувств никуда не денешься…

— На улице, — тихо, но четко ответила Елена, так что ее расслышали и медсестра, и Петер.

Санитарка по привычке открыла рот, чтобы повторить то, что сказала пациентка, но Петер жестом попросил ее помолчать.

— Значит, на улице… — медленно повторил он. — Вы работали… работали проституткой до того, как познакомились с ним?

Лучше задавать простые вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет», тогда она может просто помотать головой или кивнуть, подумал Петер, и Елена кивнула.

— Он пользуется услугами проституток? Мы можем найти его в таких местах?

Вид у Елены вдруг сделался какой-то сонный, санитарка заволновалась, Петер встал, собравшись уходить, — в принципе он и так узнал то, что хотел.

Он поблагодарил обеих женщин за помощь, попрощался и пошел к двери, но перед самым уходом вдруг обернулся и произнес:

— Елена, всего один вопрос, если можно…

Она повернулась и посмотрела на него.

— У него все в порядке с руками? Может быть, есть какие-то травмы?

Елена судорожно сглотнула, собираясь с силами, и ответила:

— Обожжены… Он сказал… что… его обожгли, — из последних сил объяснила она.

Петер уставился на нее широко открытыми глазами — быть того не может!

— Он сказал, что у него обожжены руки?

Еще один кивок. У Петера тут же возникло море вопросов:

— Но где… Как… Нет, подождите: шрамы с тыльной стороны или на ладонях?

— На… ладонях…

— Шрамы старые?

— Свежие, — прошептала она. — Когда… уже… познакомились, — устало покачала головой Елена.

Черт! Неужели этот маньяк обо всем подумал заранее?!

— Елена, если вы захотите что-то рассказать нам — все, что угодно! — мы приедем в любое время. Спасибо вам! — поблагодарил Петер, вопросительно глядя на девушку.

— Кукла, — прошептала Елена, переставая плакать. — Он… называет… меня… Куклой.

Петеру показалось, что она попыталась улыбнуться.

Фредрике позвонила женщина, представившаяся доктором Соней Лундин. Фредрика поначалу растерялась — ни голос, ни имя ей ничего не говорили.

— Судмедэксперт из Умео, — объяснила Соня. — Я проводила первичное обследование тела девочки, которую нашли у больницы.

Фредрике стало неловко, что она не запомнила имени врача, хотя, с другой стороны, этой частью расследования занимался Алекс.

— Мы с вами не знакомы, — словно прочитав ее мысли, подтвердила Соня Лундин, — просто я пыталась дозвониться до вашего коллеги, Алекса Рехта, но у него важный разговор, поэтому меня переключили на вас. Кто-то из вашей группы звонил мне насчет медицинской карты.