Золушки

Пока поезд дольше положенного стоял во Флемингсберге, Хенри увидел, что рыжеволосая женщина ни с того ни с сего вышла из поезда, оставив девочку одну. Он смущенно наблюдал за ней из окна крохотного купе для персонала, находившемся в шестом вагоне. Она решительно пересекла перрон, отойдя на другую сторону, где было поменьше народу, и что-то достала из сумочки — возможно, телефон. Хенри решил, что девочка наверняка спит — по крайней мере когда поезд с грохотом несся мимо Катринехольма, она точно спала. Проводник вздохнул и укоризненно покачал головой: ну с чего он вдруг засмотрелся на эту рыжую красотку?! Ему-то какое до нее дело?

Он отвернулся от окна и принялся за кроссворд в последнем номере журнала «Круглый год». Впоследствии он не раз задавался вопросом, как бы все сложилось, если бы он продолжил следить за той женщиной. Все в один голос говорили ему, что он не мог знать, что произойдет, что ему не в чем себя упрекнуть, но Хенри остался в твердой уверенности, что его желание порешать кроссворд разрушило жизнь молодой матери. Переубедить его так никому и не удалось.

Хенри все еще решал кроссворд, когда по громкой связи вновь раздался голос Арвида: «Просим пассажиров занять свои места, поезд отправляется в Стокгольм!»

Впоследствии никто из пассажиров не мог припомнить бежавшую за поездом молодую женщину. Однако всего через несколько минут после отправления в купе для персонала зазвонил телефон. Со станции сообщили, что молодая женщина, которая сидела на шестом месте во втором вагоне вместе со своей дочкой, осталась на перроне во Флеминсберге, не успев вовремя сесть на поезд, и теперь направляется в Стокгольм на такси. Следовательно, ее малышка осталась в поезде одна.

— Твою мать! — не выдержал Хенри, повесив трубку.

Никому нельзя ничего поручить! Хочешь сделать хорошо — сделай сам! Ни минуты покоя!

Проводники решили не останавливать состав на следующей станции — ведь до Стокгольма уже рукой подать! Хенри быстрыми шагами направился во второй вагон и, увидев сидящую в одиночестве девочку, окончательно убедился в том, что на поезд не успела та самая рыжеволосая женщина, которую он видел на перроне.

Достав мобильный, Хенри позвонил на коммутатор и сообщил, что девочка спит и, наверное, не стоит ее будить, а то она разволнуется, что мама пропала, — пусть уж спит до самого Стокгольма. Все согласились, что так будет лучше всего, и проводник пообещал лично позаботиться о девочке, когда поезд прибудет на вокзал. Лично! Это слово еще долго звучало у Хенри в голове.

Поезд миновал Южный вокзал, и тут девчонки в третьем вагоне проснулись и снова начали ругаться и орать. Когда кто-то проходил из третьего вагона во второй, двери между вагонами открылись, Хенри услышал звук бьющегося стекла и поспешил туда, оставив спящую девочку одну. Окончательно рассвирепев, он крикнул в рацию:

— Арвид, ну-ка быстро в третий вагон!

В ответ — ни звука.

Поезд, сипя, как старческие легкие, замедлил ход и остановился, а Хенри все никак не удавалось разнять дерущихся девчонок.

— Шлюха! — орала блондинка.

— Сучка! — парировала ее подружка.

— Как не стыдно! — укоризненно сказала пожилая дама, вставая с места, чтобы достать с багажной полки чемодан.

— А ну-ка выметайтесь из поезда! Немедленно! — крикнул драчуньям Хенри, быстро протискиваясь мимо столпившихся в проходе людей в сторону второго вагона.

Только бы девочка не проснулась, ведь он уже совсем близко!

Хенри пришлось практически оттолкнуть нескольких человек, впоследствии он клялся, что отсутствовал не более трех минут, но, к сожалению, этого оказалось вполне достаточно.

Вернувшись во второй вагон, он обнаружил, что спящая девочка пропала — лишь на полу остались стоять крошечные сандалики. Из поезда на перрон выливался поток людей, которые прибыли из Гётеборга в Стокгольм под надежной защитой Хенри Линдгрена.

Алекс Рехт работал в полиции уже добрую четверть века и мог с полным правом утверждать, что обладает богатейшим опытом. С годами уровень его профессионализма неуклонно рос и сейчас был, прямо скажем, выше среднего, да и интуиция подводила его крайне редко. Ему часто говорили, что многие вещи он чует нутром.

Такое чутье — едва ли не самое важное в работе любого полицейского, именно оно отличает настоящих полицейских, помогая им отделить зерна от плевел. Конечно, интуиция не заменяет факты, а лишь дополняет их. Когда все факты проанализированы и пазл сложился, остается самое главное — понять, что именно ты видишь перед собой, и составить из обрывочных сведений целостную картину.

— «Много званых, но мало избранных», — изрек отец, когда Алекс начал работать в полиции.

В глубине души отец мечтал, чтобы его первенец поддержал семейную традицию и стал пастором. Смириться с тем, что Алекс предпочел карьеру полицейского, ему было нелегко.

— Вообще-то работа в полиции — это тоже призвание, — успокаивал его Алекс.

После нескольких месяцев раздумий отец довел до сведения сына, что намерен принять его выбор и отнестись к нему с уважением. Возможно, дело упростил младший брат Алекса, все-таки решивший пойти по стопам отца, за что Алекс был ему искренне благодарен.

Ему нравилось работать с людьми, которые, как и он сам, считали работу полицейского своим призванием, с людьми, обладающими интуицией и способными отличить важные факты от ерунды.

«Возможно, именно поэтому, — размышлял он по дороге на Центральный вокзал, — я никак не могу заставить себя полюбить нашу новенькую, Фредрику Бергман. Она явно не считает эту работу своим призванием, да и способностей у нее, прямо скажем, маловато. С другой стороны, она вряд ли задержится в полиции надолго…»

Алекс осторожно покосился на Фредрику: ну как можно сидеть с такой идеально прямой спиной? Сначала ему даже подумалось: а не служила ли она в армии? Он в некотором смысле даже надеялся, что это окажется так, однако, просматривая ее документы, комиссар не нашел ни единой строчки, которая указывала бы на то, что Фредрика имеет хоть какое-то отношение к военным. Алекс вздохнул. Тогда, наверное, бывшая гимнастка — ну не может быть такой спины у нормальной женщины, в чьей жизни не случилось ничего увлекательнее учебы в университете?!

Алекс осторожно откашлялся, отчаянно пытаясь сообразить, что бы такого сказать о случившемся, пока они еще не доехали до места происшествия. Как ни крути, а Фредрика с подобными вещами никогда раньше не сталкивалась. На секунду их взгляды встретились, и Алекс тут же отвернулся, уставившись на дорогу.

— Сплошные пробки! — пробормотал он с таким видом, как будто обычно в центре Стокгольма пробок не бывает.

За долгие годы работы Алексу много раз приходилось расследовать исчезновение детей. Со временем он понял, что не зря говорится: «Дети не исчезают, их теряют». Это почти всегда так и есть, почти всегда оказывалось, что за потерявшимся ребенком стоят потерянные родители — безответственные люди, которым, по мнению Алекса, лучше бы вообще не иметь детей. И это вовсе не означает, что родители ведут сомнительный образ жизни или имеют проблемы с алкоголем — зачастую они просто слишком много работают, слишком часто встречаются с друзьями, слишком поздно приходят домой или просто-напросто недостаточно заботятся о своих детях. Если дети занимают свое законное место в жизни взрослых, то пропадают они крайне редко. По крайней мере, Алекс пришел к такому выводу.

Низко нависли свинцовые тучи, и, когда полицейские вышли из машины, послышались первые, едва слышные раскаты грома. Воздух казался странно-тяжелым и влажным. В такие дни гроза приносит долгожданное облегчение, давая возможность наконец-то вздохнуть полной грудью. Где-то над Старым городом сверкнула тусклая молния — значит, снова скоро зарядит…

Алекс и Фредрика поспешили к главному входу в вокзал. Третий член следственной группы, Петер Рюд, отзвонился Алексу, что скоро будет. Алекс тут же повеселел — ему совершенно не улыбалось начинать такое расследование наедине с этой офисной крысой Фредрикой.