Кровавый закон

   Ринслер что-то невразумительно орал, вперемешку пытаясь доказать девчонке, что у нее бы все равно ничего не вышло, и смешивая все свои слова с матом. Но Олиф было все равно, она краем уха различила слова: "Ты все равно сдохнешь, тварь", и улыбнулась.

   И тут же поняла, что в комнате повисла тишина.

   Мужчина был немало удивлен ее улыбкой. Девчонка была не сумасшедшей - в этом он не сомневался, потому что сам видел ее глаза.

   А Олиф продолжала улыбаться. " Ты все равно сдохнешь". Да, именно так. Она все равно сдохнет. И каждый раз, снова и снова прокручивая в голове эти слова, ей хотелось смеяться, потому что вот так вот "сдохнуть" она должна была давно, и, тем не менее, все равно лежит тут, и ждет, когда же уже этот глупый мужик вызовет Хозяина.

   И тот вызвал. Открыл дверь, подозвал какого-то воина и грубо велел исполнять приказ. А затем вернулся к Олиф. Встал напротив и принялся разглядывать, пытаясь понять, как Лекс заставил ее сделать... все это. Девушка села, расправила складки платья, вытерла рукавом стекающую по лицу кровь и взглянула на Ринслера.

   Дурак.

   Будь она на его месте, прирезала бы себя, да и все. Но они тут все вопросы решают с Хозяином. Интересно, что они ей сделают? Руку отрежут? Может, ногу? Или голову? А если они ничего не будут делать? Нет, исключено.

   Голова кружилась, и рана на лбу с каждой секундой щипала все сильнее. По щеке текла теплая жидкость, иногда попадая на краешек губ. Олиф всеми силами старалась не скосить взгляд вниз, иначе она точно упадет в обморок.

   Ринслер внимательно следил за каждым ее движением, понимая, что эта дурочка не сама додумалась до такого.

   - Твое счастье, что ты такая неудачница, - с усмешкой заметил мужчина.

   Олиф исподлобья мрачно посмотрела на этого напыщенного индюка. Ну вот точно же - вылитый Лекс.

   Почему-то то, что она даже не старалась его задеть своим ножиком, ему даже в голову не пришло.

   Девушка видела, что мужчина напряжен до предела. Да и вообще, кажется, хочет обвязать ее веревками и бросить в какой-нибудь сырой подвал, а за неимением такового, хотя бы в камеру.

   Наконец, в комнату ворвались двое: один Песчаник и один человек. Нелюдь что-то сказал Ринслеру на их языке, тот ответил и, когда Песчаник дернулся к Олиф, быстро еще что-то добавил.

   - Она не причинит вам вреда, - сказал мужчина на понятном девушке языке.

   К ней подошел этот самый Песчаник и один воин-человек. Второй взял ее под локоть и потянул на себя, призывая встать. Дождавшись того момента, когда его ладонь, сжимавшая ее руку, окажется на уровне ее лица, девушка резко дернулась и впилась зубами в грубые, покрытые мозолями пальцы. Воин взвыл (больше от неожиданности), буквально тут же к нему кинулся Ринслер, и снова Олиф получила жестокую, обжигающую пощечину. Голова мотнулась в сторону, челюсть заныла намного сильнее, чем в прошлый раз.

   - Ах ты, сучка, - зарычал мужчина, схватил девушку за руку, опрокидывая на пол, повернул ее спиной вверх, заламывая руки за спиной. Чем-то их связал, в рот засунул какую-то тряпку, закинул на плечо и понес по темным коридорам. За ними, теперь уже более внимательные, следовали Песчаник и воин-человек, готовые, если что, тут же ударить девушку так сильно, что она тут же забудет, как мать родную звали.

   Олиф не шевелилась, просто безвольно висела на плече у Ринслера, словно мешок с тяжелой мукой.

   Хорошо, что он не видел, как на лице девушки снова заиграла улыбка.

   ***

   Ее посадили в какую-то камеру, предварительно развязав руки и вытащив кляп. Ринслер угрожающе предупредил, что на входе стоят двое очень хорошо обученных воинов, и если он узнает, что тут что-то происходит, и ему это не понравится, он отдаст Олиф этим воинам. Она и без слов все прекрасно понимала, и больше не нарывалась.

   Они ушли, оставив девушку в одиночестве. Почему-то все охранники стояли у них на выходе, а в самом помещении находились только заключенные. Но, наверное, это и к лучшему.

   Олиф прислонилась к холодной стене. Голова кружилась, челюсть наверняка распухла, на щеке уже точно появился огромный синяк. Однако больше всего девушка волновалась за голову. Кровь понемногу останавливалась, но все-таки приложилась о тумбочку она славно.

   Ей очень-очень хотелось заплакать, в горле уже и комок встал, глаза намокли, но слезы все не выходили. Не было их и все. Похоже, за последние годы она совсем очерствела, раз даже плакать разучилась.

   Олиф закрыла глаза, опустилась спиной на холодный пол.

   Она все еще не оставляла надежды, что за этот поступок ее, наконец, убьют, лишив всех этих мучений.

   ***

   Ринслер вышел из подземной тюрьмы в сопровождении двух воинов, едва сдерживаясь, чтобы не развернуться, и не порезать эту идиотку на мелкие кусочки к чертовой матери.

   Он все-таки не удержался и с силой впечатал свой кулак в каменную стену.

   - Ну-ну, не злись, - раздался детский, но до колик противный голос в темноте.

   Мужчина вздрогнул, однако головы не повернул, делая вид, что не удивлен.

   - Можете идти, - приказал Хозяин остальным двум воинам.

   Как только те скрылись за поворотом, чокнутый предводитель Песчаников вышел из тени, но лицо его по-прежнему было едва различимым при свете всего одного факела.

   - Рассказывай.

   Хозяин подошел вплотную к Ринслеру, но тот не сомневался что там, в тени, скрываются еще как минимум три воина, готовые костьми лечь за своего "папочку" - так его часто называли среди "своих". Слишком уж заботливым он был, что иногда доходило до полного неадекватного состояния, стоило кому-нибудь нарушить правила.

   - Эта девчонка кинулась на меня с ножом.

   - И как? Успешно? - озабоченно поинтересовался Хозяин, переплетая песочные пальцы между собой.

   - Конечно, нет. Дело не в этом.

   - Не в этом? А в чем? - Этот противный голос вызывал в Ринслере такое раздражение, что хотелось просто взять и выбить все зубы этому... предводителю.

   - Она - дура наивная, причем абсолютно не знакомая со здешними правилами.

   - Хочешь сказать...

   - Ей кто-то подсказал так поступить. Причем этот "кто-то" явно недолюбливает ни тебя, ни меня.

   - И ты, конечно же, знаешь, кто, - удовлетворенно кивнул Хозяин.

   - Догадываюсь, - уклончиво ответил ему Ринслер. - У нас тут есть только один человек, кто может быть настолько тупым.

   - Я всегда его ненавидел, - зацоцкал языком их главарь. Его глаза налились привычным холодом. Кое-кому сегодня точно достанется. В очередной раз.

   - Я тоже, - тихо отозвался мужчина.

   - И что ты хочешь делать, мальчик мой? - Глаза Хозяина загорелись азартным блеском. От этого дурацкого обращения Ринслера передернуло. Он ненавидел уменьшительно-ласкательные имена и прозвища.

   - Посмотрим, что их связывает. Скорее всего, ничего. Но вдруг повезет? Если что-то будет, заставим его помучиться, пусть посмотрит, как из нее все кишки выжмут. К тому же, эта дура должна получить хороший урок. Она останется в камере, и просидит там столько, сколько нужно. И пусть только попробует выкинуть еще что-нибудь - я ее сам убью.

   Глава 12.

   Олиф впервые чувствовала себя такой опустошенной. Даже боль во всем теле ее сейчас не особо заботила. Казалось, ее эмоциональный предел достиг своего пика, и в тот момент, когда Ринслер впервые ее ударил, он вышел за свои пределы, пересекая все невидимые границы, выстроенные из постоянного самоконтроля. Больше ей не хотелось ничего контролировать, понимать и вообще чувствовать.

   Девушка на такое не рассчитывала. Она думала, ее огреют плетью - этого она бы точно не пережила. Но камера... полное одиночество. Такой исход был неожиданным, ведь все говорили о реальном наказании. А оказалось, что она не только осталась жива, но еще и загибается тут в полной тишине. Действительно, хорошее наказание. Но только не для Олиф. Это было слишком...