Формула истории

В середине XVI в. на Русь свалилась новая напасть – климатическая. Если точнее малый ледниковый период.

Это привело не просто к похолоданию, но и к росту числа погодных аномалий, таких как летние заморозки, обильные осадки, снег посреди лета, наводнения, засухи.Их число превосходило на порядок экстремумов в Западной Европе, они ставили рискованное русское сельское хозяйство в еще более уязвимое положение. И это настоятельно требовало выхода системы Русь из состояния внутриконтинентальной замкнутости.

Кстати, малый ледниковый период воздействовал и на северо-западную Европу. Но поскольку средние температуры были все же выше, чем в России (Гольфстрим все же функционировал), то европейские землевладельцы нашли определенный выход. Они перешли на посадки клевера и турнепса, которым кормили скотину, а та уже снабжала навозом посевы оставшиеся посевы зерновых. Естественно, что при переориентации на скотоводство, землевладельцам требовалось меньше крестьян – они пополняли толпы обезземеленных бродяг, число которых сокращали палачи и работные дома. Значительная часть крестьян превращалась в сверхдешевые рабочие руки для припортовых мануфактур. Но лучшем путем к выживанию для этих бедолаг была колонизация новых заморских земель – перед европейцами все-таки были открыты моря. А вскоре европейцам подоспела на помощь и заокеанская «гуманитарная помощь» – картошка.

На малый ледниковый период приходится правление талантливого и стратегически мыслящего Ивана Грозного.

Иван IV прекрасно понимал (хотя и описывал это, наверное, своими словами), что главная угроза для устойчивости всей «системы Русь» – это слабость производительных сил, основой которых является малопродуктивное рискованное земледелие в условиях дефицита рабочих рук.

Иван IV понимал, что внутриконтинентальная замкнутость «системы Русь» делает ее крайне неустойчивой к неблагоприятным воздействиям внешней среды, превращая ее в систему-донора, накапливающую энтропию.

Царь Иван понимал, что Руси нужны не только безопасные границы и новые пашни, но и выход к заморским ресурсам, к новым технологиям, которые, в силу естественных причин, страна не могла создать сама.

Сперва Иван IV активно взялся за перестройку государства, убирая избыточные связи и создавая более совершенную организацию. Про элементы регулярного войска (стрельцы) и протоминистерства (приказы) писать не буду, об этом достаточно информации. Гораздо менее «популярна» информация о том, что на место самоуправства бояр и наместников пришло самоуправление крестьянских общин, их широкое участие в охране порядка и судопроизводстве – и это на основе закона, Судебника 1550 года. Не один крестьянин не мог быть взят под стражу царским наместником без согласия местной крестьянской общины (нам и сегодня такое лишь снится). Община обязана была контролировать ведение судебных дел в отношении своих членов.

«И все судные дела у наместников и тиунов писать выборному земскому дьяку, а дворскому и старосте и целовальникам к тем судным делам прикладывать руки»

Судебник упростил и сделал единообразным переход трудовых ресурсов (крестьян) от одного землевладельца к другому.

Иван IV собирал представителей «земли» на парламенты Земских Соборов, включая представителей крестьянства, по наказам которых и составлялись уставные царские грамоты, вводящие самоуправление в той или иной волости.

Иван IV с молодых ногтей рвался к продвинутым технологиям. Миссия Ганса Шлитте, вербовавшего в Европе для царя не только ремесленников, но даже ученых, относится к 1547.

Однако ливонцы перехватывали и даже казнили тех немецких ремесленников, которые завербовались для работы на Руси. (Шлитте со всей своей навербованной командой попал в тюрьму.) А Польша, Швеция и Ганза не давали выхода к морской торговле – ни один капитан не был пропущен в русский порт на реке Нарве.

И тогда Иван IV попытался мощным махом превратить Русь Полевую в Русь Морскую.

Тактическая нелепость, перемирие 1559, превратила разгром Ливонии в войну против коалиции великих держав того времени – Польши, Литвы, Швеции, Крымского ханства (и стоящей за ней Турции), при враждебности Германской империи. Население коалиции превосходило пятимиллионое население Руси в несколько раз, несравнимы были и производительные силы.

К тому же, титанические военные усилия усилия Ивана IV пришлись на пору стихийных бедствий, они натолкнулось на саботаж или измену элит, оставшихся от удельного периода, фактически от Речной Руси.

Тонкая игра папского престола (вот где уж коварство) привела к созданию на антирусской базе коалиции великих военные держав того времени. Для чего пришлось совершить государственный переворот в Стокгольме, поменяв протестанта Эрика на католика Юхана, и осуществить манипуляцию выборами польского короля. К власти с помощью откровенного шантажа – татарских набегов – был приведен османский вассал Стефан Баторий. И эта вся силища – Польша, Литва, Швеция, Крым – была направлена на разгром малопроизводительной и малонаселенной России. Противник вел войну на уничтожение, Vernichtungskrieg. Наемные войска Стефана Батория, нанятые на деньги Германской и Османской империй, в стиле Батыя вырезали население и гарнизоны занятых русских городов; шведы в одной только Нарве убили семь тысяч горожан, крымские татары разоряли Рязанский край; подстрекаемые османскими агентами заволновались поволжские народы.

Русь не сменила вектор развития, хотя сильное государство, созданное Иваном IV, осталось на века.

Чингисхану простили уничтоженные цивилизации; всемирная империя с центром в Каракоруме – это ж для книги рекордов Гинесса. Протестантам забыли истребление «ведьм» и уничтожение католических городов, а католикам – сожжение еретиков и истребление протестанских городов, ведь переход к Новому времени явно требует жертв. Фердинанду и Изабелле простили десятки тысяч аутодафе и перемалывание миллионов индейских жизней – как же Европе без Нового Света. Прогрессивная общественность дала право Генриху VIII и Елизавете вешать разоренных крестьян, а немецким рыцарям их сжигать – без ликвидации лишних людей просто не развился бы капитализм. Кромвель, как великий британец, мог спокойно резвится в Ирландии, огнем и мечом загоняя коренное население на каменистые берега Коннахта. Король Баторий и король Юхан остались в мировой истории как большие либералы, хотя их армии имела обыкновение вырезать население захваченного русского города.

Иван IV же стал человеком минус тысячелетия. О нем пишут, его вспоминают в ежедневных американских газетах. И вспоминают, конечно, не земские соборы, не царские уставные грамоты, вводящие крестьянское самоуправление, не освоение Дикого Поля и не колоссальный территориальный рост Московской Руси.

Насколько раздуты новгородские казни января 1570 года (их, кстати, не заметил шведский посланник Паавали Юстен, находившийся в Новгороде в это время), но как мало говорится о голоде и чуме 1567—1569, которые, собственно, и смяли город. Причем, мор с чумой в цитадели "вечевой свободы" был столь частым явлением и во времена независимости, чем она выделялась даже среди неблагополучных русских городов. Нередко голоду способствовали западные «партнеры», блокировавшие город-побратим с моря, как например в 1445. А чума на Русь всегда приходила на Русь из вшиво-блохастой Европы именно через Новгород. Сколько написано о паранойе царя, видевшего кругом нерадивость и измену – но «диссидент» Курбский, начальствуя уже литовской армией, разорял за милую душу регион Великих Лук. Перед "новгородским делом" была таинственная сдача противнику важнейшей крепости Изборск. Странное случилось во время нашествия крымской орды в 1571 года, когда изменники фактически привели татар к Москве, а земская армия, по приказу воевод, укрылась в городе и сгорела вместе со столицей.