Страница 34 из 41
- Конечно. Ведь мы с ней уже 12 лет так поступаем.
- А почему она каждый раз возвращается?
- Во-первых, потому что ей приятно работать у порядочных людей…
- У каких?
- У нас с тобой.
- А, ну да. А во-вторых?
- А во-вторых, у нее отшибло память, когда она 12 лет назад пыталась вспомнить, что произошло в 164-й серии сериала «Страдания Мигеля по Розе, Лауре, Кончите и еще 842 женщинам». И теперь каждый раз она приходит к нам как будто заново.
- А тебе не кажется, что мы поступаем непорядочно?
- Что ты сейчас сказал, Антонио? Даже не ожидала услышать это от тебя – солидного человека, который сейчас занят пририсовыванием фотомодели в журнале рогов и … гм… Мы же даем ей работу! Знаешь, сколько сейчас безработных? И потом, ей есть, где проводить 12 часов в день. А так бы ее могли украсть, или изнасиловать, ребята в подворотне могли бы научить ее нехорошим словам…
- Согласен, Мария. А так это все можем сделать с ней мы… в смысле, давай так и поступим Мария. И дай мне телефон, позвоню в полицию, скажу, что в оперном театре бомба. Пусть не расслабляются.
193.
- Мария!
- Да, Антонио.
- Мария, у меня печальная новость. Я решил завершить свою боксерскую карьеру.
- Но ты же ее никогда не начинал!
- Тем горше мое расставание с большим боксом! Ведь я так и не познал радость победы нокаутом в четвертом раунде. А радость получения 6 миллионов долларов призовых за победу? А невероятные ощущения после удара соперника прямо мне в лицо – с выбитыми зубами, заплывшим глазом и сломанным носом? Что может с этим сравниться? Разве что удар ниже пояса.
- Антонио, но я никогда не знала, что ты так хотел стать боксером!
- А я никогда и не хотел – ни так, ни как-то по-другому. Это-то и лишило меня всех этих радостей, включая отсидку в тюрьме за изнасилование.
- Да, а еще ты мог бы делать ставки на свой проигрыш в каком-нибудь раунде, проигрывать и получать хорошие деньги.
- Вот, Мария, видишь – даже такая дура как ты все поняла. Сегодня чествовать меня в связи с уходом из бокса могли бы Майк Тайсон, Холифилд, Костя Цзю, братья Кличко… А вместо них я пригласил этих негодяев Педро, Хуана, Хорхе и Карлоса.
- Ты опять их сюда притащишь?
- Ну, я же должен отметить такое событие в моей жизни!
- Ну, вообще-то да…
- Кстати, так совпало, что завтра я прощаюсь с большим теннисом, послезавтра заканчиваю карьеру солиста мексиканского театра оперы и балета имени Че Гевары, а послепослезавтра ухожу на пенсию с должности директора НИИ велосипедов и икроножных мышц. И это же все придется отмечать! Как я все это выдержу? А не отмечать нельзя – обидятся.
194.
- Антонио!
- Да, Мария!
- Что это ты там пишешь?
- Я пишу в Пенсионный фонд. Я хочу, чтобы они засчитали мне каждый год жизни с тобой за два. Тогда мне уже будет 84 года и они, во-первых, начнут выплачивать мне пенсию уже сейчас, а, во-вторых, выплатят мне ее за 24 предыдущих года.
- Здорово! Только я ничего не поняла.
- Вот за это я и хочу потребовать с них деньги. Ведь я же защитил общество от тебя… как Россия Европу от татаро-монголов.
- Антонио, ты как-то странно разговариваешь сегодня, я опять ничего не поняла. Кто такие татаро-монголы?
- Это люди, которые изобрели мат.
- И теперь гимнастам не больно падать после прыжков, да?
- Ну, да, в каком-то смысле…
- А ты думаешь, они заплатят?
- Если нет, я подам на них в суд. Ведь ЗАГС – это государственная организация, значит, они несут ответственность за тех, кого они женят. Они должны были хотя бы предупредить меня о том, что, во-первых, брак – это вообще плохо, а во-вторых, что на тебе уж точно нельзя жениться. Они же знали, как ты училась в школе… они же предупреждают, когда берут на войну, что там может ранить, или убить.
- А почему – на войну? Ты что, собрался на войну? А с кем сейчас воюет Мексика?
- Хм… пожалуй, все-таки, год за три. Надо же предупреждать, что можно сойти с ума и захотеть покончить с собой или покончить с тобой… И потом, если бы я не сидел дома тридцать лет, присматривая за тобой, я бы мог где-нибудь работать, получать хорошие деньги. Так что государство должно мне еще 800 тысяч!
- Ой, Антонио, тебе должны столько денег? Какая радость! А что ты с ними сделаешь?
- Найму киллера и убью тебя.
- Антонио, но это же наверняка очень дорого. Сделай это сам, и деньги останутся в семье.
- Да, и удовольствие от процесса… Ладно, Мария, уговорила, неси сюда бензин и спички.
195.
- Антонио!
- Да, Мария.
- А ты меня любишь?
- Конечно, Мария, только отстань.
- Нет, ну честно?
- Мария, ты требуешь от меня слишком многого. Либо честно, либо любишь.
- Нет, я хочу и так, и так.
- Ну, слушай, Мария. Если про честно – я ненавижу тебя, толстую усатую дуру с тремя детьми. Если про любишь – я люблю тебя так, как никто никогда никого не любил, понятно?
- Не очень. И потом, ты никогда не посвящал мне стихи…
- Ну, вообще-то, у меня последние лет десять вертится в голове одна строчка, хотя вряд ли она тебе понравится…
- Нет, нет, прочитай обязательно, я так хочу.
- Да? Ну, слушай: «Мария – удивительная дура…»… вот. Понравилось?
- Знаешь, не все. «Мария – удивительная» – хорошо. А вот слово «дура» я бы чем-нибудь заменила.
- Я бы тоже, но «идиотка» не влезает в размер. Да и рифм на слово «дура» не так много. «Фигура» к тебе не имеет отношения, «физкультура» – тем более, а «бандура» – это вообще украинское слово, и я его не знаю.
- Ну, хорошо, поэзия – не самая сильная твоя сторона. Но ты ведь мог бы сделать ради меня какой-нибудь сумасшедший поступок!
- А какой? Не пойти сегодня на футбол – это слишком, это я даже ради себя не сделал бы… О, а помнишь, как я три месяца назад выпал из окна ресторана? Можешь считать, что это было ради тебя.
- Ура, ура, мой любимый муж совершил ради меня безумный поступок!… хотя, Антонио, ты же при этом кричал «Козлы, не выталкивайте меня, я все равно не заплачу!».
- Это я тоже посвящал тебе. А вот сейчас встану с кресла, надену туфли, пойду на футбол, буду пить там пиво, кричать «Судья – козел», и все это – ради тебя одной. Ну, и еще ради того, чтобы пойти на футбол, но просто одно другому не мешает.
196.
- (Шепотом). Мария. Мария. Мария.
- А! Что, Антонио?
- Ты выключила свет в ванной?
- Да.
- А я что-то не уверен. Сходи и проверь.
- Но это же ты не уверен. Поэтому сходи сам.
- Но я же не уверен в том, что это ты не выключила. Поэтому идти должна ты.
- Знаешь, в прошлый раз ты меня тоже два раза гонял на кухню, чтобы я проверила, выключен ли газ. Я пошла, он был включен, я пришла и сказала тебе, что он включен, ты спросил, почему же ты не выключила, а я сказала, что я же не знала, как ты хочешь, чтобы он был выключен или включен. И потом я еще ходила выключать, а потом еще раз, потому что ты был не уверен, что я выключила. И потом ты еще три раза сам ходил проверять.
- А все потому, что первый раз я ходил проверять, выключила ли ты, а во второй и в третий – выключил ли я.
- Антонио, а давай, ты сейчас сходишь в ванную сразу в третий раз. И если свет горит – сразу выключай, и спокойно ложись спать.
- А если он выключен?
- Тогда иди на кухню и проверь, выключен ли газ.
- И если он выключен, включить, да?
- Да.
- Все, я пошел.
- Антонио.
- Что?
- Я вот подумала – как хорошо, что у нас нет утюга.
- Что же тут хорошего? Так ведь совершенно невозможно проверить, выключен он, или включен. И если где-нибудь из-за этого что-нибудь сгорит, то мы об этом даже не узнаем. А ведь это сгорит из-за нашего утюга, которого у нас нет. А если бы он у нас был? – вообще страшно подумать!