Уведу родного мужа

— Я тебя буду спрашивать, а ты всякий раз, прежде чем ответить, думай!

Она посмотрела на меня с уважением и надеждой, потому что, видимо, вспомнила, сколько раз в нашем прошлом именно я выручала Таньку и даже Ларку из самых безнадежных или, как теперь говорят, экстремальных ситуаций. Именно в них мои собственные мозги действительно начинают отчего-то работать с совсем другим коэффициентом полезного действия!

— Прежде всего, — потребовала я, — рассказывай мне с подробностями, почему в тот вечер Вилька долго торчал на работе и из-за чего конкретно вы полаялись… Ну?

— По-моему, я не говорила, что он торчал на работе, — возразила Татьяна. — Я и сейчас думаю, что не на работе, потому что звонила туда после шести, но даже секретарши и то не было, один Фадеев сидел…

— Где же он тогда был? — удивилась я.

— Я же говорила тебе! — тоже удивилась Танька. — Ну, помнишь? Что у него появилась какая-то баба, которая изредка звонила… Наверное, у нее и был… Так я тогда подумала.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — В моей душе вспыхнуло что-то вроде возмущения. — И ты хочешь сказать, что даже не потрудилась выяснить, что за баба там вдруг объявилась, явно с целью его увести?! Да если это правда, он же и в данный момент наверняка у нее отсиживается!

Танька вздохнула и отвела глаза.

— Знаешь, Лизочка, — опять перешла она на шепот, — я… Ну, я решила, когда узнала про бабу, что это Бог меня за тебя наказывает… Д-думаешь, я не переживала, что у нас с тобой… и с Вилькой… ну, так все получилось?.. Еще как переживала! Потому и не спешила узнавать подробности, думала, как получится…

Быстренько подавив мелькнувшую в моей душе тень всепрощения, я посмотрела на Татьяну с новым интересом:

— Ты что, стала за это время религиозной? — Вдобавок ко всему я припомнила, как Танька усиленно крестила нас с предателем Фрэдом перед поездкой на «Пипсу».

— Ну, не то чтобы уж совсем, — смутилась она, — но я уже давно поняла, что Бог есть и что Он все видит… в том смысле, кто кого обидел! — смутилась окончательно подружка.

— Ладно, — смилостивилась я. — Допустим. Теперь перейдем к вашей ссоре… Излагай детально!

— Ну, он пришел почти в полночь, я уже в пижаме была и в халате.

— Это я заметила, когда ты сюда заявилась… Ты по сути, по сути!

— А что по сути-то, — уныло произнесла Татьяна, которая с детства испытывала проблемы с красноречием. — Ну, жрать попросил. А я сказала, как обычно, что пусть сам себе берет из холодильника… А он, ни с того ни с сего, ка-ак подскочит, ка-ак схватит меня за пижаму, ка-ак вытащит из постели, ка-ак заорет… ну, по-всякому!

— Как по-всякому? — попробовала уточнить я. Но Татьяну вовсю несло к печальному финалу.

— А потом ка-ак вмажет мне!.. А я ка-ак брошусь пулей в прихожую, ка-ак… Ну, остальное ты знаешь!

Остальное я действительно знала. И от Татьяниных подробностей никакой новой информацией не разжилась… Ну что ты будешь с ней делать, коли она совершенно негуманитарный человек?!

Единственное, что слегка радовало меня в тот момент, — это что я не успела поделиться с обманщиком Фрэдом сведениями насчет, возможно мифической, Вилькиной бабы. А возможно, и не мифической. На это хрупкое обстоятельство и оставалось в данный момент нам надеяться.

— Вставай и одевайся! — решительно сказала я. — Едем, пока твой папашка не успел отнять машину!

— К-куда? — испуганно вылупилась на меня Татьяна.

— К твоей шпионке-секретарше, разумеется! — пояснила я этой тупице. — Выяснять все, что возможно, насчет Вилькиной бабы, пока до этого не успели докопаться и выспросить менты… Живо собирайся!..

Глава 19

Опасный свидетель

Вилькина секретарша, которую я видела очень давно всего один раз, застряла в моей памяти в виде крепко сбитой тетки с абсолютно незапоминающимся лицом, обрамленным мелкими и жиденькими кудряшками. Одевалась она, по словам мужа, всегда одинаково: в скромненькую белую блузочку без особого фасона и антикварный бостоновый костюм синего цвета, должно быть доставшийся ей при расформировании в 1991 году местного райкома партии. В точности такой костюм носила моя бабушка, большая общественница, которую я помню очень смутно и тоже исключительно в этом синем бостоне. Всякий раз надевая его перед выходом из дома, бабушка сообщала окружающим, что он возвращает ей юность…

Короче, когда мы с Танькой подъехали к одной из окраинных пятиэтажек первого поколения панельных домов и, внимательно оглядевшись по сторонам, вылезли из машины, именно эту тетку я и приготовилась увидеть, направляясь к подъезду вслед за Татьяной. Состояние моей подруги было не ахти: всю дорогу сюда она нервно вздрагивала и, не довольствуясь зеркальцем заднего вида, оглядывалась каждую минуту в поисках хвоста. Совершенно не доверяя мне в качестве вперед… то есть назадсмотрящего. И даже достигнув секретаршиной пятиэтажки, Танька все еще не верила, что нас никто не ведет.

— Хватит трусить! — разозлилась я. — Бандитам сейчас не до нас, не слышала, что ли, что Фрэд говорил? У Широкова на их мафиози что-то есть! Им самим бы следы замести…

Танька мои увещевания к сведению не приняла и всю дорогу на пути к подъезду шла, втянув голову в плечи, словно ждала выстрела в спину.

Подъезд, в отличие от фасада, оказался чистеньким, а все двери — свежеокрашенными. И пока мы звонили в секретаршину дверь, я сама чуть не заболела аллергией от запаха краски. Потом дверь осторожненько приоткрылась, и я просто ахнула, обнаружив, до какой степени меняет человека одежда!

В голубеньком халатике, отделанном кокетливыми кружевцами, и с учетом мелких кудряшек, Вилькина, теперь уже бывшая, правая рука выглядела как сильно состарившийся амурчик. Единственное, чего ей не хватало, — так это лука со стрелами… Впрочем, ни то ни другое она бы просто не удержала — до такой степени затряслись ее руки при виде Татьяны. На меня она едва взглянула. Поначалу она сделала попытку прикрыть дверь обратно, но, видимо, вовремя вспомнила, чья Танька дочь, и тут же распахнула ее пошире, виновато бормоча:

— Ах, Татьяна Викторовна, это вы? Ах, неужели это вы!.. Какой сюрприз неожиданный…

Ну и все такое в том же духе. Не полагаясь на Татьяну, я решительно шагнула в маленькую, пропахшую дешевой пудрой прихожую и потянула за собой свою подружку. Мне даже пришлось незаметно ущипнуть эту трусиху, после чего она наконец обрела дар речи:

— Добрый день, Эльвира, мы… — И эта дурища снова замолчала.

Услышав имя секретарши, да еще такое прихотливое, я жутко обрадовалась, поскольку заполучила возможность взять наконец инициативу в свои руки.

— Эльвира, здравствуйте, — сказала я как можно строже. — Мы с Татьяной, точнее, я — из прокуратуры…

Данная фраза заготовкой не была, вылетела она из меня совершенно случайно. Татьяна сильно побледнела, а секретарша по имени Эльвира взвыла.

— Господи, Господи, — всхлипывала она, — но ведь я уже все рассказала вашим сотрудникам, сколько же можно повторять одно и то же?!

Как-то незаметно мы, все трое, оказались в комнате, напоминавшей шкатулку для драгоценностей какой-нибудь девицы позапрошлого века. Повсюду колыхались голубенькие, в цвет хозяйкиного халата, занавески и занавесочки, отделанные кружевами. А к ним — в точности такие же салфеточки, расстеленные в самых неожиданных местах: например, на спинках и даже сиденьях кресел. Но я все-таки, поколебавшись, села в одно из них — прямо на салфеточку, вспомнив, кем именно представилась: насколько знаю, деятели из прокуратуры выше подобных условностей и излишней деликатностью не страдают.

— Никто и не собирается заставлять вас и дальше повторять одно и то же! — рявкнула я и грозно посмотрела на Таньку. — Нас интересует не то, что вы рассказали, а то, что скрыли от следствия!

— Я-а?! Скрыла?! — Эльвира картинно заломила пухленькие ручки. — Клянусь памятью мамы и папы, я ничего не знала про их дела! Ни-че-го! Ни сном ни духом…