Кочевые дороги

Кэскилээнэ на её слова сказала:

— Значит, он тебя и не любил. Когда любят – делают по-другому.

— И что, обязательно это делать?

— Дурочка. Мой муж сделал это, только я его не любила. И всем женщинам так делают, раздвинут ноги и воткнут свой сёк.

— Почему же ты идёшь с ним в кусты? — спросила Сайнара, — а потом кричишь, будто тебя режут?

— Ты что? Не знаешь что ли, что бывает, если мужчина с женщиной делает правильно? — рассмеялась Кэскилээнэ, — Магелээн это так делает. Ммммм. Вкусно! Это так сладко! Мой муж кирим делал, как жеребец. Вскочит, как на кобылу, а потом спит. А Магелээн погладит так, и в груди сразу томно становится и внизу живота жарко. А как он пахнет! У него о-дэ-колон есть. Страсть как пахнет. С ума можно сойти. Нам не даёт. Говорит, это мужской одеколон, женщинам не положено. Ещё есть и женский, уж не знаю, наверное, если помазаться, — она мечтательно закатила глаза, — все мужчины будут скакать вокруг тебя.

Сайнара была в смятении. Здесь об этом говорят совершенно не стесняясь. Хаара Кыыс, конечно же, бегали к мужчинам, но никогда вслух об этом не говорили. Вроде бы и не ходили.

— Мне одного жеребца хватило. Что-то больше не хочется, — она решила закрыть эту скользкую тему. Хотя этот гель так вкусно пахнет! Интересно, как пахнет одеколон?

— А откуда Магеллан берёт всё это добро? Я никогда такого не видела.

— А мы не знаем, — ответила за всех Дайаана, — меньше знаешь, крепче спишь, говорит Магеллан. Хотя, когда пьяный он добрый, и рассказывает странное. Говорит, в магазине купил, шел домой, поскользнулся, упал, очнулся, гипс. Всё непонятно говорит. Что за магазин такой. Что за гипс. А басматчи напоил пьяными и в хомуты заковал.

— Как это в хомут можно заковать, если хомут деревянный? — удивилась Сайнара.

— Опять непонятно. Не ковал он. И хомуты у него такие маленькие, железные. Я тебе потом покажу, — Алтаана заговорщицки подмигнула Сайнаре, — подождём, когда он пьяный напьётся, и в рюкзаке посмотрим. Это мешок такой.

Сайнара ничего не понимала. Хомуты железные, ковал – не ковал. Надо всё высмотреть и деду рассказать. Сплошные тайны. Дед хотел странного, тут целый возок странного.

Всем в стойбище заправляла старуха, с уже большим животом, ненавистного её рода Халх. Пришла к речке, зашипела на женщин. Надо идти, собирать хворост на завтра, говорят, праздник будет. Сайнара посмотрела на свои, некогда холёные руки. Ничего, надо потерпеть.

На следующий день был праздник. Магеллан говорил с духами. Вышел с капища, сказал, что всё будет хорошо. Сайнара не поверила ему. Так с духами не говорят! Он мошенник! А когда все пошли готовить барана, Магеллан с Мичилом отправились в лес. Сайнара прокралась тихонько за ними и начала подсматривать. Нечего степняку в лесу делать. Магеллан склонился над старым пнём, поставил пиалку и еще что-то, бормотал непонятные слова. Лес встрепенулся, и по краям поляны мелькнули тени. Великий Тэнгри, он разговаривал с лесом! Он или злодей или сильнейший из шаманов! И парнишку тоже в свои обряды привлекает. И Сайнара бегом побежала из леса, чуть не заблудилась, сбила ноги о пень-коренья. И ведь никто этого не знает! И никому дела нет! Надо срочно к деду ехать, рассказать ему всё!

На празднике всё было как обычно. Женщины напились бузы, а Магеллан пил араку, как воду. Ужасно, столько нормальный человек не может выпить и не умереть на месте. Сайнара решила, что пьяный Магеллан будет добрый, подошла к нему и попросила коня. Через силу попросила, не пристало внучке Старшего Рода просить, а что делать? Украсть коня? Так её ославят на всю степь, что внучка Улахан Тойона – конокрадка!

Магеллан смотрел на неё как баран. От него несло кислым перегаром, а вовсе не таинственным одеколоном.

— Уважаемый Магеллан, дай мне коня. Мне нужно ехать домой.

— Коня? Запросто! Одна ночь любви, и вон тот конь – твой.

— Что такое ночь любви?

— Это, по-вашему, пять-шесть кирим.

— Ты! Да как ты смеешь мне, внучке великого тойона, за полудохлого коня предлагать кирим! — этот мужлан совсем потерял разум от водки! Сайнара раскраснелась от возмущения.

— Давай обсудим. За один кирим можешь выбрать себе любого коня!

Сайнара аж задохнулась.

— У вас не кони, а клячи!

— Значит вопрос только в лихом скакуне. Ну, извини, тогда в следующий раз.

— Дедушка отрубит вам всем головы!

— Какие страсти. Можешь идти домой пешком. Я тебя не держу, — Магеллан развернулся и, шатаясь, отправился в свою юрту.

Какой ужас, и с таким быдлом живут женщины! Хам, он предлагал ей, девушке из Старшего Рода… он ей предлагал это! Нет, как только она попадет домой, всё расскажет деду. Он отрубит этому скотоводу голову! Нет, она сама приедет с Хаара Кыыс и они отрубят ему голову! Или она сама! Вечер был испорчен. Сайнара чуть не разрыдалась. Хоть иди пешком из этого ненавистного кочевья. За десять дней можно дойти до Урун Хая. Но тут к ней подбежала Алтаана, сказала, что Магеллан нажрался в хлам, и позвала смотреть добро из рюкзака. Девушки прокрались в юрту, Магеллан лежал на спине и носом выводил рулады. В мешке было столько всего непонятного. Она увидела хомуты и цепь, к которой приковывали басматчи, украшения невиданной красоты, и какие-то штучки, настолько незнакомые, что и назвать их не было слов. Наконец Алтаана достала бутылочку.

— Тс-с-с! Услышит – голову оторвёт.

Девушки понюхали лосьон и мазнули себя. По чуть-чуть. Как заманчиво пахнет этот одеколон.

Утро вечера мудренее. За ночь девушка остыла, а что дед ей говорил? Нельзя на людях показывать свои чувства, это слабость. А вчера она вела себя, как последняя дура. Из-за чего вспылила? Ей предложили кирим за коня? Но ведь не заламывали руки и не тащили в кусты? Магеллан просто над ней издевался. Он увидел слабость и издевался! В чем же её слабость? Почему рядом нет деда, он бы всё быстро и понятно объяснил. Ничего, она тоже умная. Как только она начинает говорить, что она из Старшего Рода, так Магеллан сразу над ней издевается! И в первый день так было, и вчера. Сайнара закусила губу. Действительно. Здесь и так все знают, кто она такая, так зачем об этом трещать, как сорока. К ней относятся хорошо и с уважением, пока она не начинает кичиться своим родом. Вот! Вот она, слабость. Значит надо обойтись без неё. Настроение у Сайнары поднялось, задачка была решена. И надо просто разузнать все тайны Магеллана. А потом посмотрим.

Магеллан с утра раздал оружие кулутам. Ночью слышали вой, где-то близко волки.

На берегу Сайнара спряталась в кустах и наблюдала, как занимается камнями и Мичилом Магеллан. Кстати, его иногда зовут Атын, почему, интересно? Кто его обозвал чужаком? На нем только трусы. И мускулатура у него хоть и не мощная, но мышцы перекатываются под кожей, а на груди… не видно, какой-то шрам. Тут сзади подкралась Алтаана.

— Что, подсматриваешь? — спросила она, — Красивый у нас мужчина.

— Смотрю, — возразила Сайнара.

— Я понимаю, — ответила Алтаана, и совершенно нелогично продолжила, — тебе надо за него замуж.

Сайнара опешила:

— С чего это вдруг? А как же вы? Вы же его женщины? Я не хочу замуж!

— Понятно. Ждешь, когда прискачет доблестный, ослепительно красивый боотур на большом белом коне, и заберёт тебя с собой.

— Ты откуда знаешь? — Сайнаре стало неловко оттого, что её мечты вовсе не тайна.

— Потому что все девушки об этом мечтают, — вздохнула Алтаана, — только всё это глупости. Всё гораздо проще. На всех девушек не хватит ни могучих боотуров, ни белых коней. Надо в своём мужчине увидеть боотура, тогда всё становится на свои места. Да и все герои любят только себя и свою славу, и никогда – свою женщину Он будет мотаться по степи, похваляясь своей силой, потом найдётся ещё более могучий боотур и твоего героя убьёт. И всё.

Сайнара не ожидала от простой степнячки таких глубоких мыслей, и говорила она, в сущности, правду. Она вспомнила, как себя вёл Сохгутай, и ведь так и было. Он ходил, выпятив грудь, и смотрел по сторонам, все ли видят его доблесть, не собирается ли кто оспорить его достоинства.