Дикие

Зловещие кроваво-красные полосы на горизонте превратились в розовые, потом голубые, и небо посветлело. Анни захотелось закрыть глаза. Она не желала просыпаться. Это был их восьмой день на море, и последние дни женщины провели без воды. Она не хотела видеть ни Сюзи, скорчившуюся на дне лодки, несвязно что-то бормотавшую и беззащитную, ни лица других женщин, до того как солнце не вынудит их надеть защитного цвета капюшоны. Она не могла переносить вида истощенных, осунувшихся тел, выступающих скул, безразличных воспаленных глаз, дрожащих растрескавшихся опухших губ.

Они бросили жребий, кому делать эту работу, и самую длинную щепку вытащила Анни. У нее не было выбора, она знала это. Они все пришли к соглашению, что палач не станет жертвой. За бессонную ночь Анни смирилась с мыслью о возможности собственной смерти, но потом вспомнила своих четверых детей. У Сюзи не было детей и к тому же все они сомневались, что она вообще придет в себя.

Костлявая нога пнула Анни в худую спину. Пэтти прокаркала:

— Анни, ты, черт возьми, начинаешь? Делай это! Чем скорее ты начнешь, тем скорее мы покончим с этим. Я помогу тебе.

Анни заставила себя сесть и взглянуть на других женщин, привалившихся к противоположной стороне лодки Она видела открытые раны и волдыри на исцарапанных руках, там где тело оставалось незащищенным от палящего солнца. Их форма обвисла на сжавшихся телах и сморщившейся коже, болталась на костлявых выступавших бедрах.

Пэтти связала канатом руки и ноги Сюзи. Она не встретила сопротивления. Кэри взглянула на бормочущую что-то Сюзи и заплакала.

— Вынь свой рыбный нож и заставь себя, — понуждала Пэтти Анни, когда последняя схватилась за черпак. — Сосредоточься на быстром, чистом разрезе на шее, и она никогда не почувствует это.

С ужасом Анни вытащила свой длинный, с узким лезвием рыбный нож.

Но Сюзи почувствовала. Она изогнула спину и закричала, завизжала, тонко и пронзительно.

Пэтти бросилась на колени за Сюзи, чтобы поймать темно-красную струю крови из ее шеи. Жажда была сильнее голода и нуждалась в удовлетворении сначала, перед тем как они смогут есть.

Сюзи шлепнулась и затихла на дне лодки.

Пэтти погрузила свое лицо в черпак и шумно начала пить. Анни ждала, что ее начнет рвать. Нет, Капая кровью с подбородка, она передала черпак Анни.

Опустив глаза и не глядя друг на друга, четыре женщины быстро пили кровь, пока она не застыла. Ее было не так много, как они ожидали. Они глотали ее старательно, поворачиваясь, чтобы слизнуть сгустки с ковша.

Пэтти развязала запястья Сюзи, ее руки шлепнулись по бокам, как у куклы. Затем Пэтти освободила ее ноги.

— Помоги мне, — хрипло сказала она Сильване. Дрожащими руками две женщины раздели Сюзи, затем Пэтти взглянула на Анни и приказала: — Теперь тело. Быстро.

Анни оглянулась на три других, измазанных кровью лица. Все они понимали, что она испытывает в эту минуту, но именно Анни вытащила длинную щепку. У нее не было выбора. Если она промедлит, будет еще хуже. Пытаясь помочь, Сильвана подбодрила ее:

— Делай это так, словно отрезаешь мне палец. Анни задумалась, какой страшной стала теперь Сюзи, уже неживая. Содрогаясь от того, что делает, она подняла безвольную руку Сюзи.

Пэтти затрясла своей головой:

— На пальцах нет мяса. — Она показала на обнаженные ягодицы Сюзи, покрытые язвами от соленой воды. Анни замотала головой.

— Начни с этого, — прорычала Пэтти.

Заставляя свои пальцы сделать это, Анни вонзила нож, глубоко врезаясь в левое бедро Сюзи. Кровь заструилась между ее пальцами, когда она вырезала трехдюймовый куб сырого мяса. Она разрезала его на четыре куска и, насадив первый на затупленный конец своего рыбного ножа, предложила его Пэтти. Пэтти взяла кусок мяса, но заколебалась.

— Продолжай. Ешь это! — Анни затрясло от негодования.

Наконец Пэтти взяла кусочек. Перед тем как она смогла прожевать его, ее вырвало. Розовая пенка капала из ее рта.

Остальные женщины ждали.

Пэтти взяла другой кусок. На этот раз она была в состоянии проглотить его. С трудом двигая челюстями, не в состоянии глядеть друг на друга, женщины жевали маленькие кусочки, напоминавшие по вкусу сырую свинину. Они съели очень мало. Мысль о том, что они делают, была для них почти так же ужасна, как мысль о собственной смерти. Пэтти прохрипела:

— Моряки сначала едят сердце и легкие — едят их теплыми.

Здесь силы оставили Анни, и она пронзительно закричала:

— Я не собираюсь потрошить eel Она швырнула вниз свой нож.

Кэри разрыдалась:

— Я не могу переносить ее изумленные глаза. То же чувствовали и остальные.

— Моряки обычно отрезают голову, — сказала Пэтти. Через два часа Анни занималась именно этим. Пэтти положила голову на передний рундук, поскольку в случае ее падения за борт, нетерпеливые акулы могли бы перевернуть лодку в своей бешеной схватке за пишу.

— Давай положим ее всю на рундук, — сказала Пэтти. — Так мы не будем видеть это.

Когда Анни разрубила тело и расчленила его, Пэтти затолкала каждую часть в шкафчик. Лодка была в ужасном состоянии, покрытая черной блестящей кровью, уже начавшей вонять.

— Мы не отважимся вымыть лодку. Акулы, — сказала Пэтти.

Женщины почувствовали облегчение от того, что не должны были больше смотреть на тело Сюзи. В полдень они разрезали свежее мясо на полосы и разложили полосы на сидениях — сушиться на солнце. Женщины двигались очень медленно. Казалось, их непослушные руки отяжелели, когда они неохотно готовили себе пищу. Каждую мучила невысказанная мысль: «Кто будет следующим? Убьют ли меня ночью? Одолеют ли меня эти трое?»

Позже к Анни пришла еще более страшная мысль:

А если я буду последней выжившей? Если я останусь в этой жуткой, испачканной кровью лодке, обреченной на смерть на солнце, окруженной мертвыми, распухшими, разлагающимися телами, как тело солдата на дне пещеры, зловеще и сладко пахнувшее смертью?»

Никто не мог говорить в этот день. Анни видела, что они взвинчены до крайности. Сквозь щели в капюшоне она видела других. Она боялась спать. Сюзи не знала, что должно было случиться с ней. Ее судьба была решена перешептываниями в темноте.

Яркое солнце ослепительно сверкало над маленькой, белой, запачканной кровью лодкой.

Вконец измучившись, Анни не могла больше бодрствовать. Ее голова склонилась набок. Она заснула.

— Проснись! Проснись же!

Кто-то тряс Анни за плечо. Она открыла глаза. В жемчужном свете зари Кэри показывала:

— Черепахи! Быстро!

Анни потрясла головой и села. Ее рот открылся. Недоверчиво она прошептала:

— Сюзи!

Кэри взглянула на маленькую фигуру, спящую на носу.

— Сюзи достаточно хорошо провела ночь. Я не хочу будить ее. Возьми другое весло, Анни. Мы должны поймать одну из этих черепах! Ради Бога, Анни, шевелись!

В ста ярдах от них из воды высовывались три черепашьих головы.

— Но Сюзи жива, — задохнулась Анни.

— Конечно, жива, — нетерпеливо сказала Кэри. — Быстро, возьми другое весло и греби со мной к черепахам.

Согнувшись посреди лодки, Пэтти и Сильвана поспешно скручивали все свои куски каната в одну длинную ленту.

Анни начало трясти. Ее сон был настолько ярок! С того времени, как они оказались в лодке, все женщины спали отвратительно. Беспокойные, они бормотали всякий вздор во сне. Всех их мучили ночные кошмары.

Кэри хрипела:

— Хватай весло. Поторапливайся. У Пэтти есть план!

— Куда делись все акулы? — спросила Анни, оглядываясь вокруг.

— Не знаю. Нашли лучший пикник. Греби сильнее. — Кэри задыхалась.

Когда лодка проплыла мимо первой черепахи, она повернула свою голову и презрительно посмотрела на возбужденные, истощенные лица, выглядывавшие над планширем. Черепахи очень умные твари, и поймать их из лодки почти невозможно. На берегу, как показывал Джонатан, можно просто перевернуть черепаху на спину — есть выражение: как перевернутая черепаха, — но в воде черепахи подвижны, ловки и труднопобедимы. В борьбе их роговые лапы опасны.