Дикие

Оказавшись в темноватой и душной хижине для почетных гостей, президент Раки оставил такую торжественность. Отрывисто, лающим голосом он заговорил с переводчиком. Несколько фраз, сказанные им, должны были быть переведены длинной и цветистой речью. Пока переводчик говорил, Раки потерял к происходящему всякий интерес, мысли его начали блуждать. Решительный взгляд президента вдруг выразил откровенную скуку, превратившись в недовольную гримасу умного, но избалованного ребенка, с которым слишком строго обошлись. На смену этому выражению пришел пустой взгляд человека с непредсказуемым, но бешеным темпераментом, который мог не думать вовсе ни о чем, но способный в любую минуту спустить курок.

Услышав поразительную и невероятную новость, что несколько женщин из «Нэксуса» еще живы, Раки немедленно сообразил, что, если только они вернутся в Штаты, он попадет в серьезную политическую переделку, куда будут втянуты США, Британия, Япония, Австралия и ООН. Компания «Нэксус Майнинг Интернешнл, Инк.», так же, как и «Международная Горнодобывающая Федерация», будут вынуждены пересмотреть свое решение о начале работ на Пауи. Что касается остальных горнодобывающих компаний, они будут смотреть на него с нескрываемой неприязнью — и то мягко говоря. Пока эти женщины оставались в живых, его президентство, за которое он только что ухватился, оставалось под угрозой.

Таким образом, они должны быть найдены и убиты раньше, чем новость о том, что они живы, доберется до Маунт-Ида или того сверхлюбознательного австралийца, с которым он вел переговоры о концессии на шахтах. Вторжение серьезно отразилось на его банковском счете, и он был настроен вернуть каждый из потраченных швейцарских франков. Кроме того, ему нужны были наличные, чтобы оплатить доставку культовой дребедени с Тайваня для всего населения Пауи.

Он знал, что сделка с «Нэксусом» была самой быстрой, самой простой и самой лучшей из всех, которые он когда-либо заключал. Несомненно, они уже решили и определили предел, выше которого они не пойдут, но который Раки мрачно решил превзойти. Он намеревался затягивать переговоры. А теперь, когда появилась возможность внезапного воскресения этих белых женщин, Раки жалел, что он еще не подписал договор с «Нэксусом».

В одуряющей жаре хижины для гостей переводчик нервно повторил последний вопрос старосты.

— Господин президент, лулуаи желает узнать, почему вчера войска высаживались на тот участок над водопадом, который объявлен итамбу?

Президент уклончиво ответил:

— Это были филиппинские войска, которые, к сожалению, не знали, что появление в том месте не разрешается. Они искали белых женщин, которые уже осквернили это место и тем самым навлекли недовольство умерших.

Едва ли час прошел с того времени, как президент Раки сам стоял на табуированном участке земли. Там он презрительно посмотрел на кусок старого железа, приколоченный к дереву и украшенный черным изображением руки над грубо выведенными печатными буквами «ИТАМБУ».

Президент осмотрел разрушенные, сожженные хижины. Носком туфли из кожи страуса он брезгливо подтолкнул бамбуковый кувшин к остаткам раскиданного огня в центре лагеря, затем повернулся к полковнику Борде.

— Информация следопыта совпадает с рассказом солдата, которому удалось бежать от этих женщин? Полковник Борда кивнул.

— Этого «героя», который позволил женщинам украсть у него одежду, следует примерно наказать. Мы не желаем, чтобы он и дальше рассказывал об этих женщинах. Это дело национальной безопасности. Вырежьте ему язык.

— Я прослежу за этим, ваше превосходительство.

— Женщины не могли уйти слишком далеко, полковник.

— Мы прочесываем все побережье, ваше превосходительство, на тот случай, если они направились не к Айрайен Джайа, а поплыли вдоль берега. Если это действительно так, мы быстро избавимся от них.

— Так вы найдете их? Полковник заколебался.

— Двадцатифунтовый ялик не так уж просто обнаружить с воздуха, сэр. — Он посмотрел Раки в глаза и вздохнул. — Конечно, мы постараемся, ваше превосходительство. Мы очень постараемся!

Теперь, когда Раки сидел, скрестив ноги, в духоте деревенской хижины для гостей, ему казалось, что дышать тут совсем невозможно. Переводчик сказал:

— Староста желает знать, когда уйдут солдаты, охраняющие район итамбу.

Президент наклонился к полковнику Борде.

— Нет смысла оставлять там часовых, не так ли, полковник?

— Часовые должны оставаться там, пока женщины не будут обнаружены, ваше превосходительство. Они могут вернуться или будут вынуждены отступить туда, где находился их лагерь. Ведь это тот район, который им известен. Я всепочтительнейше осмеливаюсь предложить, что мы подарим этой деревне праздник в честь очищения места, как только наши люди уйдут.

Переводчик сказал:

— Им бы также хотелось, чтобы был починен веревочный мост. Очевидно, он был поврежден этими женщинами. Президент раздраженно сказал:

— Да, да, скажите же им «да», ради Бога! Затем спросите, что им известно об этих женщинах. — Он знал, что вся власть в деревне принадлежит старосте, и что за информацию надо платить, а то староста потеряет свое достоинство — и свою должность.

— Староста говорит, что пять женщин и один мужчина были на освященном участке земли весь сезон дождей, но что потом мужчина умер, — доложил переводчик. — Иногда они ловили рыбу и плавали в лагуне. Вот и все, что им известно. Жители деревни не ходят в места, объявленные итамбу.

Президент повысил голос.

— Скажите им, что я приехал в эту деревню не для того, чтобы НИЧЕГО не узнать.

Полковник Борда поспешно наклонился к президенту и успокаивающе сказал:

— Сэр, я уверен, что эти женщины будут найдены.

— Мне не нужно, чтобы вы находили этих женщин, полковник, я хочу, чтобы были найдены их тела.

Сильвана и Анни по очереди выплывали через подводный проход, чтобы проверить, не ушел ли часовой с пляжа. Женщины ничего не знали о шторме наверху, пока не увидели пляж на рассвете следующего утра. Линия прилива виднелась высоко, и там валялось множество следов пронесшегося урагана, но вставало шафрановое солнце, окрасившее небосклон в желтовато-зеленоватые и розовые тона.

— Похоже, прошла крепкая гроза, — донесла Анни другим женщинам, вернувшись в пещеру. — Я беспокоюсь о Пэтти.

— А я вот беспокоюсь о лодке, — сказала Сюзи.

— Давайте попробуем добраться до них сегодня вечером, — предложила Кэри. — В любой момент здесь может оказаться еще хуже. Я больше не вынесу это место.

Анни кивнула.

— Если мы отправимся сегодня после трех часов, то вполне сможем добраться до лодки перед заходом солнца.

— Трех часов нам должно хватить, — согласилась Кэри. — У меня ушло только два на то, чтобы добраться сюда. Мы отправимся вдоль берега, по кромке джунглей, затем повернем к мысу, но это уже к самому концу пути. Я не смогла найти туда дорогу в темноте, так что мы не должны выходить позже трех часов. И мне понадобиться еще время на то, чтобы вскарабкаться вверх по стене — из-за моей спины.

Спина Кэри была разодрана и сильно кровоточила после ее спуска. Тем не менее было решено, что именно она должна влезть по трубе и поднять веревку. Сюзи была слишком маленького роста, и ее ноги не доставали до другого края колодца. Так как Анни боялась высоты, было давным-давно решено, что они не будут ничего поручать ей в случае опасности, когда ее страхи могут поставить под угрозу их жизни и безопасность. У Сильваны еще была перевязана рука. И, как несправедливо указала Сюзи, ведь это именно Кэри обрезала чертову веревку.

Все женщины были раздражены, напряжены и не желали ничего слушать, и основной причиной тому было присутствие трупа. Убитого солдата оттащили подальше от колодца, затем с него сняли одежду при свете одного из их шестнадцати факелов из высушенного кокосового волокна в ярд длиной, зажженного при помощи одной из их новых зажигалок армейского образца. Теперь у каждой женщины была военная форма, которая должна была обеспечить им защиту.