Дикие

Между деревьями она увидела золотистое сияние, словно ранний закат солнца. Золотистый цвет быстро сменился красным, затем все затянуло густым дымом. Вверх взлетело облако искр, и тут же загорелось высокое дерево неподалеку. Затем весь сухой, нагретый лес моментально вспыхнул и запылал.

Кэри подскочила, услышав выстрел, но, когда тень заслонила зловещее красное сияние впереди, поняла, что это должно быть, просто упало дерево.

Она не могла решиться, что же делать. Если она отступит, сумеет ли она убежать достаточно далеко, да и бежать достаточно, быстро, чтобы опередить огонь? Или, может, ей надо постараться добраться до трубы? Если лес будет гореть, женщинам, возможно, придется оставаться в пещере несколько дней.

Если сгорит листва вокруг провала трубы, то станет видна и сама дыра, и веревка, спускающаяся вниз, в пещеру, — а веревка эта, совершенно, очевидно, сделана человеческими руками. Ругаясь сквозь зубы, Кэри поняла, что ей придется обрезать веревку и сбросить ее в пещеру. Затем она постарается быстро пробраться к Пэтти. По крайней мере, тогда двое из них останутся на свободе, чтобы в случае необходимости спасти остальных.

Она как раз собиралась проползти к трубе, когда вдруг увидела подходившего ленивой походочкой солдата. Он шел прямо на нее и почти был готов провалиться в колодец пещеры. Он резко остановился, и Кэри придержала дыхание. Неужели он что-нибудь увидел?

Солдат расстегнул молнию и справил нужду. Затем он надвинул на глаза панаму для джунглей с широкими краями и вытер пот с затылка жирной шеи и маленькой выбритой головы. Поправляя панаму, он слегка повернул голову. Очевидно, что-то привлекло его внимание.

Солдат осторожно подошел к концу замаскированной ротанговой веревки, тянувшейся по земле. Он присел, поднял веревку, проверил ее рукой, посмотрел влево и проследил, что веревка привязана к дереву. Затем он начал следовать по веревке вдоль всей ее длины, к трубе пещеры.

Кэри сняла винтовку с плеча — но нет, она не осмелится стрелять, ведь шум привлечет сюда остальных мужчин.

Повернувшись теперь спиной к Кэри, мужчина присел, развел листья лиан над провалом и проверил веревку рукой, словно стараясь угадать, куда же она тянется.

В десяти футах от него Кэри взялась за ствол винтовки и приготовилась нанести удар дулом, используя его как дубинку. Она двинулась вперед.

Подкравшись к солдату сзади, она изогнулась и резко отвела обе руки назад. Ее удар будет еще сильнее, если она хорошенько размахнется и не будет медлить. Кэри казалось, что она опять слышит успокаивающий голос Джонатана:

«Кости наверху черепа очень прочные и тяжелые, а самое слабое место находится как раз под ухом, где кости тоньше. Так что никогда не ударяй по голове сверху, потому что так ты только сшибешь человека и оглушишь его, но он останется жив. Ударять надо сбоку и сзади. Целься в верхний кончик уха. Это будет хороший удар, потому что так у тебя будет двойной шанс прикончить его — ты повредишь и череп, и шею. После этого ты сможешь спокойно удавить его проволокой или веревкой, или же задушить его, надавив на горло со стороны адамова яблока. После этого он уже не причинит тебе хлопот».

Она ударила. Это оказалось гораздо легче, чем она ожидала. Какое-то мгновение солдат покачался перед ней, но через секунду рухнул вниз. Дрожа от напряжения, но чувствуя, как ее охватили гордость и облегчение, Кэри подтянула безвольное тело на несколько дюймов поближе к спуску в пещеру. Он был не таким уж тяжелым, как она опасалась.

Подобравшись к провалу, она сунула голову вниз и быстро позвала:

— Анни! Это Кэри.

Звать ее так было, конечно, рискованно, в этом был хорошо рассчитанный риск, и Кэри надеялась, что потрескивающий шум огня заглушит ее голос. Выхода не было — она не знала, не стоит ли кто-нибудь внизу у трубы, и не сломает ли она ей шею. Но она подумала, что, скорее всего, кто-нибудь будет ждать ее там, внизу, так что лучше ей рискнуть.

Снизу донесся слабый голос:

— Ты спускаешься, Кэри?

— Отойдите подальше, и не шумите. Я сейчас кое-что сброшу, а потом спущусь сама. — И она выпустила тело.

Чувствуя удивительную ясность в голове, Кэри швырнула в провал солдатскую панаму для джунглей с широкими краями, затем вытянула наверх ротанговую веревку, действуя со всей скоростью, на которую была способна. Хотя она и проделала это очень быстро, казалось, на это ушла целая вечность, а красное сияние огня неумолимо подбиралось все ближе к ней, подступая сквозь лес.

Она с облегчением вытянула наверх плетеную из ротанга сумку, постоянно привязанную к концу веревки. Она засунула туда две винтовки, прикрепив их стволы к самой веревке куском лианы. Она не хотела, чтобы две винтовки, по десять фунтов весу каждая нарушали ее равновесие при спуске.

Действуя мачете, она быстро обрубила конец веревки, привязанной к дереву. Она подвязала мачете к связке веревок и винтовок, затем очень медленно спустила тяжелый груз в пещеру. Дрожа от возбуждения, Кэри, казалось снова услышала голос Джонатана: «Когда ты спешишь, всегда делай все медленно». Наконец, с дрожащими руками, она осторожно замаскировала отверстие трубы ползучими кустарниками.

Благодаря своим размерам, Кэри могла проделать то, что было не под силу остальным женщинам — она могла удержаться локтями на краю колодца, уперев ноги в противоположную его стенку. Удерживая равновесие, она подумала: «Это — самое опасное из всего, что я делала за всю мою жизнь!» Нервы ее дрогнули, и она застыла от страха.

На протяжении многих месяцев женщины приучили себя не думать о своих семьях, оставшихся в Питтсбурге, потому что такие мысли погружали их в постоянную депрессию. Но теперь, чтобы подбодрить себя, Кэри специально начала думать о своих дочерях. Она всегда была убеждена, что подвергнет себя какой угодно опасности, лишь бы защитить своих детей. Так что теперь Кэри упорно напоминала самой себе, что Ингрид и Грете больше всего на свете была нужна их мама.

Но лучше от этого не стало.

Она снова подумала о том, что можно было бы побежать к Пэтти, и на воде они обе будут в безопасности, но языки пламени уже подкрадывались к ней, огонь разгорался все сильнее, поднимая густые клубы дыма. Странно, но запах был такой же приятный, как и от камина в городской квартире.

Кэри внезапно поняла, что если она не поторопится, то поджарится на этом огне заживо. Соревноваться с пожаром она уже не сможет.

Она начала осторожно опускать тело в трубу. Какое-то мгновение она удержалась, балансируя спиной и ступнями, опираясь о землистые стены шахты, но еще упираясь локтями в землю наверху, словно приклеилась к месту. Она боялась пошевелиться, но, наконец, потрескивание надвигающей стены огня заставило ее действовать. Когда из колодца виднелась только ее голова, она подтянула лианы и кустарники, загораживая ими вход в трубу.

Медленно, дюйм за дюймом, она начала опускаться в провал.

Она гнала от себя мысль, что приземлиться ей придется прямо на труп, а сконцентрировала внимание на спуске. Она легко находила опору для ног, но острая скала впивалась ей в спину и царапала ее до крови под легкой рубахой-хаки. Колени у нее начали трястись еще до того, как она опустилась в колодец, и теперь она могла заставить себя продолжать спуск, только отдавая себе спокойные приказания вслух.

Когда солдаты отступали от пылающего лагеря, сержант увидел, что одного человека не достает. Он допросил остальных.

Никто не пожелал ничего сообщить, но их, похоже, не удивило, что солдат пропал. Его деревня находилась отсюда всего в четырнадцати милях к югу, и он уже много недель жаловался на жизнь в казармах и армейскую дисциплину, совершенно ясно намекая на спокойную жизнь дома и занятия рыболовством. Каждую неделю из казарм кто-то сбегал, точно так же, как они сбегали с медных шахт, когда понимали, что работа стоит денег, но не стоит потери свободы.

Сержанту пришлось решать, оставаться ли и обыскивать джунгли, пытаясь обнаружить дезертира, или же продолжать поиск женщин в этом районе. До захода солнца оставалось чуть меньше часа.