Страница 90 из 129
Однако, оказавшись в Кайтнессе, в первую очередь вспоминаешь не пиктов, а викингов. Северные пираты оставили множество названий на географической карте данной местности. Соседнее графство — самое северное графство Великобритании — они назвали Сазерлендом, то есть Южной землей. И это понятно, ибо Сазерленд лежал к югу от родины викингов. Постепенно влияние викингов распространилось на всю территорию, за исключением холмов. Холмы им были не нужны, этого добра и в Норвегии хватало! Зато остальной Кайтнесс был воистину лакомым кусочком: плоские равнины, желанная пахотная земля, которой так недоставало в родных краях. Ради этого любой северянин пошел бы в викинги. Поразительны масштабы разразившегося в восьмом и девятом веках нашествия морских грабителей. Оно волной накрыло Шетландские и Оркнейские острова, захватило все западное побережье Шотландии и добралось до острова Мэн, который стал своеобразной морской базой для прибрежной империи викингов. Не обошли они стороной и Ирландию: там викинги заложили города Дублин, Корк, Лимерик, Уиклоу и Уотерфорд. Затем волна обратилась на восток, прокатилась по территории Англии и наконец достигла французских берегов, где викинг Роллон основал герцогство под названием Нормандия. Нигде в Великобритании так не ощущается влияние северных соседей, как в Кайтнессе. Вплоть до самого одиннадцатого века оно играло роль своеобразного ускорителя прогресса, источника живительной силы для этого шотландского графства. Достаточно взглянуть на экономическую карту Кайтнесса: все главные сельскохозяйственные районы буквально испещрены скандинавскими названиями. Гэльские же корни сохранились лишь в наименованиях холмов да бесплодных вересковых пустошей, куда викинги оттеснили коренное население.
Турсо оказался небольшим серым городком с длинной центральной улицей и портом, откуда открывался замечательный вид на залив Турсо-Бэй. Перед церковью я увидел памятник сэру Джорджу Синклеру, знаменитому хозяину замка Турсо. Надпись на постаменте гласила, что упомянутый Синклер скончался в 1868 году. Этому человеку шотландцы обязаны фундаментальным трудом под названием «Статистические сведения о Шотландии». Издание содержало огромное количество информации, собранной приходскими священниками Шотландии и сведенной воедино сэром Джорджем. Его по праву называли «самым всеобъемлющим собранием статистических данных, когда-либо собранных в отдельной европейской стране». И сегодня (да простит мне Лига Наций) я берусь утверждать, что труд Джорджа Синклера стал самым полным компилятивным сборником после знаменитой Книги Судного Дня.
Однако сэр Джордж прославился не только как автор статистического издания. Он вообще был интересной личностью. Начать с того, что Синклер учился вместе с Байроном и Робертом Пилем, и Байрон характеризовал его как «чудо нашей школьной поры». В шестнадцать лет Синклер окончил школу Харроу и отправился в Геттинген. Тамошним властям он показался подозрительной личностью, Синклера арестовали и доставили на допрос к самому Наполеону. Собеседование закончилось вполне благополучно для молодого шотландца. Синклер освободился и позже описал эту памятную встречу в книге, которую в 1826 году издал за собственный счет (замечу, что книга является библиографической редкостью, и я страстно мечтаю заполучить ее в свою коллекцию), Подозреваю, что и мое восхищение статуей Джорджа Синклера подогревалось таким сомнительным чувством, как жадность библиофила. Синклер сделал блестящую карьеру в парламенте. Он достиг значительных высот и в свое время наделал много шума, отказавшись от субботнего обеда с королем Пруссии Вильгельмом IV!
На главной улице Турсо меня ждало неожиданное зрелище: я увидел молодых симпатичных девушек — торговок рыбой. Они были одеты в юбки из грубой ткани и фартуки, каждая несла на голове большой и плоский плетеный поднос с рыбой. В Эдинбурге и Лейте мне неоднократно доводилось видеть уличных торговок рыбой, но все они были либо безнадежными старухами, либо женщинами средних лет. Здесь же совсем еще юные создания! Я не мог отвести глаз от этой прелестной картины: смеясь и болтая, девушки шли по улице и несли на голове серебристый груз.
Мое путешествие продолжалось. Дорога, которой я следовал, карабкалась на вершину Скрабстер-Хилла, затем вновь спускалась и бежала меж полей. С правой стороны тянулась неизменная череда скал, резко обрывавшаяся в море. Нигде в Британии мне не доводилось наблюдать, чтобы прибрежные утесы образовывали такую ровную, непрерывную линию. Я даже подумал, что это должны быть какие-то особо прочные скальные породы — иначе как им удавалось столько лет держать оборону на крайнем севере Шотландии, сопротивляясь реву, пене и натиску морской стихии? Я продолжал двигаться вперед: пересек невысокий горный кряж и снова оказался на территории Сазерленда. Через сорок миль на моем пути встретилась очаровательная деревушка с названием Танг, стоявшая на берегу узкого морского пролива Кайл-оф-Танг. Мне показалось, что я оказался в иной вселенной. Представьте себе мир, который состоит из озера с золотыми водорослями, высокого неприступного холма и темного ущелья. В комплект декораций входили также буро-коричневая вересковая пустошь и дикий лес.
Чтобы попасть на другой берег озера, нужно воспользоваться нехитрой лодочной переправой: всего несколько минут, и вы у цели. Проблема состояла в том, что переправа эта годилась только для пеших путников; автомобилистам же приходилось делать изрядный крюк, огибая озеро. Итак, мне предстояло проехать двенадцать миль по берегу озера, о чем я вовсе не жалел. Живописные окрестности стоили того, чтоб на них полюбоваться.
Далеко впереди тянулась вереница холмов, образуя одно из самых величественных зрелищ во всей Шотландии: слева громоздились Бен-Лоял и примыкавший к нему Бен-Хоуп. Меня поразило: до чего же непохожи два гиганта! Бен-Лоял, этот сазерлендский Кулин, представлял собой группу крутых, обрывистых скал, достигавших в высоту 2505 футов и переходивших затем в одиночные утесы (каждый в отдельности напоминал гордый шпиль кафедрального собора). И рядом с ними Бен-Хоуп: он на пятьсот футов выше соседа, но более гладкий и округлый, смахивает на купол собора. У него два отрога — один круглый, как Гламайг, а второй, подобно Сгурр нан Гиллеан, торчит вверх обломанным клыком. Бен-Лоял представляется мне холмом, на котором скандинавские боги могли бы затачивать свои мечи. Им надо было только прийти сюда из Турсо и воспользоваться этим роскошным точильным камнем, который создала для них природа.
Я смотрел на пик Бен-Лояла, вздымавшийся выше облаков, и думал, что редко мне доводилось видеть более грозные горы. Его склоны были испещрены пугающими лощинами и темными оврагами. Обшаривая взглядом мрачную громаду, я отмечал все укромные впадины и все возвышенности, увенчанные обломками скал, все темные пещеры и ненадежные выступы… Воистину, эта гора стала бы идеальной игровой площадкой для юных бесенят или колыбелью для валькирий.
До чего же диким и неприступным выглядело северное побережье Сазерленда! Здесь я ощущал себя более одиноким и оторванным от цивилизации, чем когда пересекал Сьерра-Неваду по пути из Гранады в Альмерию. И с каждой пройденной милей это чувство только усиливалось. Я сам себе казался непрошеным гостем, случайно забредшим в мастерскую Господа Бога. Холмы — холодные и безразличные в своем величии — нависали над морем, толкались боками, наползали друг на друга. Узкие соленые озера извивались, с трудом прокладывая себе путь в горные долины. Они выглядели лазутчиками водной стихии, которые тайком просачивались в земную твердь. Чаще всего их берега были абсолютно безлюдны, но иногда там лепились два-три домика. Приземистые и неказистые, они, казалось, и сами осознавали свою неуместность в этом краю желтых водорослей и папоротников. Здесь не было места для людей — только ветер да волны, да еще молчаливые, погруженные в задумчивость холмы, которые отражались в водной глади. В эти края забредало так мало путешественников, что сочли нецелесообразным строить настоящую паромную переправу и решили ограничиться небольшой лодочкой. По этой причине мне пришлось проделать лишние двенадцать миль по горной дороге: сначала вдоль восточного берега озера Лох-Эриболл, а затем в противоположную сторону по западному берегу. И все ради того, чтобы преодолеть путь, который по воде занял бы менее пяти минут.