Страница 80 из 129
Полагаю, даже в истории Шотландии, которая изобилует мрачными и кровавыми эпизодами, едва ли сыщется другое столь же жестокое преступление. Вы только представьте себе состояние женщины, претерпевшей страшное надругательство под громкие звуки волынки. Невероятное по своему цинизму злодеяние! Тем удивительнее кажется дальнейшее развитие событий. После этой ночи леди Ловат увезли на маленький уединенный остров, где она в течение долгого времени пребывала в состоянии полной прострации — как физической, так и моральной. Каково же было удивление всех окружающих (и ее собственное), когда, немного оправившись от нанесенного оскорбления, леди Ловат обнаружила в своем сердце не злобу, но любовь к обидчику! Лично я не берусь комментировать подобную парадоксальную ситуацию. Позволю себе лишь одно умозаключение: судя по всему, Саймон Фрэзер обладал фантастическим — прямо-таки на грани колдовства — обаянием.
Тем не менее Саймона в очередной раз объявили вне закона, и ему пришлось скрываться в холмах с горсткой таких же, как он сам, отщепенцев. Всякий раз, как им в руки попадался представитель вражеской армии, они заставляли его принести страшную клятву на боевом кинжале:
«Да утрачу я упование на загробную жизнь и на защиту Иисуса Христа, да предамся в руки дьявола и пойду на адские муки, если когда-нибудь вторгнусь в земли лорда Ловата и — вольно или невольно — причиню ему хоть малейший вред».
Земля горела у преступников под ногами, оставаться в родных краях было для них небезопасно. Престарелому отцу Саймона пришлось покинуть свой дом и бежать на остров Скай. Здесь, в древнем замке Данвеган, он и скончался. Так в 1699 году Саймон стал полновластным лордом Ловатом. Казалось бы, сбылась мечта честолюбца, однако положение его выглядело почти безнадежным. Над ним тяготел заочный смертный приговор, и новоявленный лорд Ловат по-прежнему вынужден был скрываться в горах и прилагать неимоверные усилия, чтобы не умереть с голоду. Однако сколь блистательно он справлялся со своей задачей! Фрэзер в совершенстве постиг тонкое искусство интриги: повсюду он сеял рознь, сталкивал лбами влиятельных членов различных кланов и с невинной улыбкой вливал им в душу яд ненависти и подозрений. Он восстановил друг против друга издавна соперничавших герцогов Атолла и Аргайла. К последнему Фрэзер настолько втерся в доверие, что Аргайл взялся ходатайствовать за него перед Уильямом III. Король в то время находился за границей, и Ловату — чтобы встретиться со своим благодетелем — пришлось пересечь Ла-Манш. И что же делает этот непостижимый человек по прибытии во Францию? Прежде всего он навещает в Сен-Жермене Якова II и клянется ему в верности. Затем отправляется к Уильяму III и приносит ему аналогичную клятву. И все это со своей дьявольской усмешкой на устах! Впрочем, надо признать, у Ловата были все основания для радости. У Якова он выманил обещание истребить под корень вероломный клан предателей Атоллов — как только изгнанный король вернет себе трон. От Уильяма он получил отпущение своих многочисленных грехов. Так что, как ни крути, Саймон остался со всех сторон в выигрыше и мог без опаски возвращаться домой. Вот такая это была личность!
Он принадлежал к тем людям, которые умеют убеждать, не имея при этом собственных убеждений. Безмерный эгоизм заменял ему все моральные принципы. Можно сказать, что Ловат являлся идеальным образцом бессовестного авантюриста. В 1703 году он снова приезжает во Францию, на сей раз шпионить за якобитами. Однако они обнаружили измену и заключили Ловата в тюрьму. Он умудрился сбежать и вернулся в Англию как раз накануне восстания 1715 года. Говорят, это ему пришло в голову собрать кланы на крутых берегах реки Мар под предлогом охотничьего выезда. Однако Ловат не был бы Ловатом, если бы одновременно не втерся в доверие к противоположной стороне, сыграв решающую роль в подавлении восстания! Можно с уверенностью утверждать, что своим захватом Инвернесса он переломил хребет якобитам. Такая двуличная позиция — когда он одновременно и поддерживал друзей-якобитов, и работал на ганноверскую власть — помогла Ловату заложить основу его благосостояния, к чему он, собственно, и стремился. В качестве награды от английской короны он получил земельные владения в Хайленде и многие другие почести. Ловат стал весьма влиятельным человеком в Инвернессе. В замке Дун — том самом, где имела место насильственная женитьба на леди Ловат — он держал некое подобие королевского двора.
За его столом, — писал сэр Вальтер Скотт, — собирались во множестве Фрэзеры, коих он именовал своими кузенами. При этом Ловат строго следил, чтобы угощения, которыми он потчевал гостей, распределялись не по предполагаемому достоинству, а по истинной важности гостей.
Во главе стола подавали кларет и французскую еду, далее — говядину и баранину, а в самом дальнем («нижнем») конце ставились бараньи головы и эль. Ежедневно в замок завозили огромное количество еды в расчете на целую толпу, но вся она уничтожалась еще до полуночи — так что опоздавшим ничего не оставалось. Ловат правил на манер феодального лорда, и нередко можно было наблюдать, как провинившиеся висят на садовых деревьях, подвешенные за пятки.
Многие упрекали лорда Ловата в том, что он окружил себя поистине варварским богатством и блеском. Несмотря на это, сам он слыл чрезвычайно образованным и культурным человеком. Письма, которые он отправлял из замка Дун сильным мира сего, отличались изысканностью и теплотой. Можно смело утверждать, что в свою эпоху лорд Ловат был главным экспортером такого товара, как «лесть». Даже к сэру Джону Коупу он обращался не иначе как «мой дражайший генерал»! Стоит ли удивляться, что этот человек играл с правительствами, как кошка с мышкой. Свою библиотеку в замке Дун он превратил в своеобразный мозговой центр, откуда правил людьми и событиями.
По мере того как власть Ловата укреплялась, а положение упрочивалось, он был склонен переоценивать прошлые взгляды и поступки. В частности, злополучная женитьба на вдовствующей леди Ловат теперь ему виделась легкомысленным поступком, так сказать, грехом молодости. Без малейших сожалений он освободился от несчастной женщины и женился на Маргарет, дочери Людовика Гранта из Гранта. Когда от этого брака родился сын, крестным отцом к нему был приглашен сам король Георг I!
Однако на том матримониальная история Ловата не закончилась. В третий раз он женился, будучи уже совсем старым. Дабы устроить этот брак, ему пришлось немало потрудиться. Дело в том, что Ловат вознамерился породниться с герцогами Аргайлами. Предвосхищая методы современных радиоведущих, он послал мисс Примроуз Кэмпбелл, дочери Джона Кэмпбелла из Мамора, послание с просьбой срочно явиться по указанному адресу в Эдинбурге, где ее дожидается якобы опасно больная мать. Мисс Кэмпбелл поспешила в столицу, но вместо больной матери нашла Ловата, который огорошил ее весьма неприятной информацией. Оказывается, дом, куда ее заманили, широко известен в Эдинбурге как место с весьма дурной славой. И теперь, дабы спасти свою репутацию, ей следует как можно скорее выйти замуж за лорда Ловата. Бедной обманутой девушке ничего не оставалось, кроме как принять предложение. Она прожила с Ловатом достаточно долго, чтобы родить от него сына, после чего покинула нелюбимого мужа.
Когда разразилось восстание 1745 года, лорд Ловат — самый влиятельный властелин Северной Шотландии — был уже 78-летним стариком, страдавшим от подагры и ревматизма. Однако физическая немощь не ослабила его ума, который оставался острым, точно бритва, и не изменила его характера — о коварстве и хитрости этого человека по-прежнему ходили легенды. Хотя со временем Ловат довел свое искусство интриги до совершенства, но, как говорится, и на старуху найдется проруха. Похоже, удача отвернулась от него, и старый лис в кои-то веки ошибся — поставил не на ту лошадь. Еще в 1737 году он встал во главе якобитской группировки глав кланов, которые плели нити заговоров с целью реставрации монархии Стюартов. Естественно, Ловат хранил в тайне свои воззрения и внешне разыгрывал из себя вернейшего слугу Ганноверской династии на севере Шотландии. Однако власти проведали о его подпольной деятельности и лишили должности шерифа. Ловат пришел в совершенную ярость и теперь, уже не скрываясь, принимал у себя шпионов и якобитских агентов. Победа под Престонпэнсом сыграла решающую роль: Ловат поверил, что принц Чарли выиграл войну. Забыв об осторожности, он скинул с себя маску верного слуги правящего режима.